— Она права. Иди, Торин, беги отсюда, — прошелестел сухой голос. — Не торопись назад… Я не могу уйти, а ты можешь и должен, теперь твой долг — править, а долг сильнее смерти, тебе ли не знать. Здесь нет времени, и я буду ждать тебя, сколько потребуется… брат мой!

Все пропало, и Жанна почувствовала, как внезапно стало жарко. Она вскочила бы, если бы сильные руки не удержали ее за плечи.

— Торин! — ей казалось, она кричит, но из пересохшего горла вырвался лишь жалкий всхлип.

— Он очнулся, успокойся, девочка, теперь все будет хорошо.

«Это же голос Элронда, откуда он здесь?» — не веря себе, думала Жанна, глядя сквозь ресницы на знакомое лицо с твердыми чертами и темные глаза полуэльфа, склонившегося над ней.

Она, захлебываясь, выпила горечь, что ей дали, и опять провалилась в забытье, только на этот раз безо всяких сновидений.

***

— Вы не видели Барда?

Девушка с золотистыми волосами, убранными в две косы по обычаю Дэйла, ходила меж шатров под стенами Эребора.

На берегу Долгого Озера, едва придя в себя, Ингрид сразу стала помогать Сорвель во врачебных делах — больных в эльфийском лазарете хватало на всех. Недоверчивая эльфийка осторожно проверила девушку на владение магией — но нет. Да и недоступна магия людям Средиземья. Как же так получалось, что больные у Ингрид поправлялись словно не только от ее ухода, но, казалось, и от звука ее голоса, и от самого ее присутствия?

Эльфийка не могла нарадоваться на свою новую помощницу. И не сказала главного Барду, который в поисках девушки метался по лагерю — пусть сама его обрадует. Но подсказала, где ее искать, неодобрительно покосившись на несвежую повязку.

Бард стремительно подбежал к Ингрид и остановился. Обнял ее со спины, словно боясь навредить.

Ингрид вздохнула радостно и спокойно, прижавшись к нему всем телом. Бард, помедлив, осторожно развернул ее к себе, вглядываясь и не веря.

— Как ты… как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше, чем раньше!

Затаив дыхание, он целовал любимое лицо, которое уже не чаял увидеть. Сжимал золотую сеточку, слетевшую с ее волос на крыше ратуши.

А Ингрид… словно еще похорошела — если бы это было возможно для нее — и, казалось, сияла собственным светом.

— Ты не будешь возражать, если мы останемся?

— Боюсь, мой супруг, мы теперь просто не сможем уехать!

Ингрид со счастливой улыбкой смотрела на него, словно намекая на что-то. Покачав головой, она взяла его руку и прижала к животу, не находя слов.

Он понял. Просто не мог поверить сразу… Земля качнулась под ним, и он упал на колени перед Ингрид, чуть не плача от счастья. Это невозможно, невыносимо! Только не для него, не в этом мире!

Его дорогая жена, живая и здоровая… их будущий ребенок. Их Новый Город. Все поменялось в его жизни за столь короткий срок. Или он сам смог все изменить? ..

Город людей заложат на месте, свободном от зла, и он больше не будет обременен чернотой и корыстью. С помощью гномов Бард воплотит мечты отца и брата на родине, которая, как Эребор, дождалась возвращения своих обитателей…

Бургомистр приехал последним. Что-то долго рассказывал новому главе Дэйла, единогласно выбранному старыми людьми Эсгарота, одобрительно похлопывая по плечу…

Бард молчал. Он так мечтал об этой встрече, но теперь все поменялось для него — ненависть и жажда мести, сжигающие душу, остались в прошлом. Теперь ему было ради чего жить. Но прощать он не собирался… Ведь есть кое-что похуже смерти — ему ли не знать?

— Беги, — наконец произнес он.

И бросил мешок с золотом. Тридцать монет, немалые деньги. Этого хватит на долгую жизнь и безбедную старость. Везде — кроме города его предков. Пусть бургомистр попробует на вкус изгнание.

— Что?

— Беги прочь отсюда так быстро и так далеко, как только сможешь! И если я хоть раз увижу тебя в этих краях…

Продолжение не потребовалось — бургомистр схватил деньги и выбежал не оглянувшись, даже не спросив, что и про кого ему известно.

***

Не прошло и месяца скитаний, как бургомистра снова предали!

