- Это... - Мириам на секунду остановилась. - Это нечто особенное. Это может помочь тебе выбраться отсюда.

- У сосуда отличный уровень прогресса. В течении последних нескольких месяцев я ввел ей инъекции различных манипулятивных соединений. Как мы видим, меланин и уровень пигмента отреагировали соответственно задуманному.

Сосуд. Ее повысили. Она уже не была предметом или заключенным. Она была носителем, приютом для заболевания.

Доктор Гайер и два офицера собрались в полукруг перед каталкой. Новоприбывшие не представились Яэль, но она услышала их имена в ходе разговора. Один из них - Йозеф Вогт, коммандир лагеря смерти. Другой, Генрих Гиммлер, представитель из Берлина, пахнущий, как крем для обуви и гель после бритья. Их лица были лишены всякой эмоции, в то время как они изучали девочку на каталке. Голубые глаза и светлые волосы.

- Она действительно выглядит... арийкой, - отметил Гиммлер, человек с огромным количеством медалей и звезд на погонах. - Подозрительно правдоподобно. Как именно это работает?

Руки доктора Гайера были вытянуты вперед, прямо как в день первой встречи с Яэль. Поза ангела. Только в этот раз он не приветствовал, а демонстрировал ее.

- Я вводил сосуду инъекции соединения, созданного мной для подавления активности меланина. Это, конечно же, влияет на ее волосы, глаза, кожу. Можно сказать, это химическое отбеливание изнутри.

- И никаких побочных эффектов?

- Начало введения характеризуется довольно тяжелыми последствиями: высокая температура, отслойка эпидермиса. В конце концов это ведь инфекция. Но если сосуд достаточно силен и преодолевает вирус, дальнейших побочных эффектов не наблюдается.

Брови Гиммлера взлетели вверх.

- Никаких? Совсем?

Никому не показывай. Яэль была рада предупреждению Мириам. Рада, что доктор Гайер покачал головой. Рада, что хранила в себе то, что ни один из этих мужчин не мог тронуть, отнять, уничтожить.

Вогт кашлянул, прочистив горло, поправил очки и заговорил:

- Могу ли я спросить, доктор Гайер, каков смысл данного исследования? Можно поменять ее внешность, переодеть и вывести в люди, но грязная кровь все еще течет по ее венам. Она не чиста.

Глаза Яэль опустились, остановившись на ремнях отполированных до блеска сапог Гиммлера. Полы к их приезду начистили чуть ли не до дыр. И только ее воспоминания хранили память о темных разводах крови.

Она задумалась, такого же ли цвета их кровь, "чистая кровь"?

- Соглашусь, командир Вогт, - кивнул доктор Гайер. - Но вы только подумайте о возможностях! Если еврейский мальчишка может выглядеть, как чистокровный ариец, то что говорить о всех нас? То, что могло потребовать десятки лет, будет достигаться парой инъекций! Те из нас, у кого безупречная родословная, но не такая удачная внешность, можем ее заполучить. Даже сам Фюрер...

Глаза обоих слушателей расширились, и доктор Гайер осознал свою ошибку. Он заглушил конец фразы кашлем.

Гиммлер нарушил тишину:

- Восхитительная работа, доктор Гайер, и я лично очень заинтересован в ней, буду честным. Но нам необходимо больше доказательств, что этот сосуд не является исключением из правила. Вам придется протестировать больше сосудов, прежде чем мы сможем рассмотреть инфицирования населения. Возможно, если ваши эксперименты продолжат давать плоды, мы представим вас в Берлине. Думаю, эксперимент 85 подает большие надежды. Продолжайте в том же духе.

Яэль не смотрела на мужчин и уставилась глазами в пол. Она боялась, но не их, а того, что не сможет сдержать черноту внутри себя и трансформируется.

Командир Вогт пристукнул каблуками обуви, давая понять, что хочет уйти.

- Джентльмены, прошу извинить меня. Сегодня день рождения Бернис, и я обещал жене вернуться домой к званому ужину.

- Ваша дочь! - голос Гиммлера стал мягче. - Сколько ей лет?

Яэль подняла на них глаза и увидела, как изменились черты лица командира. Он достал из кармана кошелек и протянул мужчинам портрет Бернис, и даже Яэль увидела девочку. Ее глаза были светлые, волосы кудрявые, почти как у Мириам. На левой щеке красовалась маленькая родинка.

