Все это и свет от задних фар.

Они мчались сквозь этот акварельный пейзаж известняковых гор и тихих ферм. Дневные часы заглотнули облака и туман. Вторая заправка была в маленько городке. Там Яэль быстро закинула в себя несколько протеиновых батончика, пока ей набирали бак бензина. Дети смотрели, как Катсуо первым вернулся на трассу, пугая по дороге куриц.

Река Ли была уже не так далеко, всего в паре деревень. Ее воды простирались вокруг гор, зеленые и слишком глубокие, чтобы переплыть самим и не повредить двигатель. Мост, когда-то раскинувшийся через него, был в руинах (разрушен, как и огромное количество остального, во время войны). От него остались лишь два постепенно крошащихся обрубка, стоящие лицом к лицу. Дорога, ведущая к мосту, была пересечена буквой Х, а за ней стояла надпись: "Осторожно: не пересекать".

Грязная дорога вела гонщиков к берегу, где узкая линия камней, заостренных бакланами, была вонзена в речное мелководье. Паром стоял в самом конце. Сначала Яэль подумала, что тут какая-то ошибка. Средство передвижения, к которому гнал Катсуо, не могло быть паромом. Его едва можно было назвать лодкой. Скорее, плот - лучшее название для толстых стволов бамбука, срезанных и соединенных друг с другом веревкой.

Но Катсуо доехал до самого конца дока и начал садиться. "Капитан" парома (тощий мужчина в шляпе формы колокольчика и бамбуковой палкой в руках) не особо возражал.

Яэль не теряла времени, слезая с мотоцикла и ведя его по узкой дороге. За сбой она услышала, как замолчал мотор Луки, а впереди Катсуо скомандовал паромщику:

- Отъезжайте, пока остальные не подошли!

Но старик либо не понимал по-японски, либо ему было все равно. Его движения были притупленными и слабыми, когда тот развязывал залетенные веревки. Он даже не закончил с первым узлом, когда Яэль смогла поместить свой байк на плот.

Катсуо посмотрел на нее с другого конца парома - жестоко, разрезая взглядом. Она посмотрела в ответ.

- Убирайся, - в первый раз он с ней заговорил, заметила Яэль. Он даже не удосужился воспользоваться немецким.

Яэль отпустила рчки Рикуо.

Катсуо не двигался. (Это была нервирующая недвижность. Как у кобры перед броском.) Плот накренился, а на него взгромоздились новые колеса, потонув на пару сантиметров. Речная вода прокралась сквозь просветы в бамбуке и оказалась в ботинках Яэль.

Лука тоже взобрался на борт. Яэль догадалась по наклону плота, что тот занял кормовую позицию. Она была зажата между ними.

И что теперь?

- Слишком поздно мне убираться, - сказала Яэль на немецком, уставившись в морщину на лбу Катсуо, которая стала еще глубже от сдвинутых бровей. Так было легче, чем в глаза.

Его ответ на японском:

- Не совсем.

Они прекрасно друг друга поняли.

Вода просочилась сквозь подошву, вселяя холод в пальцы ее ног.

- Трое! Достаточно! - услышала она голос паромщика, говорившего на ломаном японском, и обернулась, наблюдая, как тот тычет бамбуковой палкой в грудь четвертого гонщика. Пара бакланов устроились на конце дока и наблюдали, как участник матерился и отдернул бамбук.

Этот голос, эти золотистые волосы, выступающие из-под шлема, треснувшая коричневая кожа куртки... гонщик на берегу, наблюдающий, как паромщик отправился в плавание по изумрудным водам, был Лука.

Тогда кто был за ней?

Парень, это точно. Немец, судя по нарукавнику. Единственные две детали, которые Яэль смогла уловить. Все остальные были утеряны, когда Катсуо снова заговорил, его голос был полон злобы, которая и заставила ее повернуться.

- Думаешь, снова украсть двойной крест из-под носа, мерзкая девчонка? Нужно было дать мне уплыть одному!

Она увидела у него в руках лезвие - то самое, что он использовал для разделки рыбы, теперь было направлено на нее, высоко к горлу. Он был всего в трех шагах от нее (и одном прыжке, но на таком плоту прыгать представлялось опасным). Технически Яэль могла разоружить его в два приема, но плот был узким, река глубокой, поток сильным. Один промах, один удар мог означать коней.

