========== Поговорим о грачах ==========
Сказка под кровавой луной.
Часть 1.
Как и любая хорошая история, эта началась в безымянном городе, а точнее, в таком же безымянном поезде, следующем из одного безымянного города в другой. Как и в любой другой хорошей истории, в этом безымянном поезде сидел безымянный таинственный незнакомец. Он ни с кем не говорил, и лишь меланхолично смотрел в окно, наблюдая типичный восточноевропейский пейзаж. На его голове красовалась темно-красная фетровая шляпа, украшенная лентой черного шелка с неброским изящным бантом. Костюм тоже был выдержан в красно-черных тонах, и только очки без дужек на глазах были ярко-розового цвета. Между ног он держал трость, на костяномнавершии которой была выточена ощерившаяся кошачья морда. Случайному прохожему такая трость непременно покажется аксессуаром нефункциональным и исключительно декоративным, ведь о её набалдашник можно с исключительной легкостью оцарапать ладонь, ну и что с того? Незнакомца в розовых очках явно не волновало мнение случайного прохожего…
Но что случится с хорошей историей, если в тот же безымянный вагон безымянного поезда, следующего из ниоткуда в никуда, посадить еще одного таинственного незнакомца? Что если второй таинственный незнакомец сидит рядом с первым? Что, если они дружат так давно, что ни нас, ни наших отцов и дедов, не было на свете, когда они впервые пожали друг другу руки на земле от нас столь далекой, что воображение ни одного из нас не в силах нарисовать столько квадратных километров пустого пространства? Останется ли история хорошей? Останется ли она историей вообще?
Незнакомец номер два, давайте его пока называть так, выглядел сорвем по-другому: он носил длинные темно-русые волосы, убранные в хвостик ярко-алой лентой, одет был во фланелевую рубашку и затертые левайсы, на ногах его красовались старые туфли из мягкой кожи, казалось, глотавшие пыль на всех безымянных дорогах этого мира, а поверх всего этого был натянут старомодный твидовый пиджак с дерматиновым заплатми на рукавах. Незнакомец номер два улыбнулся, то ли какой-то своей потаённой мысли, то ли от радости делить это мгновение с лучшим из друзей, каким его только могла наградить судьба, и продемонстрировал всем неравнодушным обитателям вагона крупные желтоватые зубы с острыми клыками. Впрочем, неравнодушных в том вагоне не оказалось.
Вагон был залит золотым рассветным солнцем, которое так радует всех городских и сельских жителей ранней осенью. Радует ровно до того момента, пока они не окажутся на улице, среди груд мерзлой земли, хруста ночного льда и неприятной мерзлоты, рвущейся заполонить твои легкие вместо кислорода и превратить тебя в одну из миллионов бездушных осенних мумий. Она успешно справляется со своей задачей к тому моменту, когда небо затянется тучами, а начавшийся ледяной дождь сотрет с наших лиц остатки индивидуальности. И на этом начнется наше постепенное угасание во этом бесконечном цикле рождения и смерти, длящемся триста шестьдесят пять календарных дней. Угасание, чтобы снова воспылать тягой и любовью к жизни под первые хриплые крики грачей в новом году. Ох уж эти черные крикуны…
Думаю, на этом мы оставим наших таинственнх незнакомцев в поезде, ведь эта история не только о них. Это сказка о призраках, священниках и вампирах. Она о дружбе и преданности. Она о тайнах и разгадках. И, конечно, о кровавой луне. Какая же может быть сказка в тихом провинциальном городе без кровавой луны? Но для этого мы должны побежать впереди этого безымянного поезда в этот безымянный город. Быстрее, чем бесконечно деградирующая память старого сказителя… А пока, мой друг, помни: тебе бы ни за что не хотелось встретить этих двух таинственных незнакомцев.
- Итак, поговорим о грачах!Виктор вздрогнул и весь обратился в слух. Эти лекции он любил больше всего. О мифологии профессор
Белорецкий мог говорить часами, особенно о мифологии кельтской, саксонской или же их собственной, как он любил выражаться, «местечковой». Виктор провел рукой по волосам, там где ещё вчера были непослушные вихры, которые он собственноручно сбрил, и открыл крышку ноутбука, приготовившись записывать всё, что сейчас расскажет Андрей Яковлевич.
