— Я слышала, эбен защищает от ядов. Ты опасаешься отравления?

— Обычная предосторожность. Не знал, что ты столь хорошо разбираешься в дереве.

— Я занималась резьбой.

— Тогда расскажи мне об эбене, — придвинувшись ближе, шепнул Мидир.

— Его еще называют хурмой. Почти вечен. Сильный, плотный, красивый. Норовист! Редкого мастера слушается. Скорее сколется или сломает инструмент, а подчинится лишь ласковой руке.

— Так и есть, — улыбнулся Мидир.

— Когда ты улыбаешься от души, ты прекрасен! — она провела пальцем по каменным вкраплениям, украшавшим нижнюю часть кубка. — А что это? Агат, оникс, кошачий глаз? Нет, слишком черный. Циркон! Странное ощущение.

Огранка — почти кабошон — в точности повторяла камни янтарного ожерелья, подаренного Этайн Эохайдом, и у Мидира екнуло сердце. Он встал, плеснул воды в вино, разбавляя его для смертной, и протянул кубок:

— За то, чтобы мой Дом стал твоим Домом.

— За твой Дом!

Этайн, кивнув, отпила теплого вина, вытерла губы и руки влажной, еще теплой салфеткой.

— Скажи, мой супруг, ведь ши не болеют?

— Благие впадают в сон-жизнь, высшие неблагие не могут остановить круговорот обращений… Но это недуги души, не тела. Что беспокоит тебя?

— С одной стороны, это очень хорошо! Зато с другой… Знахарничать мне не придется. В чем будут состоять мои обязанности?

— О чем ты? — Мидир присел напротив, взял ее ладони в свои, прижал к горящим щекам, еле сдержав смех от ее серьезности.

— Рабов у вас нет, и меня это радует. Я обучена вести приемы, умею следить за порядком, за двором, за приготовлением блюд, хоть за конюшней. Мидир!

Мидир качал головой на каждое ее слово.

— Нет? Но как же! Если у тебя есть всё, зачем нужна королева?

Он прижал ее руки к своей груди.

— Так уж и всё? Может, чего-то не хватало здесь?

— Мидир! — ахнула Этайн.

Вспорхнула, шепнув счастливо: «Мое сердце!», зарылась пальцами в его волосы, прижалась губами к его губам… Ее грудь касалась его груди, аромат вереска щекотал ноздри.

Она отдавала всю себя даже в поцелуе. Темное, слепое вожделение захлестывало волчьего короля с головой.

Однако Мидиру очень хотелось, чтобы Этайн была счастлива в этот Лугнасад. Он сдержал себя, вымолвил глухо:

— Пойдем, моя дорогая.

— Ты назвал ее «дорогой», — льдистым инеем проник в сознание голос Джареда.

— Потому что она дорого мне досталась, мой советник.

— Ты был очень убедителен! Даже я бы поверил. И ты не взял ее, хотя эта женщина притягательна до безумия. Именно так, разве ты не заметил по Мэллину? У нас полон Дом волков, и хоть ты — наш король, твоего кольца на ней нет. Женщин наперечет, аромат вереска растекается по переходам Черного замка, и стражи уже скалятся друг на друга. Алан разнимал пару драк, но это лишь начало… Обозначь ее своей, твой запах отобьет всякую охоту соперничать у всех, кроме самых безголовых.

— Я не собираюсь торопиться, особенно — вынужденно. Спокойствие Дома Волка на тебе и Алане.

— Мне нужно что-то весомое.

— Этайн — моя королева. Ты слышал! Возьми мое слово в зарок. На время Лугнасада ее слова — правда и закон для всех ши Благого мира. Передай каждому волку, каждому ши, кто кинет на неё неласковый или слишком ласковый взгляд: порву не задумываясь. Она моя!

— Пока этого достаточно.

— Да что с тобой, Джаред? Ты то оттаскиваешь меня от Этайн, то толкаешь в ее объятия!

Тяжелый вздох.

— Мой король, не сочтите за дерзость: чем быстрее вы получите желаемое, тем быстрее Этайн вам прискучит. И тем больше шансов, что ради мига удовольствия вы не сломаете ей жизнь.

Слова советника звучали все тише и глуше, словно он сам не был уверен в сказанном. Мидир не выдержал:

— Ты опять многозначительно молчишь.

— И еще я думаю про коней.

— Про коней?

— Про троянских коней.

— Избавь меня от своих загадок!

— Просто к сведению, мой король: до конца Лугнасада — шесть ночей.

