— И поэтому я отдаю Лианну. И не поэтому — тоже.
— Это были всего лишь слова злобной Боудикки!
— Очень надеюсь на это, мой король. Очень на это надеюсь…
Они остались одни с Этайн. Утихли звуки, шаги, даже мысли. Лишь утекало время из клепсидры, все быстрее и неостановимее отсчитывая срок.
Мидир, переполняемый нежностью, шагнул к терпеливо ждущей его женщине, опустился перед ней на колено, прижал ее прохладную ладонь к своему лбу.
— Моя королева.
— Я видела тебя, любовь моя, — всхлипнула Этайн. — Я видела!
— А я ведь просил не смотреть, — укорил Мидир.
Пальцы Этайн дрожали.
— Сегодня принесли раненых. Меня не пустили к ним! Меня!
— Ранеными занимаются маги, женщинам там не место. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Галаты притихнут надолго, потом и вовсе уйдут. Они могут стать магами в Нижнем, но наша земля дает силы лишь нам.
Про иных не хотелось ни говорить, ни думать.
— Ты великодушен, любовь моя. Ты бережешь моих соплеменников! Спасибо, что пощадил Эохайда.
— Это был честный поединок.
Мидир поднялся с колен, обнял за плечи, заглянул в зеленые омуты глаз, окруженные мокрыми лучиками.
— Да, конечно, — шепнула Этайн.
— Мы дрались на равных.
— Да, конечно! Все поверили, — печально улыбнулась она.
— Но не ты, — прошептал Мидир, касаясь ее губ.
— Не я, — выдохнула она еле слышно.
Мидир притянул Этайн к груди, укрывая рукой ее голову.
— Ты просила беречь твое сердце, — шепнул он, вспоминая яростные голубые глаза в прорези галатского шлема. Добавил очень тихо и для себя: — Умрет оно, умрешь ты.
========== Глава 30. Король фидхелла ==========
Следующий день, который обозначили для себя решающим сразу несколько ши, Мидира интересовал издалека. Ввязываться в постановку советника не хотелось, чтобы ничего королевской дланью не свернуть. Джаред наверняка продумал многие варианты развития событий, предусмотрел ответные шаги противника, а свои фигуры на доске для фидхелла советник всегда расставлял ювелирно. Он легко мог бы стать королем Благого Двора на пятидесятилетних турнирах, но привычно скрывал свои умения.
Быть неодушевленной фигурой Мидиру претило всегда, однако сегодня он готов был сделать исключение и занять законное место короля Грезы, владыки Светлых земель. То есть внимательно наблюдать за перипетиями вокруг, будучи готовым вмешаться.
Ранним утром трубы скорбно пропели о погибших волках, но не о магах. Их, чьи души умерли не одно тысячелетие назад, оплакали уже очень давно. Мидира раздирали противоречивые чувства. Он то доказывал себе, что смерть Джаретта ему безразлична, то мучился от потери, бесповоротной и окончательной, то гордился самопожертвованием отца, то досадовал на всегдашнее его отношение к Мэллину и в итоге радовался, что может не обсуждать произошедшее с супругой. Воронка в мир теней закрылась — и прекрасно.
Этайн чувствовала его смятение, ни о чем не расспрашивала, счастливая его присутствием и пусть временным, но миром.
Ближе к обеду Мидир, выспросив у Джареда, не рушит ли его планы, прогуливался по парку, где особы королевской крови должны присутствовать обязательно, а значит, Лианна никак не могла начать сложный процесс обручения. Она грустила, и розы и померанцы, во множестве росшие во внутреннем дворике, опадали на хрусткие песочные дорожки вслед за ее легкими шагами.
Сдержанный гул голосов позади не мешал наслаждаться тишиной мира и близостью любимой. Глубокая осень ощущалась во всем: в призрачном шорохе падающих листьев и серебристом инее на оголенных ветках, прозрачной стыни горизонта и васильковой глубине небосвода.
Когда они прошли третий круг, Этайн вздрогнула от резкого порыва ветра. Тогда Мидир свернул к площадке для упражнений.