Яэль запомнила фотографию, повторяя все детали у себя в голове.

- Ей исполняется семь. Моя жена готовит шоколадный торт из семи коржей, ее любимый.

Шоколад. Весь торт шоколада. Мысль о таком лакомстве заставила желудок Яэль сжаться от постоянного голода. Она еще раз посмотрела на фото Бернис и задумалась о том, какого это, жить беззаботной свободной жизнью. С отцом, зваными ужинами и шоколадным тортом.

Командир Вогт захлопнул кошелек. Он заметил взгляд Яэль. Она поняла это по тому, как сжались его губы. Глаза переключились на нее.

Возможно, теперь, когда они голубые, на них тяжелее смотреть с презрением.

Когда она рассказала Мириам о фотографии, старшая девочка улыбнулась, и Яэль увидела, как ее глаза сузились. Она положила руки на плечи Яэль и спросила:

- Ты уверена, что это дочь командира Вогта?

- Да. Ее зовут Бернис. Ей исполнялось семь. Они приготовили ей шоколадный торт.

- И ты помнишь, как она выглядит?

Яэль кивнула. Практиковать трансформации без зеркала было тяжело, но она справлялась. В дни, когда другие рыскали сквозь вещи погибших в надежде найти что-то полезное, она стояла над размытыми лужицами уборной, ловя свое отражение в свете дня. Со временем ей лучше удавалось контролировать жжение внутри. Яэль запоминала чужие лица, зашивала их в свои кости с яростью и грустью. Она никогда не могла объяснить, как именно это делает. Трансформации для нее являлись тем же, что и ходьба, прожевывание пищи, плач - частично рефлекторное действие, частично контролируемое. Но всегда болезненное.

Ее любимым лицом было лицо Бернис, потому что каждый раз, превращаясь в нее и видя в отражении кудрявые золотистые локоны, она представляла, что все это действительно принадлежало ей. И шоколадный торт тоже.

Единственное, что она не могла воссоздать - это ее ямочки. Яэль необходимо было практиковать улыбку. Вытащить их наружу.

- Семь лет. Она, должно быть, твоего роста. Может, выше. И, наверно, толще, раз ест все эти торты, - бормотала Мириам. - Я поговорю с другими женщинами. Посмотрим, чем они смогут помочь.

Только следующим вечером, когда Мириам вернулась в казарму, Яэль поняла, о чем говорила девушка.

- Это должно подойти, - Мириам подняла подол своей серой рабочей юбки и достала оттуда аккуратно сложенное маленькое платье.

Яэль слегка прикоснулась к ткани руками, боясь, что нажми она сильнее, как платье тут же исчезнет. Оно было мягким, светлым. Подол украшали рюши.

- Мы достали тебе еще туфли и свитер, - и несколько исхудавших рук, как по волшебству, выложили эти вещи на матрас.

- У тебя должно получиться. Притворись, будто тебя позвали к доктору. Как только дойдешь до медицинской казармы, трансформируешься, но только убедившись, что никто не смотрит. Затем притворись, будто ищешь отца, командира Вогта.

Лай смотрителя пронесся над дверями казармы. Мириам быстро спрятала одежду в тот же тайник в матрасе, где хранились матрешки.

- Но, Мириам... а как же ты?

Девушка не ответила на ее слова. Она лишь придвинулась и сжала руку Яэль. Тогда Яэль поняла: Мириам остается здесь.

Внутри у Яэль все сжалось, от страха, от злости. Слова застряли в горле. Она должна была высказаться.

- Я... я не могу.

За оградой были волки. Она не была уверена, что сможет смело столкнуться с ними лицом к лицу без Мириам, Мамы, Бабушки...

- Рэйчел была права - это место смертельно. Люди отсюда не выбираются, - глаза Мириам осматривали все вокруг. Ее рука все еще крепок сжимала ладонь Яэль. - Но ты можешь. Ты особенная, Яэль. Ты можешь жить.

Жить? В мире клыков и одиночества? Или умереть. В клетке дыма и игл.

Яэль понимала, что Мириам права. Но оправдания все еще вертелись а кончике ее языка.