«Стыд, позор, убить его!» – послышалось с разных сторон из толпы.
Кадия поднял руку и сказал людям:
«Я знаю, что Гойко сегодня потерял вола и злится из-за этого, но это не дает ему право кого-то оскорблять. Я имею полное право распорядиться о его казни, но сегодня я особенно настроен и вижу, что пришло много людей со всех сторон и одного вола им будет недостаточно, поэтому мы в обмен на его жизнь возьмем еще одного вола и зарежем его, а за то, что он меня оскорбил, получит двадцать ударов ниже спины здесь на площади, на этом подиуме, который он сам построил».
Люди начали восторженно приветствовать. Все перемешалось. Народ потерял голову.
Кадия дал распоряжения, чтобы заколоть волов, а Гойко, завязанный, ждал выполнения наказания. Мой дед и прадед получил деньги и пошли покупать все необходимое для семьи. Никогда до этого мой прадед не имел столько денег. Дед посоветовал ему купить матрас.
«А зачем, сынок?»
«Понадобится, папа, увидишь, что понадобится».
И прадед купил. Мало-помалу, пока делали покупки, прошло время обеда. Народ купил хлеба, и каждый ждал, когда ему дадут обещанный кусок мяса. Перед обедом кадия приказал совершить наказание Гойко. При каждом ударе, сделанном палачом, Гойко все сильнее и сильнее кричал, а толпа все громче смеялась. После этого начали раздавать мясо. Когда дошла очередь деду и прадеду взять свой кусок, паша двинулся к кадии.
«Высокочтимый кадия, хотел бы предложить кое-что…»
Мой дед в тот момент повернулся и направил руки к паше. Многие этого не заметили, но мой прадед увидел. Вдруг паша схватился за голову и согнулся.
«Что с тобой, паша? Тебе плохо?» – поддержал его кадия.
«Высокочтимый кадия, у меня так заболела голова, как будто хочет расколоться. Пойду немного отдохну».
Паша ушел и не сказал кадии того, что хотел.
Дед и мой прадед ушли. Когда оказались подальше от людей, прадед громко высказался:
«Сынок, мне кажется, там случилось что-то странное».
«Что, папа?»
«Я долго не мог успокоиться, когда услышал голос в той церкви. Винил себя, что не защитил тебя от владыки, ведь это моя родительская обязанность, данная мне Богом. Сегодня я два раза убедился, что в тебе есть какая-то сила и ты, сынок, сейчас мне все расскажешь».
«Папа, мне нечего тебе рассказывать без…»
«Молчи! – прервал его прадед. – Видел своими глазами, как ты протянул руки к паше. У него заболела голова, и он хотел упасть. И снова я слышал сегодня тот голос, как в монастыре. Э, сынок, это не может быть случайностью. Откуда ты знал, что наш Галоня победит вола Гойко, ведь тот и больше, и сильнее?»
Мой дед оказался зажатым в угол и начал объяснять своему отцу так, насколько это было возможно:
«Папа, ты, вероятно, знаешь, что в нашем роду от старых времен существует Избранник, у которого есть особые силы, которые не имеют другие люди. Я могу сказать только это, об остальном мне говорить запрещено. Я умру, если кто-то об этом узнает. Но послушай, у нас есть два или три дня, чтобы обустроить нашу пещеру, потому что Паша подговорит кадию послать солдат, чтобы похитить меня и отправить в Турцию. Нужно все приготовить, а потом ты пойдешь к родственнику Миленко и скажешь, чтобы присматривал за хозяйством и доил наш скот, а мы вернемся примерно через десять дней».
Так и сделали. Тщательно все подготовили, и на третье утро прадед пошел к родственникам и все сказал, как это было согласовано. Когда Миленко их провожал, мой дед отпустил верного Гаринджу, а Бубица пошла с ними.
«Папа, если мы оставим его, турки сами выпустят его и пойдут за ним, а пес приведет их прямо к нам. Так что лучше ему быть с нами».
Прадед согласился с этим решением. Они продолжали идти. Многие из села их приветствовали, и всем они объясняли, что идут к родственникам в Косово и что их не будет здесь по крайней мере десять дней. А потом, когда завернули, скрытыми дорожками направились в пещеру. Над ней был прекрасно виден двор и дом, в котором они жили.
