Он закончил разговор по телефону, а потом повернулся к нам:

– Ребята, директор освободил нам руки, хочет, чтобы мы продолжили и дослушали эту самую интересную историю.

Утро началось качамаком, приготовленным по-черногорски. Как в старину говорили, пальчики оближешь! Завтракали, а потом, в то время как жена Мики и Таня убирали со стола и мыли посуду, рассказ Мики продолжился с места, где был прерван.

Мой дед и прадед направились в Плав.

«Настал день, – думал мой прадед, – когда моя семья или выживет, или погибнет».

«Папа, не думай, что мы погибнем. Увидишь, папа, сколько денег принесешь домой!»

«Сын, больше всего меня беспокоит кадия Идриз и завистливый Гойко, чем наш Галоня и все деньги этого света».

«Пап, опять говорю тебе, увидишь, как Гойко опозорится и ему больше не придет в голову кого-нибудь унижать. А кадия сегодня будет на нашей стороне, а через несколько дней за что не возьмется, все ему будет идти боком».

«А что думаешь, сынок, что, если кадия потребует забрать тебя и отвести в Турцию на службу к султану? Многих детей забрали туда и сделали из них янычар».

«Сегодня, папа, произойдет много всего, и кадия будет занят. Один человек попытается предложить ему это, но я остановлю его».

Так эти двое верхом на верном коне Путка добрались до города Плав. Весь свет собрался здесь. Из уст в уста перенеслась весть о борьбе быков в десять часов и о том, что после борьбы проигравший бык будет зарезан. Когда появились мой дед и прадед, все умолкли. Кадия и неизвестный паша сидели на подиуме из досок, который в тот день сделали для них. Прадед привязал коня. Оба подошли и поклонились кадию и паше.

«Высокочтимый кадия, как ты велел, я привел моего сына, чтобы ты увидел его, – проговорил мой прадед.

Кадия встал со стула и начал кружить вокруг моего деда и осматривать его со всех сторон. А мой дед – щуплое и слабое дитя неполных восьми лет. Никто бы не сказал, что может поднять что-то тяжелее ложки, не то, что имеет какую-то силу. Тогда кадия обратился к Гойко:

«И ты говоришь, что это дитя могло заворожить их вола, чтобы он был так развит?»

«Да, высокочтимый кадия. Есть много свидетелей, которые подтвердят, что никто в нашем крае не держит и не кормит скот лучше меня. Как можно, высокочтимый кадия, сравнивать вола, откормленного травой, с волом, которому дают овес, помои и объедки?»

Кадия повернулся к моему деду:

«Это правда, что тебя укусила ядовитая змея? Этот человек говорит правду про тебя?»

Мой дед опять поклонился кадию и ответил:

«Высокочтимый кадия, сегодня самый счастливый день для твоего ничтожного слуги, который склоняется к твоим ногам и которого выслушает и высокочтимый кадия, и высокочтимый паша, и многие визири, и почтенные воины Великой Османской империи. Какой ребенок может быть счастливее меня?»

«Молодец, дитя, молодец. Красиво сказал, только не ответил на мой вопрос».

«Высокочтимый кадия, это правда, укусила меня ядовитая змея больше года назад, и только милость Божья сохранила мне жизнь. Мой папа, чтобы отблагодарить Господа, что меня сберег, повел меня в монастырь, где я провел год, служа и молясь за прощение грехов и благодаря Бога за Его милость. Там, высокочтимый кадия, я научился читать, писать и считать. Там, высокочтимый паша, я слушал много рассказов. Больше всех мне понравился рассказ о высокочтимом кадии Идризе, который, когда служил в городе Мостаре, прыгнул в колодец, чтобы спасти ребенка православной бедной женщины».

Неописуемое удовольствие отражалось в глазах кадия и паши.

«Дитя, – обратился кадия к моему деду, – я об этом никому не рассказывал, но вижу, добрый поп Никифор, который был свидетелем, потрудился, чтобы эти события не были забыты. Значит, об этом толковали в монастыре?»

«Так, высокочтимый кадия», – начал разъяснять мой дед, а люди затихли, слушают и ни единого слова не произносят. – Толковали о твоей великой праведности, когда ты дал приказ наказать турецких воинов, которые не дали православным верующим причаститься перед пасхой».

