Надежда. Чертова надежда. Яэль она не помешала бы. Она посмотрела на помятые куски бумаги. Они больше никогда не станут гладкими. Они прошли через слишком многое. Но возможно, их можно свернуть повторно.

- Сможешь научить меня делать звездочку? - спросила она. - И журавля.

Девушка напротив улыбнулась.

- Конечно.

Риоко была хорошим учителем. Они провели час, склонившись над столом, складывая бумагу пальцами, разговаривая о мотоциклах и парнях. ( Разговор каким-то образом всегда возвращался к Ямато. Каждый раз, когда Яэль произносила его имя, лицо Риоко приобретала новый оттенок красного.) Когда урок был окончен, Яэль научилась создавать из бумаги звезду и журавля, которые действительно выглядели довольно прилично.

Это, подумала она, хорошее начало.

Когда море, наконец, успокоилось, Яэль поняла, что разбушевался теперь живот. Он все еще переваривал лапшу, рис, рыбу и чернослив. Она поднялась на палубу, чтобы подышать свежим воздухом, - способ избавления от тяжести в животе, вычитанный ею в одной из книг Генрики.

Она там была не единственная. Весь корабль был на палубе: гонщики и члены команды перекинулись через перила, вдыхая свежий морской утренний бриз.

Яэль просканировала толпу, ища Феликса и продвигаясь к носу Кайтена, но брата Адель нигде не было видно. Она вообще ни разу не видела его во время плавания, а постучать в дверь каюты ей не хватало мужества. Честно говоря, она и не знала, что ему сказать. В любом случае, что могут значит двадцать четыре часа? Прощание без слов будет лучшим решением.

Нос корабля был изолирован, отгороженный стеной кабины капитана. Лучшее место, чтобы стоять и смотреть на голубой горизонт.

- Решила размять поясницу, фрейлин? - Лука - еще одно лицо, которое она не заметила на палубе - прислонился к стене рядом с ней. - У нас впереди серьезный день. Капитан сказал, то до порта всего несколько часов. Скоро покажется земля.

Он выглядел неплохо. Подготовлен для камер, которые вскоре будут везде. Волосы были вымыты и откинуты назад. Вся грязь с щек была удалена. Губы больше не трескались: он смазал их бальзамом. Край уха, который он потерял, спасая Ямато, был обмотан чистым куском марли.

Его вид заставил Яэль почувствовать себя еще более грязной. Она не смогла удержать равновесие в душе во время шторма. Вместо этого она лишь умыла лицо, чтобы избавиться от пыли.

Но ощущение жирности не покидало ее. По всему скальпу, впитываясь в кожу. Чтобы от него избавиться, понадобиться больше, чем вода и мыло. Намного больше.

Яэль смотрела на море.

Он принял ее молчание за вызов.

- Это из-за Катсуо?

Ее действительно так легко прочитать? Или он просто хорошо ее знает?

- Он мертв, - сказала она, как недавно говорила стене. Только в этот раз слово е отозвалось эхом. Она снова прокричала его в ничто. - Он мертв, и это моя вина.

- Черт возьми, - ругнулся Лука и перекинулся через борт, балансируя ногами на нижней балке. Яэль вдруг осознала, как легко его сейчас толкнуть и скинуть в море. Вместо этого она лишь смотрела, как морской ветер и солнечный свет проникал сквозь его волосы.

- Ты и правда изменилась, - он снова взглянул на нее, губы растянулись в улыбке. - Не пойми неправильно. Мне нравится новая ты, но я не уверен, что до конца ее понимаю.

- Тебя это не волнует?

- Что? Смерть Катсуо? - он соскочил обратно на палубу. - Совру, если скажу, что нет... Но лучше он, чем я. Или ты. А это была бы ты, Адель, если бы ты не толкнула его.

- Не нужно себя за это наказывать, - продолжил он. - Ты поступила так, как должна была. Если бы у него хватило ума во время отпустить, он бы все еще был здесь.

Грубые слова Луки, полные горькой правды. Несмотря ни на что, несмотря на себя, они заставили Яэль почувствовать себя немного лучше.

Первые следы земли начали показываться на горизонте. Горные вершины выступали, как весенние цветы. Вырастая и вырастая, в то время как минуты тишины между ними нарастали.

