Потом, совсем неожиданно, глаза Дракона широко раскрылись на одном уровне с лицом хоббита, разрастаясь и заполняя весь мир вокруг. Бильбо смотрел в них, забывая обо всем на свете, его радужка отражала неистовое пламя, в котором горело и плавилось золото, тоже заполыхав в ответ маленьким солнцем.
Больше он ничего не помнил: ни как рассказывал ему о чем-то, ни как потом, нащупав, совершенно случайно, кольцо под ногами, быстро надел его, схватив две вещи, что под руку попались, и, чуть придя в себя, устремился обратно к гномам, в страхе от того, что наделал…
Драконье пламя яростно полыхнуло вослед, чуть не опалив его, но хоббит стремглав бежал, что было сил, и только волосы на его пятках слегка скрутились от жара.
«Лучше самому позаботиться о себе, чем попусту надеяться на других», — думал Бильбо по дороге, уже почти успокоившись. Ничего страшного ведь не произошло, вроде…
Кое-что для себя так и оставил. Вдруг гномы позабудут про его долю? Сверкающий камень оттягивал карман и выжигал душу маленького Взломщика. Он никому его не отдаст — ведь владеть таким сокровищем еще приятнее, чем кольцом!
Правда, он вроде помнил, что в Договоре было ясно прописано, будто памятные и личные вещи принадлежат только членам династии, но этот пункт, как незначительную мелочь, он решил пропустить мимо глаз и ушей и выкинуть из своего сердца. Дракон ясно сказал, что они ничего ему не отдадут! Балин все уши прожужжал, как выглядит Сердце Горы, ошибиться было невозможно.
Горделиво вернувшись к гномам, с недовольством смотревшим на хоббита, нарушившего все мыслимые приказы, Бильбо радостно выставил на всеобщее обозрение большую вазу. Она тут же чуть не упала — так содрогнулась земля у них под ногами, а сразу после толчка послышался отдаленный гул.
— Это Дракон! — хрипло прошептал Балин. — Что ты наделал?
Гном говорил еще более, чем всегда, скрипучим голосом, и с трудом сдерживал ужас. Двалин, посмотрев на брата, молча вытащил меч, заставив хоббита покрыться мурашками даже с изнанки, но они ничего уже не успели ни сказать, ни сделать.
Дракон стремительно облетал гору. Его сердце! Он лишился его, того с кем так долго разговаривал, кто все это время был его единственным другом! Он разорвет любого, кто попадется ему на глаза. Или сначала поджарит…
Гномы в панике торопились покинуть стоянку и спрятаться в горе. А ведь внизу еще оставались их товарищи! Они могли стать легкой закуской рассвирепевшему демону, пребывающему, похоже, в полном неистовстве.
— Быстро, тащите их! — вскричал Торин, вне себя от страха за своих, и произнес уже гораздо тише: — Очень надеюсь, что веревки выдержат…
Гномы вытягивали собратьев что есть силы, стирая руки в кровь, и не обращая на это никакого внимания. Они успели перебросить почти все мешки вглубь потайного хода, запасы провизии и воды, в четыре руки вытащив донельзя испуганных дозорных и едва успели завалиться за дверь.
Гулкий рев сотрясал округу, приближаясь к ним.
Роак вылетел в последний момент, недовольно каркая. Невероятный грохот и жар обрушился на них сквозь щель закрывающейся двери. Торин толкнул ее изо всей силы, дождавшись у входа, пока все пройдут, буквально зашвырнув внутрь чуть замешкавшегося Ори, и дневной свет тут же пропал.
Дракон со всей силой и яростью, на которую был способен, ударил в то место на скале, где только что находился отряд. Изнутри был слышен тяжелый удар, пол дрогнул, стены сразу покрылись трещинами, и камень вокруг начал нагреваться.
Они едва успели отбежать чуть дальше по проходу, как все вокруг затрещало и проход почти полностью завалило посыпавшимися сверху камнями. Когда гномы бросились внутрь горы, они успели зажечь один факел, и теперь он бросал тревожные тени на их испуганные лица. Стены еще долго сотрясались от ударов золотого дракона. Потом звук пропал, и все затихло.
