На том конце смеются. Алиса сворачивает за угол магазина одежды и останавливается, сталкиваясь взглядом с мужчиной, привалившимся к машине. Звонок она сбрасывает моментально, хмурится, разглядывая жмурящегося на солнце Клинта, который похож на большого сытого кота. Большого наглого кота, если быть точнее. Тот смотрит на неё настороженно, сурово, одним взглядом отчитывает за пропущенные звонки. Возможно, стоило сказать Маккини о том, что её действительно отслеживают, только не на прямую, а через браслет на ноге. Они так и стоят по разные стороны тротуара: Клинт у машины, рядом с проезжей частью, Ал – у стеклянной витрины магазина. Разговаривать так странно и неудобно, поэтому, попросив гордость отойти в сторону, она подходит ближе, прижимается боком к раскалённому металлу.

- Итак, что же ты здесь делаешь? – она складывает руки на груди, смотрит в упор, где-то на периферии сознания отмечая, что глаза чуть-чуть жжёт.

- Гуляю. Дома скучно сидеть. Наташа все комнаты выморозила своим ледяным спокойствием, а моя девушка не любит холод, вот и сбежала прогреться подальше.

- Даже так? – Ал ждала чего угодно, от сурового молчания до расспросов, но не ждала будничного насмешливого тона и ослепительной задорной улыбки.

- И я сейчас стою и гадаю, вдруг что-то случилось, она ведь у меня такая затворница.

- Ты ведь знаешь, что колибри очень неуживчивые птицы. И постоянно в движении.

- Чего я только об этих маленьких птичках не узнал. Очень надеюсь, что ты не претендуешь на полигамность.

- Мы сейчас обо мне говорим, или о птичках?

Развить познавательную орнитологическую беседу им не дал противный писк телефона Клинта.

- Чёрт бы подрал, - выругался тот, мельком глянув на дисплей. – Садись в машину.

Водить Бартон умел при любых условиях: дождь, град, камнепад, утренняя пробка или погоня в Мумбаи. Кажется, при обучении в ЩИТ были специальные курсы экстремального вождения, но эта часть материала, как и многие другие, прошли мимо Ал. Ей только оставалось трясущимися руками закрепить ремень безопасности и вжаться в кресло, потому что для водителя не было принципиальной разницы: оживлённое шоссе, городские улочки или погоня за очередной целью. Её вообще мало чем можно было напугать, но ездить куда-либо с Клинтом, на его машине, с ним за рулём… Из всех транспортных средств она всегда была верна одному мотоциклу, любила за манёвренность и лёгкость в парковке. А ещё за рулём “железного друга” она чувствовала какую-то свободу, какую не добиться в замкнутом салоне автомобиля. И при аварии с него было легко спрыгнуть, дальше уже дело техники – правильную группировку и специальные средства защиты ещё никто не отменял.

- Объясни мне, пожалуйста, что случилось? – решилась спросить Шутер, когда машина выехала с оживлённой трассы в более-менее спокойное место.

- Кто-то проник в мою квартиру.

- Ква… - машину ощутимо подкинуло на очередном повороте, в желудке заворчал гамбургер, пытаясь выйти из этой сумасшедшей гонки, но был стремительно возвращён на место. Когда годами разделываешь свежую добычу – неважно какую, - учишься справляться с такими спазмами. – Квартиру? У тебя есть квартира?

- Да. Где я, по-твоему, жил до команды, моя лягушечка?

- Клинт, на дорогу смотри! – истерично вскрикнула Шутер, поджав ноги. Подрезанный ими водитель сердито закричал, но они его уже не слышали.

- У Наташи тоже квартира где-то неподалёку, у Стива – в Бруклине, кажется, на той самой улице, где он жил в своё время. За тобой вообще закреплено место в общежитии ЩИТ.

- У ЩИТ есть общежитие?

- Да, только там мало кто живёт, предпочитают иметь своё жильё, но случаются и любители экстрима.

- Спасибо что сказал, когда вы мне надоедите, я знаю, куда смогу уйти.

- Ага. Только вместе со мной. И ко мне.

- Почему ты не сказал, что у тебя есть квартира?

- Потому что я хотел привести тебя сюда, когда ты бы решилась перевести наши отношения на более высокий уровень… Если захочешь, то ключи я тебе уже сделал.

- Да, ты романтик! Клинт, сбавь скорость, меня сейчас стошнит!

- Приехали, – двигатель ещё не заглох, а злой на весь мир Бартон уже спрятал за поясом извлечённый из бардачка пистолет и вышел.