- Я рада, что Феликс ошибался насчет тебя, - сказала она выступающим горам.

Он снова облокотился о перила, впиваясь ей во взгляд.

- Ты явно дала ему неправильное представление обо мне.

- Я часто вру.

- Я заметил. И ты неплохо это делаешь, - он повернулся к ней, так близко, что Яэль пришлось посмотреть. Увидеть, какое мрачное у него лицо, как крепко он сжал перила. - Адель... это было настоящим? Был хоть один момент, когда тебе действительно было не плевать?

Мысли Яэль заполонили трещины, поезда и большее. Казалось, были отблески чувств, настоящих и светлых, запутанных в этом круговороте имен. Лука + Адель. Лука + не-Адель. Яэль + парень, который был национал-социалистом, а ее чем-то намного большим.

Это было настоящим?

- Я больше не уверена, - сказала она.

Лука Лоу тихо рассмеялся. Уголок его губ напрягся.

- Ты жестокое существо, Адель Вулф.

Он снова собирался ее поцеловать. Она видела это по наклону его головы, по тому, как он приближался к ней.

Что это значило? Солнце светило и не все было ложью. Меньше, чем через сорок восемь часов она распрощается с ним навсегда.

Неужели ей нельзя испытать и это? Чувство, отличающееся от грусти, злости, вины и тяжести? Прощание, не означающее слезы, тишину и крики?

Он наклонился к ней. Она позволила.

Этот поцелуй был похож на предыдущий. Мир крутился вокруг них, а его губы рассказывали историю ее губам. Он был вкусна одной из греческих поэм: противоречивый, героический, громадный. Полный любви, рождения и смерти.

Он был неправильного вкуса.

Она поняла это, как только его губы соприкоснулись с ее. Химикаты проникли к ее вкусовым рецепторам, перетекая в горло.

Этот вкус Яэль знала хорошо. Влад тренировал ее столько раз, всегда подмешивая его в еду, которую девушка должна была определить на наличие ядов. Она и сейчас его слышала, с бутылочкой в руке, объясняющего, что внутри: "Это вырубает человека меньше, чем за минуту, погружает его в сон на несколько часов. Невозможно разбудить. Антидот должен быть принят до попадания лекарства, иначе никакой пользы."

Яэль выдохнула, поперхнувшись, чувствуя, как снотворное проникает в нее. Лука отошел назад.

Блеск на его губах был все еще там, и это был не бальзам. Победитель провел рукав по рту, удаляя остатки.

- Тыыыыы скаазаллл... - ее слова уже становились невнятными. Поплыло и ее зрение. - Сссправедливая гонка.

Лука пожал плечами. (Или по крайней мере ей так показалось. В ее глазах он стал лишь коричневым пятном на голубом фоне.)

- Ну, знаешь же, что говорят о любви и войне.

Рука Яэль попыталась ухватиться за перила. Промахнулась. Транквилизатор уже проник в кровь, распространяясь в каждую часть ее тела, растворяясь с остальным весом. Она больше не сможет держаться.

Лука поймал ее в воздухе, когда она падала, шепча в ухо слова и осторожно укладывая на палубу.

- Прости, любовь моя. Мне правда жаль. Но даже с пятью секундами впереди ты слишком хороша. А я не позволю тебе снова победить.

Темнота, как дым, накрывала ее, пропуская лишь последние слова Луки:

- Увидимся в Токио.

И вот так все исчезло. Далеко-далеко...

ГЛАВА 32

1 АПРЕЛЯ, 1956

Мир вокруг Яэль кружился и чернел, как деготь. Голос прошипел:

- Просыпайся! Ты сейчас же должна проснуться!

Зачем? Здесь было так хорошо, в теплой темноте... Если бы только тряска прекратилась, она смогла бы оставаться тут вечно. Но дерганье все возрастало. Пока оно не проникло ей под зубы и ногтебые пластинки. Сотрясая все внутри нее, - слова, видения, воспоминания - как игральные кости в мешке.

Длинный, длинный поезд. Цвета Холи, вырывающиеся из дымовой трубы. Женщина со слишком желтыми волосами в подвале пивной, плачущая и плачущая, срывающая весь мир со стены. Падающие вниз кнопки, красные, как кровь. Кровь на ее куртке. Кровь между плиткой на полу, проникающая глубоко под землю.