— Изыди, Джаред!

Мидир прервал мыслеслов и откинул слова советника. Джаред всегда преувеличивал опасность. Этайн забудет все, что случилось в Нижнем, а Эохайд получит жену обратно, причем уже — свою, законную. Так должно быть, и так будет. Но пока эта чаровница с ним!

— Он прямо как живой, — дотронулась Этайн до металлической руки истукана около входа в опочивальню.

— Здравия вам, наша королева! — четко выговорил он.

Этайн, ойкнув, ринулась в объятия Мидира.

— Что за чудовище?

— Мое творение, — ответил Мидир, довольный ее непосредственным испугом. — Механические слуги, мы их называем механесами.

— А можно — как же я напугалась! — можно этот механический ужас не будет караулить наши покои? — взмолилась Этайн.

— Тебе стоит лишь попросить, моя красавица.

Мидир двинул пальцами — и два стража шустро зашагали прочь.

— Алан, — потянулся мыслью Мидир к начальнику замковой стражи.

Тот откликнулся с заминкой: к концу шестого года он только начал овладевать магией.

— Мой король, я понял. Механесы придутся кстати.

— Я должен что-то знать?

— Ничего серьезного. У излучины Айсэ Горм возмущение.

— Почему я не чую?

— Это не магия. Виверны.

— Фоморов хвост!

— Я уже послал волков. Туда и к вашим покоям.

— Добро, Алан, спасибо за службу.

— Это честь для меня, мой король, — еще суше Джареда ответил Алан.

— Иногда механесы необходимы, хотя их скорость отстает от волчьей, — договорил Мидир для Этайн.

— Ты… — ахнула она, — бережешь своих волков!

— В нашем мире много волшебных существ. Они разные: смешные, странные, страшные. Есть такие, с которыми даже я не хотел бы сталкиваться.

— Это хорошо.

— Почему? — нахмурился Мидир. Этайн рванулась к нему, заглянула в глаза, уцепившись за его платье.

— Потому что ты безрассудно храбр, мое сердце! Поберегись хоть ради меня!

Мидир отвел взгляд и вздрогнул. В зеркальной черноте стен ему почудился не он — Эохайд рядом с рыжеволосой красавицей.

Впрочем, разум тут же подобрал объяснение. В этой ветке памяти менять ничего не пришлось, тут они с королем галатов совпадали. Одна из самых ярких для Этайн граней в любимом — храбрость, стремление к справедливости и защите слабых.

Дождавшись его кивка, женщина быстро поправила сюрко, коснулась фибулы и виновато спрятала руки за спиной.

— Ничего, Этайн. Тебе можно. Я буду помнить твои слова, — привычно тщательно выверил фразу Мидир. — А сейчас посмотри наверх.

Световые горлицы заполонилившие карнизы, смотрели любопытно.

— Ах! Не надо ни факелов, ни свечей. Чудесно! Твой замок нравится мне все больше. Как же я счастлива! — закружилась посреди широкого прохода, а потом снова прижалась к Мидиру. — Хоть танцуй! Не удивлюсь, если вы и вправду танцуете. Мало похоже на волчью нору!

Мидир обвел взглядом привычные ряды высоких колонн, обвитые плющом и защитными рунами; рыцарские доспехи, больше похожие на призраков; зеркальные пол и стены с пляшущими отблесками факелов и птиц; редкие узкие окна и барельефы волков… Мрачновато и холодно для верхней. Неужели Этайн и впрямь нравится?

— Здесь не только танцуют, здесь порой проходят турниры, моя желанная.

— Но почему так тихо?

— Это королевское крыло. Здесь живу лишь я, Мэллин и Джаред.

Женщина шагнула к стене, прижалась ладонями к призрачной Этайн с другой стороны.

— Я не могу определить, что это за камень. Совсем не могу. Он теплый!

Волки-барельефы слева и справа, слабо мерцающие в свете птиц, выставили из стен каменные морды полностью, вывалили языки. Мидир потрепал одну голову, и они вновь втянулись в стены.

— Ай! Только не говори!..

— Замок тоже можно назвать живым, — ухмыльнулся Мидир. — Он вырос тогда, когда к Кранн Мору, древу жизни, еще можно было прикоснуться. Земли Нижнего заполонили чудовища и Всеобщая мать уронила слезинку, прося о милости. Великое древо в ответ сбросило семечки: зеленое, черное и золотое. Из них выросли столицы трех миров. Они одарили ши защитой… Это было очень давно, — поймал взгляд Этайн. — Даже для меня.