В таких районах Алиса ещё не была, всё же сложно выбраться из центра, да и не интересно. По крайней мере, в своей сегодняшней жизни. Это был обычный многоквартирный дом, коих в округе – сотни. Несколько продуктовых магазинов, какой-то хозяйственный, старые раритеты на парковке, бегающие едва ли не по дорогам дети – добро пожаловать в спальные районы Нью-Йорка.

- Шутер, быстрее! – бросил Клинт, распахнув парадную дверь, мимоходом болтая с невысокой чернокожей женщиной с ребёнком на руках.

Дом был похож на настоящий улей: соседи разговаривали на лестничных клетках, где-то раздавалась ругань, лилась музыка, на втором этаже пахло чем-то сладковатым и пивом, чуть выше болели на спортивных соревнованиях, громко распевая бодрые кричалки, на четвёртом готовили блюдо из риса и рыбы. Ватага ребятишек едва не затоптала их, но Клинт успел увернуться и прижать Ал к стене. На пятом беседовали о Канте и Гегеле два седых старичка за партией в шахматы, благо было место, где поставить стол и стулья. Седьмой этаж был превращён в оранжерею. Квартира Бартона обнаружилась предсказуемо на самом верхнем этаже. Пока они поднимались по подъезду, то успели пообщаться со всеми соседями, получить приглашение на несколько вечеров с пивом и плазменным телевизором и договориться о барбекю на крыше в конце месяца, когда должна была спасть жара. На одном пролёте была разрушена ступенька, Алиса едва не пересчитала носом весь пролёт, но во время была подхвачена сильной рукой мужчины, жившего на этом этаже. Тот как раз сетовал на разрушение фундамента и просил Клинта, как собственника, сообщить куда следует.

- Получается, что этот дом твой?

- Это долгая история, я потом расскажу, - бросил он, поднимаясь выше.

Дверь квартиры Клинта не отличалась от остальных, такая же серая, невзрачная, с покосившимся номером. Мужчина вновь выругался сквозь зубы, бросив взгляд на откинутый коврик у двери, судя по всему, там он хранил запасной ключ.

- Ты можешь что-нибудь сказать? – он прижал руки Ал к двери. Та закрыла глаза и прислушалась к ощущениям.

- Один человек. Женщина, - кивнула она, достав из-за пояса нож.

- Держись сзади и прикрывай меня, - Клинт осторожно и бесшумно открыл замок, прошёл внутрь.

Квартира была двухуровневой с разнокалиберной мебелью, но новой и современной техникой. У порога они заметили дорожную сумку и женские туфли на каблуке. Из кухни, соединяющейся с просторной гостиной, слышалось шкворчание и гудение микроволновки. Но от входной двери не было видно, был ли там кто-то. Алиса чуть коснулась локтем тёплого бока Клинта, кивнула в сторону другой двери, кажется, она вела в душ. По закону подлости та распахнулась, являя им неожиданного взломщика.

Это действительно была женщина, в этом Алиса не ошиблась. Она вскрикнула, заметив чужих в комнате, но тут же поправила собранное на груди полотенце и ослепительно улыбнулась. Клинт замер, выдохнул рвано, опустил пистолет.

- Здравствуй, Клинт, - произнесла женщина, сделав шаг вперёд.

- Здравствуй, Барбара, - растянуто, глухо и растерянно, словно вспоминая, как произносятся слова, и функционирует речевой аппарат, ответил он.

А Алисе Шутер неожиданно стало так больно, словно из груди, ломая в щепки рёбра, вновь вырвали сердце. Барбару Морс считали погибшей одиннадцать лет назад.

Песня: Сны разума - Мотыльки

========== Глава 6. ==========

Знаете, это ощущение, когда сидишь в незнакомом месте, а незнакомые тебе люди разговаривают, совершенно тебя не замечая. Даже не так. Ещё раз.

Это ощущение, когда вы сидите в продавленном засаленном кресле, пружины из которого больно вонзаются в мягкие места, рассматриваете носки своих кед и руки, сложенные на коленях, а перед вами ходит смутно знакомая женщина в полотенце, и ваш любимый мужчина уговаривает её одеться и вести себя подобающе, потому что она здесь не одна. А вам больно и вы задыхаетесь, хотя лёгкие исправно работают, обогащая кислородом кровь. Сердце, захлебываясь, прыгает где-то в горле, сознание воспринимает эту светловолосую женщину, временами окатывающую вас презрительным насмешливым взглядом, как угрозу, и настойчиво призывает вогнать в пышную налитую грудь нож по самую рукоять. Теперь именно так.