Когда отряд турецких солдат отправился из Плава, все знали, что кому-то несдобровать. Во главе отряда был печально известный паша Селим. О его зверствах говорили со всех сторон. Бедные люди разбегались от дороги, чтобы не рассердить его и не получить побои. Если начинал бить, то невозможно было его остановить.
Когда отряд добрался до прадедового дома, Селим-паша крикнул:
«Эй, Митар! Открывай, зачем спрятался в доме!»
Стучит в двери, но никто не открывает. Выслал трех-четырех воинов узнать в селе, где они. Миленко бежит от своего дома сообщить паше о том, что дом и скот оставили ему, а сами ушли к родственникам в Косово и вернутся через десять или больше дней.
«Миленко, мы по приказу кадия пришли забрать его сына и послать на службу к султану. Но если их здесь нет, а мы очень устали, зарежь овцу, принеси ракию и вина, иначе заберем твое дитя».
Вернулись посланные воины и подтвердили сказанное Миленко. Все расселись и разлеглись на траве, а Миленко поспешил домой за ракией и вином. Принес напитки и отправился резать барана, а Селим проревел:
«Миленко, пусти этого барана. Его зарежут мои воины, а ты приведи мне из дома твою жену. Пока жду печеного барана, хочу развлечься».
Миленко пал ему в ноги и начал молить не позорить его жену и семью. Селим-паша ударил его ногой в голову и приказал привести жену, иначе посадит его на кол.
Расстояние от Мачкиной стены до нашего дома более километра по прямой и невозможно было расслышать разговор между Миленко и Селим-пашой, но мой дед, как только он один может, почувствовал, что там происходит, и в бешенстве сказал:
«Нет, Селим, не единственный ты на свете…»
В тот же момент протянул руку и слегка нагнул голову. Не прошло и пол минуты, Миленко сам не свой отправился домой за женой, в этот момент Селим-паша взвизгнул, как будто кто-то вонзил нож ему в живот. Все вскочили, не понимая, а Селим-паша начал извиваться от боли. Облился потом.
«Быстрее, дайте коня, и едем, или я умру…» – приказал он слабеющим голосом.
Воины быстро собрались и двинулись в обратный путь. Миленко перекрестился, забрал ракию и вино, и счастливый ушел домой.
Прошла и эта невзгода. Жизнь продолжилась, как будто ничего не произошло. Прошли десять дней, и опять те же воины пришли к нашему дому. Тот же Миленко встретил и сказал им, что мой прадед и дед еще не вернулись.
«Послушай, Миленко, я едва не умер от боли, когда был здесь в прошлый раз. В момент, когда я ударил тебя, как будто вся твоя боль перешла на меня. Может, ты, Миленко, колдун? Сейчас бы приказал тебя казнить моим воинам, только ходжа Исмет предупредил меня, что если убью тебя, ты будешь по ночам приходить и мучить меня, как в тот день, пока я душу не отдам. Поэтому я не трону тебя и твою жену, но передай Митару: пусть обязательно придет к кадии и приведет сына. Если не передашь, и они не придут, тогда глашатай объявит тебя колдуном. После этого ты знаешь, что тебя ожидает. Умрет у кого-то ребенок в селе, и сразу обвинят тебя, а потом народ начнет тебе мстить. Первое, сожгут твой урожай, а потом будут убивать скот. В конце убьют всю семью, а тебя сожгут заживо».
Вскоре Гацо со своей семьей вернулись домой. Миленко им все подробно рассказал. Мой дед со своим отцом отправились к кадии. За сотню метров Гацо протянул руки к дому Идриза. Оттуда послышался крик ужаса, к высокочтимому вломились паши, визири и воины.
Кадия клялся, что во время намаза ему явился дух Пророка и приказал не трогать сына Митара.
«Поверьте, Пророк сказал, что наше царство распадется, и многие из нас останутся здесь. Паши и визири, что делаем мы этому народу, то они нам и вернут».
После этой вести все разошлись грустные и подавленные. С этого дня и «Бешеный Селим», как народ называл Селима-пашу, вел себя пристойно. Ни деда, ни прадеда больше не трогали.
7
Так прошли эти несколько лет до начала Первой мировой войны. Пропала Османская империя, но над миром нависла другая боль и проблема. Опять пещера, которую нашел мой дед, сыграла ключевую роль для сохранения нашей семьи. Прошла и эта война. Пришло время перемен. Измученному народу не оставалось ничего другого, как впрячься в тяжелейшую работу, чтобы земля снова встала на ноги.
