Чуть - это сколько? Четыре секунды? Пять? Больше?

Мотоцикл пыхтя двинулся ко второму и последнему повороту. Мост и победа. Его двигатель побрел, как ломовая лошадь, перекатываясь вперед сонными толчками. И этого было недостаточно.

Лука, чей двигатель полностью восстановился после поворота, пронесся мимо, - пятно коричневой кожи - пересекая финишную прямую под сотрясающий землю рев толпы. Яэль не позволила виду, звуку сломить ее, подстрекая двигатель иди вперед.

Хлоп. Хлоп. Хлоп. Таков был звук ускорения Рикуо. Слишком уставший, слишком злой, слишком беспомощный, чтобы продолжать. Секунды ползли, как часы, как жизни. Каждая - своя собственная смерть.

1, 2, 3, 4, 5.

Она все еще не достигла финиша.

6, 7, 8. (Еще одна смерть, и еще, и еще.)

Яэль перекатилась через ворота Императорского Дворца и остановила мотоцикл. Двигатель затрясся, треснул и выдохся, когда она отпустила сцепление, но толп все не замолкала. Она рычали и гудели и проедали ночь.

Такео следующим пересек финиш с горящими шинами и разочарованием. (У него не было никаких шансов, на самом-то деле, но такова была сила надежды, ее жестокость.) За ним полились остальные гонщики. Ивао, Таро и Ральф пролетели прямо друг за другом. Масару, Риоко и Карл приехали через несколько минут. А затем плетущиеся позади: Ларс и Исаму. Но это было неважно.

Неважно.

Победитель был один, и это не Яэль. Они не объявят официально победителя тура Аксис, пока все гонщики не приедут. Пока Феликс и старый Рикуо не приедут через два с половиной часа, чтобы забрать двенадцатое место. Но Луку уже окружили: камеры Рейхссендера и организаторы гонки буквально прилипли к нему. Золотой мальчик Рейха надел идеальную улыбку из ровных зубов, смотря в камеру.

Яэль не могла двигаться (она была полностью неподвижна). Она сидела на мертвом Рикуо и смотрела, как Лука Лоу снимал с себя форму и глубоко дышал в микрофоны. Вокруг нее все остальные участники припарковали мотоциклы и раздевались: шлемы, очки, перчатки. Но она не могла свести глаз с Луки. Мальчик, который теперь был центром всего.

Она должна была его ненавидеть.

Но все, что она чувствовала, - это... ничего.

Пустое пространство внутри нее вновь открывалось: слабое, как паутина, и широкое. Яэль туда проваливалась, хватаясь за обрывки мыслей и слов. Она могла держаться лишь за три:

Все.

Это.

Зря.

Все. Зря. Она провалила миссию. Подвела Рейниджера, Генрику, Влада. Подвела Аарона-Клауса, Бабушку, Маму, Мириам.Подвела молодых партизан за красными дверьми в Риме. Подвела старого лысеющего мужчину в кальянной. Подвела слишком многих, чтобы сосчитать.

Она ничего не изменила.

Мысли Яэль рыскали, пытаясь найти просвет. Что-то. Хотя бы что-то.

Она могла украсть личность одной из официанток, пробраться на бал Победителей с подносом отравленной еды. Но это не сработает. Охрана Фюрера слишком сильная. Эссесовцы вокруг Гитлера всегда давали ему собственную еду, приготовленную из продуктов, выращенных на лучших фермах Рейха и под строжайшим контролем.

Возможно, она смогла бы выдать себя за жену кого-то из организаторов. Но Фюрер никогда не танцевал ни с одной из них. Даже с императрицей Нагако. Адель Вулф была единственным исключением из этого правила. Единственным лицом, которое он подпустил близко.

Если она попытается забрать у него жизнь издалека, например, кинет нож или выстрелит, то шансов очень мало, и скорее всего ее окружат эссесовцы, выпытывая имена и адреса сопротивления.

К тому же, теперь, когда она проиграла, Рейниджер и Генрика не будут готовы... они подумают, что она летит обратно в Германию (как приказывал ей протокол миссии в такой ситуации). Если Яэль попытается проникнуть на бал, сопротивление застанут врасплох.

Пойти на бал в образе Адель Вулф было единственным выходом.