«Послушайте, люди! – крикнул кадия. – И сейчас, и всегда я говорил, что каждую веру нужно уважать, а это дитя – свидетель моей правоты и слухов, которые передаются обо мне. Кто чужую веру не уважает, будет иметь дело со мной».

«Так… Будь здоров, кадия… Молодец…» – послышались крики восторга со всех сторон.

Кадия поднял руки, и все затихли. Повернулся к моему деду и спросил:

«Хочешь ли еще что-то рассказать, дитя?»

«О восхвалениях, направленных вам, высокочтимый кадия, мог бы говорить много дней, но я хочу ответить на ваш второй вопрос. Это обвинения одного богача, направленные на одного бедняка. Истина в том, что наш вол кормился только травой, но мы его растили и любили как члена семьи, и поэтому он выглядит лучше, чем вол Гойко, которому давали овес и помои. Справедливо ли, высокочтимый кадия, что все лучшее может иметь только тот, кто богат? Если это так, то ты, высокочтимый кадия, сто раз богаче Гойко и многих других богачей, и ни разу не забрал ни нашего, ни его вола, а почтенно предложил нам два дуката и пятнадцать акчи, а по такой высокой цене никто до сих пор не платил за вола. В этом, высокочтимый кадия, видна твоя справедливость и честность».

Опять народ зашумел, и опять кадия поднял руку, чтобы всех успокоить.

«Дитя, я не нашел в тебе ничего плохого, а за твой ум не стыдно послать тебя и к самому султану. Только сейчас мы собрались на соревнования ваших волов. Я бы хотел, чтобы победителем был ваш, но, судя по всему, вол Гойки и больше, и сильнее. Люди, можете подходить к паше и делать ставки», – крикнул кадия, народ встал в ряд и начал ставить деньги на волов.

«Смотри, папа, – шепнул мой дед, – кадия на нашей стороне, а в конце паша будет против нас. Сейчас, папа, все деньги, которые имеешь, ставь на нашего Галоню».

Прадед ушел и вернулся через полчаса нахмуренный.

«Сынок, все ставят на вола Гойки, один я – на нашего Галоню».

«Отлично, папа, еще немного, и увидим, был я прав или нет. Знаю, что прав я».

Вывели волов. Около вола Гойки собралось много людей, и все его, не переставая, хвалят, а около Галони – мой дед и прадед.

«Папа, обними Галоню с одной стороны, а я обниму с другой», – сказал мой дед.

И только они вместе обняли Галоню, как кадия крикнул:

«Люди, пришло время посмотреть, чья будет победа. Перед тем как начнется борьба, должен сообщить, что все сделали ставку на вола Гойко, и только Митар поставил на Галоню. Если победит вол Гойко, то получите каждый по пять акчи, а если победит Галоня, то Митар получит один дукат и 25 акчи!»

Народ захохотал. Сделали площадку, и волы пошли друг на друга. Мой дед смотрит волу Гойко прямо в глаза и не спускает взгляда с него, а потом протягивает руку и шепчет так, что только папа слышал:

«Вперед, Галоня!»

И действительно, наш Галоня начал атаковать, а вол Гойко отступил. Этот атакует, а этот пятится и, в конце концов, пустился бежать. Люди начали смеяться. Некоторые – кричать, а кадия снова поднял руку. Народ успокоился. А дед опять шепнул моему прадеду:

«Папа, смотри, что сейчас будет».

Кадия успокоил людей и начал объявлять победителя. Тут вмешался Гойко с побагровевшим лицом:

«Высокочтимый кадия, во время борьбы я непрерывно смотрел на Гацо. Он протянул руку к своему волу, и тот навалился как бешеный, а мой начал убегать!».

«Не говори глупости, Гойко, а признай поражение. Хватит ломать комедию», – сказал кадия и повернулся к толпе.

Вдруг как гром среди ясного неба прозвучало:

«Турецкий вор!»

Все онемели от страха. Кадия медленно повернулся, не веря своим ушам, а Гойко одной рукой ухватился сзади за шею, а другой закрыл рот. Они встретились взглядами. Один взбешенный, а другой остолбеневший от страха.

«Высокочтимый кадия, ничего… Ничего не сказал», – заикался Гойко.

«Гойко, ты самый большой лжец, который существует в этом мире. Сто человек слышали, как ты меня оскорбил, и теперь утверждаешь, что не говорил».