Смауг, не медля, летел в Озерный город. Сначала нужно разобраться с гадкими людишками, а потом он вернется и сожрет всех этих гномов, и хоббита за компанию. Никуда они из горы не денутся, вместе с его алмазным сердцем. Разве пони наешься? Он прокашлялся. Пламя, которое он изрыгал, стало слабеть, теряя яркость и жар — неужто выдохся за все это время? Он даже чуть испугался про себя. Ну, чтобы поджарить Эсгарот, даже половины, нет, даже четверти его обычной мощи будет вполне достаточно!
Оставив вещи, отряд стал медленно продвигаться внутрь горы, опасаясь возвращения дракона. Но пока все было абсолютно тихо.
— Ты говорил со Смаугом?! Нельзя, ни в коем случае нельзя говорить с драконами — они всеми правдами и неправдами вытянут из тебя все, что им нужно! О чем он тебя спрашивал? — прошептал Балин, обращаясь к хоббиту в мертвой тишине и темноте. — Что ты ему сказал?
— Я? Ничего! — хрюкнул Бильбо в ответ. — Ну, может, про счастливое число, про Озерный город и про бочки…
— Глупец! — Балин редко бушевал, но сейчас руки так и чесались укоротить разговорчивому хоббиту его длинный язык. — Он ведь может полететь в Эсгарот!
Хоббит пристыженно молчал. Ладно хоть сказать успел, что у дракона есть слабое место — выпавший камень под лапой. И, похоже, Роак явно услышал его, улетая.
«А кто бы тут не заговорил? — подумал Бильбо, оправдываясь. — Это не дракон, это хитроглазый золотой змей какой-то…»
Сейчас хозяин уютной норки в Бэг-Энде вспоминал со страхом, что рассказал дракону очень и очень многое — почти все, что случилось с ними за все время их пути. Словно торопясь похвастаться, какой он умный и замечательный. Сначала намеками, а потом…
«Хорошо, что об этом никто никогда не узнает, — тихо думал про себя мистер Бэггинс, — а то бы точно прибили».
Торин промолчал, как и всегда, когда хотел сказать что-то важное, но был слишком разъярен, чтобы сформулировать это вежливо. Его глаза сверкали почти в полной темноте. Наконец, он вымолвил:
— Роак рассказал кое-что важное. Возле главного входа есть ловушка, приготовленная для вражеской армии. Не знаю, почему Трор ее не задействовал. Может и правда, была не готова, — он тяжело вздохнул, опустив голову, — гораздо печальнее предположить, что он был слишком занят спасением Аркенстона. Западню нужно только расширить для дракона, и его завалит камнями. Вначале оглушит, а потом…
Даже во тьме чувствовалось, что Торин улыбнулся.
— Надеюсь, я все-таки взгляну еще раз в эти желтые очи… Дракон давно не отлетал от Одинокой. Пожрет овец и вернется — прямиком в нашу ловушку. Мы не можем допустить второго Дейла!
«О своем спасении надо думать, о доле сокровищ! А не о далеком Озерном Городе, и не о драконовой смерти!» — чуть не вскричал мистер Бэггинс. Мага не было, а упрямый король гномов совершал безумство за безумством…
========== Часть 36. Огонь и вода ==========
Бард, держа Ингрид за руку, в очередной раз спешил на Главный причал.
Они уехали. Ну, почти…
Немногочисленные вещи ждали в лодке. Драгоценный альбом Ингрид оставила в архиве, среди дорогих и важных книг. Они решили, что альбом — часть их жизни в Эсгароте, связанная со слишком болезненными воспоминаниями. Барда он тревожил как невыполненное обещание, а Ингрид — потому, что он тревожил Барда. Зато, если альбом оставить в городе, появляется крохотная надежда, что когда-нибудь по этому замечательному проекту будет построено еще что-нибудь, кроме ратуши.
Отплыть утром не удалось: один отъезжающий так и не пришел, потом в лодке обнаружилась течь. И они просидели весь день в кофейне, любуясь Кружевным мостом…
Столик, за которым они сидели друг напротив друга, был низковат для Барда, и он, слегка ссутулившись, сложил руки на столешницу и наклонился вперед. Зато его лицо стало на одном уровне с лицом Ингрид — а она выпрямилась, грея пальцы о чашку с кофе. Лучи солнца, словно обтекавшие Барда, падали на Ингрид широкими полосами, подсвечивая ее прическу и улыбку.
Помолчали, просто переглядываясь, в который раз вспоминая все, что взято и что оставлено. Послушали немного уже надоевшие песни про сокровища гномов. А потом — заторопились к причалу.