- Мы сегодня оба полны сюрпризов, - голос, вытащивший ее из планирования убийства Гитлера, был похож на рюмку рома: теплый, пробуждающий. Яэль посмотрела наверх и увидела перед своим мотоциклом Луку, обе руки на ее руле, облокачиваясь о переднее колесо. Стена камер Рейхссендера стояла далеко за ним, каждый объектив был направлен на пару.

В мыслях Яэль поинтересовалась, смотрит ли еще Генрика или уже выключила телевизор.

- Ты...

Что она могла сказать? Какие слова подобрать для такого поражения? Для такой глубокой злости?

- Ты меня обманул, - все, что она смогла произнести.

- Да ну, Фрейлин, не будь такой, - фыркнул Лука. - Не притворяйся, что не сделала со мной то же самое в прошлом году, оставив с окровавленной головой и гораздо более сильно раненным сердцем, а сама отправилась побеждать. Я лишь сравнил наш счет. Забрал у тебя то, что ты у меня украла. Предательство за предательство. Победа за победу. Только я сделал это, не прибегая к кровавому месиву.

- И я должна быть благодарна? - прошипела Яэль. То пламя, что она почувствовала, впервые увидев его, вернулось, разрастаясь, слишком близко подходя к ярости, представляющей газовый баллон.

- Ну, так далеко я не зайду, - сказал Лука, подняв свои слишком темные брови. Он практически зацепился за ее руль, полностью облокотившись на переднее колесо. Яэль пофантазировала о том, как завела бы сейчас мотор и стерла навсегда эту ухмылку с его лица.

Он продолжил:

- Разве ты не видишь? Ты и я, мы теперь равны. Ну, почти равны, - поправил он себя. - Ты все еще должна мне услугу.

Услугу? УСЛУГУ? Если бы он только знал, как она была близка к тому, чтобы завести мотоцикл и выпустить всю скопившуюся внутри черноту. Вместо этого Яэль собрала всю ярость в ответ:

- Ты чертов ублюдок, если действительно думаешь, что я для тебя...

- Пойдешь со мной на бал? - сказал он.

Анализ этих слов занял у Яэль около минуты, ведь они были произнесены так спокойно, на фоне ее собственных жестких слов.

- В прошлый раз было так скучно. Все эти офицеры и организаторы и речи..., - Лука вздохнул и откинулся назад. Его руки все еще держались за руль, сжимая ненужные тормоза. - А вдвоем мы сможем повеселиться. Пусть это будет для нас новым началом.

Яэль уставилась на парня. Этот странный, притягивающий парень, который даже не моргнул, оставляя свой первый Железный Крест у русских, но сражался с таким остервенением за второй. Который поцеловал ее так, будто это что-то значило. (Оба раза.) Который потерял кончик уха, чтобы спасти Нагао Ямато и едва ли проронил слезу при смерти Тсуды Катсуо. Который вызывал у нее желание задушить его и обнять одновременно.

Ублюдок, герой, национал-социалист, святой. Он был абсолютно бессмысленным.

Но в этот раз Яэль не приходилось его угадывать. Не нужно было снимать маску за маской, чтобы понять, как из них настоящая. Ей просто нужно была сказать да.

И она этого хотела, но не совсем могла поверить.

- Ты... ты хочешь, чтобы я была твоей парой? Это позволено?

Лука пожал плечами:

- Я первый двойной обладатель Железного Креста. Я могу делать, что хочу.

Ах, так они вернулись к пражской версии Луки Лоу: с напыщенной грудью, гордый, который бахвалился, пока кулаки Феликса не разукрасили ему лицо.

Круг замкнулся.

Но цикл не завершился. Еще один наступал. И все благодаря ему.

Яэль слезла с мотоцикла и подошла к Луке. Камеры Рейхссендера приблизились, ловя каждое движение, каждый угол, каждое слово между ними в прямом эфире.

- Я пойду на бал победителей с тобой, - Яэль смотрела в камеры, произнося эти слова. Даже если Генрика выключила телевизор, кто-нибудь в сопротивлении точно смотрит. Новости достигнут Генрики и Рейниджера и остальных лидеров сопротивления. Они будут знать, что миссия все еще в силе.

Толпы кричали, хотя особых причин на это не было.

Лука выпрямился и слез с колеса, так что они теперь стояли еще ближе друг к другу. Лицом к лицу. Плечом к плечу. Между ними еще оставалась пара сантиметров (напряженная обстановка, он пытался подразнить ее запахом кожи и мускуса), но для Яэль они были, как километры.