—НЕ ДВИГАЙСЯ ОН МОЖЕТ НАПАСТЬ—

Яэль замерла на месте, но это не остановило Катсуо от продвижения по направлению к ней. Плот слишком шатался от его движений; Яэль пришлось схватиться за сидение Рикуо, чтобы удержать равновесие. Победитель перед ней замер, в полушаге. Из кулака снова показался нож. Оба берега, поняла Яэль, были свободны от камер Рейхссендера. Катсуо мог убить ее и удрать безнаказанным.

- СТОЯТЬ! - крикнул паромщик за их спинами. Осталось два шага. Половина прыжка.

—НЕ ДВИГАЙСЯ БУДЬ НАГОТОВЕ—

- Если сделаешь хоть шаг, перевернешь плот, - ее немецкий был медленным и оскорбительно громким, но она ничего не могла с собой поделать. Блеск его глаз, сверкание лезвия, очень реальная возможность того, что он сделает следующий шаг (пан или пропал), что она упадет в реку, напорется на нож, что все это зря...

Каждая из эти вещей крутилась у нее в голове, заполняя расщелины.

- На плоту слишком много людей, - сказал он и поднял нож повыше. - Я должен избавиться от одного.

Они проплыли треть пути к противоположному берегу, на данный момент находясь в глубочайшей точке реки. Бамбук погружался и гнулся, а паромщик кричал.

- СТОЯТЬ! СТОЯТЬ! СТОЯТЬ! - в то время как Катсуо продвигался вперед, сантиметр за сантиметром.

- Осторожно! - за ней окликнул голос на немецком.

Яэль удерживалась на плоту. Катсуо преодолел второй шаг. Заканчивал прыжок. Тренировки Влада прорвались через вены Яэль, включая в конечностях девушки автопилот.

—ЗАЩИЩАЙСЯ АТАКУЙ БУДЬ ВАЛЬКИРИЕЙ—

Она отпрыгнула, сгибаясь в бедрах и отгораживая свои жизненно важные органы руками, скрещенными в форму буквы Х. Бамбук под ботинками Яэль содрогнулся, а за спиной кричали два голоса; речная вода всплеском достигла нижней части их брюк. Но инструкции Влада были громче, реальнее, чем все это: " Схвати атакующего за локоть, поверни в свою сторону. Теперь нож в твоем распоряжении. Можешь использовать его и прикончить соперника."

Жизнь? Или смерть?

—БУДЬ ВАЛЬКИРИЕЙ КАКОВ ТВОЙ ВЫБОР—

Не сейчас. Не он. (Что бы это значило, в любом случае?)

Яэль отбросила парня назад, вокруг, прочь.

ВСПЛЕСК! Река поглотила Катсуо: голодная вода, жадный поток.

Он был уже в метрах от плота, когда поднялся над водой, вдыхая с оком, злостью и холодом. Барахтаясь во всем своем снаряжении гонщика.

Плот тоже качался. Дикие, погружающие отскоки от внезапной смены веса. Но паромщик знал свое дело, знал воды, знал, как уравновесить обе вещи. Он пробормотал себе под нос что-то на родном языке, по-видимому, означающее "ненормальные гонщики" , и продолжил путь.

После удивительного момента Яэль, наконец, обернулась, чтобы увидеть другого гонщика в полной мере: сломанный нос, перекошенный рот, белесые волосы, выступающие из-под шлема. Феликс, - волшебный, вечно пристающий Феликс - оказывающийся в местах, в которых не должен был оказаться.

Он был последним гонщиком, отъехавшим от Ханоя. Не так уж и далеко в рамках дистанции, но все гнали на последней скорости, на самой высокой. Как он обошел десять противников? Оказался на плоту раньше Луки? Она даже не видела его на заправке...

- Как ты тут оказался? - спросила она.

Он проигнорировал ее вопрос.

- Думаешь, я позволил бы Луке Лоу взойти на этот плот вместе с тобой? Что бы случилось, будь на моем месте он?

Глаза Яэль проследили за покрытым листьями потоком, собирающимся у ближайшей скалы... Японца нигде не было видно. Ее взгляд остановился на берегу, где стоял Лука, наблюдая. За ним собрались все гонщики.

Это ли был его план? Зажать ее между собой и Катсуо? Дать двоим самым сильным противникам вступить в борьбу, а победителя скинуть в воду? Нет, тогда он не сдался бы так сразу, не попав на плот. И он не рисковал бы переворотом своего собственного мотоцикла, подвергая опасности свое место в гонке.