– Щит, щит, щит…

О мой панцирь разлетелась стрела, наконечник печально звякнул о броню Ассама и скатился на землю.

И прошипел залп лучников: «Зас-с-сышь!!!» Стрелы посыпались смертоносным дождем, застучали по плечам, по шлему, по доспехам коня.

Передние ряды во главе с Петром с гиканьем и посвистом бросились вперед. За нашими спинами показало свой край солнце, и я увидел темную лавину врагов, ринувшуюся навстречу нашим. Кубаев было гораздо больше, чем русских. Возглавляли их атаку шесть вождей в круглых черных полушлемах, с конскими хвостами на макушках, на огромных мохнатых лошадях. Их мощные руки сжимали кривые мечи и небольшие щиты в форме ромба.

Петр бросил коня в галоп и сделал резкий зигзаг, объехал поднявшего меч Тегирима и врезался в гущу вражеской конницы. Низко нагнувшись и опустив косцы, Тегирим с удивлением смотрел на кровавый пенек, который торчал вместо его левой руки. Сама конечность валялась поодаль, все еще сжимая щит.

Кубайские всадники оглушительно визжали, бросаясь на русских. Но наши передние ряды боя не приняли и стали разъезжаться влево и вправо, осыпая врага градом копий, сулиц и стрел.

Там, где мчался Петр, ковыль становился красным. Кубаи разлетались в разные стороны, целиком и частями. Руки, ноги, головы подлетали над неприятельской лавиной, словно повинуясь умелым рукам циркового жонглера. Я видел, как правый косец вонзился в пах визжащего кубая, отделив ногу и часть туловища. Я не к месту подумал, вот оно как, «серпом по яйцам».

Но тут мне стало не до наблюдений: шестеро вождей ринулись вперед. Даже Тегирим, несмотря на страшное увечье, поднял свой меч и, заливая кровью из культи своего коня, понесся прямо на Трегуза. Княжий гридень увернулся. Охранявший его десяток брызнул врассыпную. Трегуз небрежно отмахнулся назад и размозжил кубаю затылок Дубасом. Смятый шлем отлетел в сторону, а огромное тело Тегирима с грохотом рухнуло на землю.

– Не спи, Тримайло! – заорал Захар.

На меня рысью ехал Таргол, направляя острие меча прямо в лицо. Ассам резко принял в сторону, избегая удара, и тут же снова прянул в сторону жеребца Таргола, позволив мне по достоинству оценить мое снаряжение и полученные от Петра уроки. Закрепленные ноги не позволили мне упасть, а правый серп скрежетнул по броне на крупе кубайского коня. Животное не было ранено, но этот тычок изменил направление движения коня, и ответный удар Таргола лишь скользнул по моей спине. Но при этом, к моему изумлению, отсек хвост из пластин, закрепленный на стальном ошейнике, оставив глубокую зарубку на панцире. Я поневоле приник к гриве коня.

– Не разворачивайся, только вперед! – закричал Захар, возвращаясь на свое место, остальные всадники его десятка тоже восстановили строй. – Сейчас давай в намет. И наезжай на кубаев, по левому краю. Тока глубоко не суйся!

Многие бойцы кубаев полегли от сулиц, копий и стрел, поэтому вражеская лавина стала объезжать павших и разделилась на два потока, теряя скорость. Я ворвался в смешавшиеся ряды противника, низко опустив косцы. Я легко разрезал кожаные и даже стальные панцири, отсекал конечности, калечил людей и лошадей. Кубаи метали арканы, петли захлестывали шею, руки. Но Захар сотоварищи рубили веревки. Убивали и ранили всадников, которые пытались объединиться и сдернуть меня с коня. Некоторые кубаи спешивались и бросались на ноги Ассама. Я не мог дотянуться так низко, и снова меня выручала десятка Захара Кошки.

Вскоре мы вырвались из вражеского строя на простор. Кубаи покатились дальше, прямо на троллей, но тут зазвучал хриплый вопль боевого рога. Трубил Бырьэке. Степняки развернулись и вскачь понеслись в открытую степь.

Захар заорал:

– Правь на троллей, затопчут!