Он выхватил у бывшего бургомистра мешочек с деньгами:

— Думаю, мне они пригодятся больше.

— Ты убьешь меня? — трясущимися губами вымолвил бургомистр.

— Зачем мне пачкать об тебя руки? — насмешливо протянул стражник, бросил взгляд за его спину и пришпорил коня.

Бургомистр оглянулся и закричал от непереносимого ужаса. Сзади, ухмыляясь, приближались гоблины Мглистых гор.

========== Эпилог. Королевские забавы ==========

Торин как обычно спал на спине. Жанна осторожно вытащила одеревеневшую руку у него из-под шеи. И поразилась, как их тела каждый раз находили единственно верное положение. Ее правая нога закинута на его колено, голова покоится на широком плече, правая рука обнимает гнома за шею, а его руки обнимают ее.

Муж еще полюбил прижиматься к ней со спины, одной рукой обнимая за грудь, а другую подкладывая под голову.

Сейчас он открыл глаза, будто услышав, что Жанна проснулась. Он всегда спал чутко.

— Еще рано?

Она кивнула.

Ее король.

Жанна столько раз со смехом говорила ему, что не король он, не король! Она знает королей! Они не ковыряются в шахтах, отыскивая старые жилы, не строят город людей, не запускают печи и не проверяют лично качество плавок!

На что Торин отвечал, чем же его супруга тогда недовольна? Что стала женой простого гнома, а ей приходится и принимать высоких гостей, и снаряжать отряды за продовольствием, и разбирать завалы нижних ярусов Эребора?

«Гнома, первого среди равных, — шептала счастливая Жанна в ответ. — И самое ужасное было улыбаться Трандуилу, отдавая самоцветы белее света звезд! А самое тяжелое — убедить тебя помириться с Бильбо».

Гном приподнялся на локте, отгоняя воспоминания. Внимательно посмотрел, взял руку с тяжелым обручальным кольцом и поднес к губам. Не отпуская, смотрел исподлобья, только зрачки расширились. Полотняная простынь сползла, обнажая широкие плечи, все в свежих ожогах от горна. Торин вопросительно приподнял бровь, и сердце у Жанны забилось, а кровь прилила к щекам…

…Мысль о том, что она не имеет никакого права находиться здесь, рядом с Торином — та мысль, которая так долго мучила ее, покусывая днем и не давая спокойно спать по ночам, та мысль, которую она всеми силами гнала от себя — окончательно настигла ее.

Жанна, тяжело вздохнув, виновато опустила голову.

Торин взял ее лицо в ладони, широкие, очерствевшие от работы. Прижал к себе, словно начиная старый спор. Жанна уперлась ладонями ему в грудь, то ли возражая, то ли отталкивая.

— Ты думаешь покинуть меня? — Торин вздохнул. — Опять сбежать из Эребора! Я не имею власти отговорить тебя от этого… Да, мы договорились, что я ни в чем не буду неволить тебя, — гном сжал кулак. — Хоть мне нелегко дались эти слова. Но скажи, чего ты боишься, моя королева?

Жанна еще больше вздрогнула от его слов. На поле боя все было куда проще.

— Все прекрасно. Я выполняю все, что должна делать особа в моем положении, гномы… Они невероятны! Твой народ — прекрасный народ.

— Наш народ, Жанна! Я говорю не об обязанностях. Я говорю о желаниях и страхах. Долг для тебя всегда был превыше всего. А ведь ты — ты! — считаешь себя не ровней мне.

Жанна опустила взгляд, боясь признаться в этом даже самой себе. Несказанные слова ведь не имеют силы? Хотя теперь это не помогало.

— Ты столько раз спасала меня! Ты была со мной до конца, даже когда пропала всякая надежда…

— Это было давно. В другой жизни.

— У тебя было много жизней. Пора понять, какая из их настоящая. Ты говорила, королева должна быть сильная и мудрая, умная и почитаемая… Ты именно такая! Мои подданные полюбили тебя. А ведь мы, гномы, недоверчивы к чужакам.

Не смея верить, Жанна подняла глаза. Торин казался серьезным и даже печальным, но в темно-синих глазах сквозила улыбка — как просвет ясного неба среди туч.

— Твое сердце как сталь, как бесценный мифрил, а гномы очень ценят такие вещи. Молодые воины напрашиваются в утренние караулы, чтобы хоть одним глазком увидеть нашу разминку на мечах, — продолжил король, еще понизив голос.