Начальник замковой стражи, завидев владыку и весь Благой Двор, хлопнул три раза: ши сменили длинные палки на мечи и выстроились в три ряда. Глухо застучали барабаны, засверкала холодная сталь, заметались заплетенные для битвы черные косы с посеребрёнными лентами… Волки, отрабатывая удары, двигались слаженно, и у многих в королевской свите сами собой заходили плечи.
Этайн, всегда завороженно следившая за схватками, больше похожими на изящные танцы, внезапно спрятала лицо на груди Мидира. Он без слов понимал ее тревогу: раньше волки не воевали с галатами! Шепнул слова ободрения и просьбу не волноваться. Его королева и так слишком переживала за все. За раненых волков, за своих соплеменников, за солнечную девочку…
Законы Благого Двора неумолимо жестоки к прямым наследникам, и Мидиру оставалось лишь гадать, что смог измыслить Джаред.
В итоге в трапезной они оказались раньше времени.
Фордгалл, в ожидании ужина, рассказывал о своем лесе с таким пылом, что заслушались все. Мэллин не прерывал лесного принца, забравшего большую часть внимания королевских волков. Серебряный обруч и изящная фибула — королевские знаки рода Джаретта — украшали волчий наряд, а надевал он их нечасто. Влюбленный Джилрой вздыхал, мрачнел, но молчал; тихая Лианна на словесную вязь лесного принца отвечала вежливо, но коротко.
Этайн поглядывала на Лианну, Фордгалла и Джилроя, следя за финалом драмы, что началась когда-то в Доме Солнца, где выросли трое этих столь разных ши, а закончиться могла в Черном замке, самом сердце Благого Двора.
Волосы принцессы Солнца отливали печальным серебром. Насколько Мидир понимал солнечное волшебство, влюбленную принцессу терзали сомнения, вгонял в тоску несчастный Джилрой и вис камнем на шее неотступный Фордгалл. Как ни странно — лесовик мог считаться почти союзником — но в данной ситуации Мидир ему не сочувствовал.
Больше всего он переживал за племянника, нежданно-негаданно полюбившего эфемерное солнечное создание. Мидир понимал чуждую логику и в то же время серчал на упертого волчонка, обрекающего себя на вековечные муки неразделенной любви.
Фордгалла сомнения не мучили. Наблюдая взгляды, бросаемые им на Джилроя, и всплеск внимания к Лианне — внимания с примесью злобного торжества тайной двойной победы — волчий король начинал понимать, почему лесовика столь не любил Мэллин.
Впрочем, в благой политике любовь-нелюбовь особой роли не играла, и Мидир все еще хотел поддержать Фордгалла, буде тот станет претендовать на деревянный трон. С нынешним лордом Леса отношения становились все прохладнее: тот, напрямую не прекословя владыке, постоянно совался в дела всех Домов, стравливал Камень со Степью, а Огонь с Небом. Уполз в свои чащобы не так давно, покусанный волками, после очередной короткой войны, успев оттяпать часть земли Дома Огня. Земли, дававшей силы и волшебство. Не все лесные ярлы поддерживали своего лорда в его завоеваниях, а невероятно обаятельный Фордгалл убеждал и договаривался на зависть многим. Не упускал своего, что Мидиру нравилось. Имел привычку покушаться на чужое, что водилось за многими благими королями, однако мало кто из них до сих пор пребывал в добром здравии и при короне.
Не слишком приятные размышления не оставляли Мидира. Он молча кивнул Вогану, который прицокнул на тарелку Джилроя, где нетронутая рыба печально белела выпученными глазами… Фордгалл потянулся за ноздреватым хлебом, но внезапно скривился и оперся темной широкой ладонью о точеную руку сидящей подле Лианны, нежную золотистую кожу которой, перевитую цепочкой с восьмигранником ее Дома, не прикрывали ни тонкие перчатки, ни широкий рукав расшитого желтого блио!
Присутствующие ахнули. Это не нарушение этикета — это оскорбление королевского рода. И пусть вокруг находились ши другого Дома, волки за два столетия успели узнать и полюбить солнечную принцессу. Руки их потянулись к клинкам, в хищных оскалах показались клыки, а глаза полыхнули свирепым желтым огнем.
Лианна тоже привстала, но тут же опустилась обратно.
Этайн обернулась к Мидиру, ожидая пояснений. Он молча притянул ее к себе и, поцеловав в висок, шепнул: «Потом, любовь моя, все потом».