Мы старались быстро убраться из-под копыт вражеской конницы, при необходимости вступая в короткие победоносные стычки. Мои соратники умело завязывали схватки, быстро подводя своих противников под мой меч или серп. Мы снова вырвались на открытое место, оставив за собой кровавый след из мертвых и раненых. И тут на меня наехал с визгом Чичегул. Его мощный мохнатый жеребец хотел толкнуть грудью Ассама, но мой конь развернулся и не допустил столкновения. Чичегул оказался сзади и ударил мечом по моему железному воротнику, а когда обогнал меня, то и спереди. Два стальных полукольца со звоном отлетели в траву. Чичегул развернул коня и снова атаковал: его меч, словно размытый мазок, грозил то слева, то справа, оставляя глубокие зарубки на моих щите и броне. Я опомнился и стал активно использовать косцы, резко выбросил вперед руку со щитом и попал рыжему кубаю по колену кованым краем. Чичегул закусил губу, но продолжил быстрые выпады, стараясь прорубить мою порядком потрепанную броню. Двужильный степняк бил так сильно, что у меня перехватывало дыхание. Но и ему пришлось сделать паузу, перевести дух. Воспользовавшись передышкой, я вернул ему все сторицей: щит, серпы и сабля превратились в сверкающую карусель. На боках и руках Чичегула появились кровавые пятна, правая щека распухла от удара щитом.

Но кубай не сдавался. Неожиданно он отшвырнул свой щит и схватил меч двумя руками, рубанул сверху. Ассам чудом увернулся, меч Чичегула чуть не развалил ему голову надвое. Но, как говорят бильярдисты, хороший удар зря не пропадает. Кривое лезвие отсекло мой левый серп и часть щита. От удара я и Ассам завертелись на месте. Я тут же отставил уцелевший правый серп как можно дальше, и мы превратились в смертельный вертолет. Кубай не стал приближаться, но медленно двигался по кругу, удерживая меч в вертикальном положении, положив его тупой стороной на лоб. Чичегул приближался по спирали. Он старался подъехать по ходу моего движения и напасть сзади.

Я позволил ему оказаться за спиной и резко рубанул саблей назад, целясь в меч. Мой замысел удался! Тыльная сторона клинка неглубоко вошла в плоть противника, навсегда разделяя его лоб на две части. Но Чичегул, стряхивая кровь с глаз, поднялся на деревянных ступеньках своего седла и размахнулся во всю свою мощь.

В этот момент Захар Кошка с налета проткнул пикой голень кубая, пригвоздив его к броне коня. Древко сломалось, причиняя Чичегулу немалые страдания, разбрызгивая вокруг кровь и мелкие частички кожи и мышц. Смертоносный удар его кривого меча застыл на полпути. Рыжий гигант посмотрел на нас черными глазами, полными боли и ярости. Но пришпорил коня и быстро скрылся за горизонтом, расталкивая убегающих кубаев. За ними мчались мрассу, наставив в спины врагов длинные копья.

Ко мне подъехал Петр, залепленный бурой жижей, больше не похожий на стальную статую, а скорее на человека с содранной кожей. Прямо на груди торчало чье-то ухо с куском скальпа. Заметив мой взгляд, Петр смахнул неприятный фрагмент небрежным жестом, как обитатель высоких кабинетов сбрасывает пушинку с пиджака Каналли или Валентино.

– Поехали в лагерь, Василий. Гнать кубаев по их же земле – занятие глупое и опасное, – сказал командир конников, отдавая жестами приказ отступать, – скоро мрассу это почувствуют на своей шкуре.

– Надо предупредить Азамата… – начал было я.

Но Петр резко прервал меня:

– Бесполезно! Ему гонец от меня про это был, но мрассу ждали вторую колонну с другой стороны лагеря, а кубаи оттуда так и не пришли. Битву Аман сотоварищи, выходит, простояли в стороне и теперь хотят показать свою полезность. За сечей они остались, только кубаи откуда-то знали, что ты все разведал, и не стали силы дробить. А ты неплохо справился: Захар с парнями хорошо отзываются. Но приказ ты нарушил, с Чичегулом в одиночку схватился. Кабы не Кошка, могли бы тебя недосчитаться. Не своевольничай больше, а то до Жории не доедешь. Теперь по-быстрому в лагерь, отдыхаем, завтра – в путь-дорогу!

– А мрассу? – поинтересовался я.

– Долбаный тавазский глаз, не зря тебя Сивуха мрассолюбцем называет, сдались тебе эти вонючки степные. Что голова у них, что жопа: погнали коней в степь. Кубаи щас по оврагам попрячутся, а союзнички наши коней подзагонят и шагом обратно. От тут и узнают, зачем кубаю загогулина, – доходчиво объяснил Петр, – доспехи у тебя негодящие, надо бы небесным железом разжиться… Но чтобы такое добыть, на Север ехать надо… А ну, тихо, всем стоять!