- Итак, грачи, - словно бы уже для себя повторил профессор. Название птиц он скорее гыркнул себе в густую с проседью бороду, чем сказал аудитории, но Виктор всё слышал. – Вы ведь все знаете о воронах. О бескомпромиссных посланниках смерти, пожирателях падали, всезнающих и всеведущих, для которых само понятие смерти есть нечто относительное. Но грачи…
Он снова сделал паузу, словно бы специально для Виктора, который, уже не видя ничего вокруг себя, с маниакальной скоростью стенографировал речь своего гуру. Вся аудитория была заполнена мягким золотым свечением воскресного утра, и Виктор чувствовал себя учеником чародея в школе под открытым небом. Этому способствовали стучащиеся от легкого ветерка ветви кленов, уже окрасившиеся в оттенки золотого. Прервавший спонтанную паузу голос профессора мгновенно разрушил иллюзию сказочности:
- Кто мне назовет отличие грача от ворона?
На первом ряду мгновенно взметнулась вверх тонкая и бледная девичья рука. Виктор уже отработанным рефлекторным движением поднес пальцы к вискам. Это Марина, их умняшка. Словарь Брокгауза и Евфрона на ножках, но тупая, как пробка.
- У грачей есть кожистое кольцо вокруг клюва, грудной киль более узкий, они живут стаями, а форма крыла… - Марина разразилась тирадой в стиле самого настоящего доктора Бонда, того самого, которого потом на протяжении множества романов Ян Флеминг заставлял произносить свою фамилию дважды. Или это было только в фильма? А, неважно.
- Вы ведь были отличницей по биологии, да, Марина? – Андрей Яковлевич испытующе посмотрел в глаза запыхавшейся от потока фактов студентки в первом ряду.
- Да! – её глаза горели почти нездоровым блеском, щеки покрылись румянцем, а ноги под скамьей нетерпеливо елозили, как будто в ожидании чего-то большего, чем похвалы от преподавателя.
- Ну что ж, - профессор снял очки, задумчиво протер их платочком. – Ваши знания спасли вас от общения со мной до конца семестра. Можете быть свободны и больше не появляться на моих занятиях. Браво, зачет автоматом вам обеспечен. А теперь идите, не понимаю, что вы забыли на журналистской специальности.
Марина поправила волосы, всем этим жестом показывая чувство собственного превосходства и интеллектуального доминирования над окружающими, бодро процокала каблучками до выхода из лекционного зала и затворила за собой тяжелую дубовую дверь.
- Вот из-за таких, как она, и умирает высшее образование в целом и наш институт в частности. И каким она к чертям будет журналистом, если сейчас даже не поняла, что я её выставил, да еще в грубой форме. Ох… - профессор снова снял очки. – Ну чтож, институт еще не загнулся совсем, но вы уже должны быть готовы к статусу последнего выпуска. После вас набора нет. И я не хочу среди своих воспитанников случайных людей. Итак, так что с грачами? Стойте, не отвечайте, я не хочу в вас разочаровываться ещё больше. Ответ проще и сложнее одновременно.
Андрей Яковлевич выдержал драматичную паузу, достойную подмостков МХАТа или как минимум Большого, или какой там у них сейчас самый крутой? В общем, умел профессор паузу держать. Он при этом выпрямлялся, показывая свой внушительный, но не отвратительный живот, борода щеткой придавала ему сходства с Одином, а серо-стальной блеск глаз гарантировал, что тишина в этот момент в лекционном зале будет священней, чем вовсех храмах их средневекового городка вместе взятых. И даже священнее, чем в синагоге в Шаббат. Наконец, он набрал в легкие побольше воздуха и начал свой медленный и размеренный рассказ:
- Весь секрет в том, что грач попросту изящнее и легче. Он ироничнее и оттого мудрее ворона. Он живет со своей семьей, и того помнит всё. Он беспощаден как само время от того, что помнит все, но от того не чужд компромиссов и милосердия. Грач чтит ритуалы и игры. Он более медитативен и созерцателен, чем ворон. И главное, - мясистый перст готовился проткнуть потолок аудитории –это граи являются теми самыми потомками Мунина и Хугинна, Памяти и Мысли, легендарных птиц Одина. Да, то были не вороны, а грачи. Один тоже любил посмеяться и чтил ритуалы. Грачи были ближе его божественной сущности. И когда племя Мунинна и Хугинна расплодилось по свету, оно начало по велению Один присматривать за нами, запоминать наши действия и мысли, становясь настоящими летописцами человечества. Хотите знать правду – спросите грача. Только не факт, что он вам её расскажет…
