– Отвези меня домой.
Заметив, как он едва вздрогнул нарушившего тишину голоса, она ненавидела себя за мысль, пару секунд назад промелькнувшую в голове. Шон был внимателен, он примчался к ней так быстро, а она… желала ему смерти.
Джосселин никогда не понимала того, зачем нужна процедура опознавания. Зачем она, когда при нём были документы, когда анализы и отпечатки идентифицировали его. К чему было мучить близких? Ступая по бесконечно длинному коридору за патологоанатомом, она остановилась у самых дверей за которыми… О том, что было за ними, думать отчаянно не хотелось. Отпустив руку мужчины, не отходившего от нее ни на шаг, она посмотрела в его глаза.
– Дальше я сама.
Ей казалось кощунственным то, что она переступит порог с тем, кто… Она не хотела, чтобы Гиллен “видел” её с другим. Она понимала, что все это полный бред воспаленного мозга, но… Они ведь собирались пожениться. Совсем скоро они могли бы праздновать где-то на берегу залива. А вместо этого она стояла в морге и смотрела на покалеченное тело. Тело, в котором больше не было души. Тело, которое принадлежало тому, кого она любила.
– Да. Это Стюарт Гиллен.
Поразившись тому, настолько хриплым был её тихий голос, Джосс наклонилась к мертвенно бледному лицу и коснулась губами ледяных губ.
– Ты всегда будешь со мной. Моё небо… – обещая себе это, Тёрнер выпрямилась и, с трудом делая каждый шаг, покинула помещение. Выйдя в коридор, она прошла несколько шагов, смотря себе под ноги, а потом подняла глаза на Шона. Встретившись с его взглядом, она чувствовала себя такой же мертвой, как её несостоявшийся муж. Сколько бы ни было тепла в его взгляде, ей никогда не хватит его. В эти мгновения она думала, что это является правдой.
– Я не хочу больше видеть тебя.
========== Глава 45. ==========
Шон не стал спорить с её решением двигаться дальше одной, прекрасно понимая, что в данной ситуации являлся никем, просто сопровождающим. Пристроившись на стоявшем неподалеку стуле, он прикрыл глаза, ожидая Джосс, и тут же услужливая память подкинула ему воспоминания, которые перестали отдаваться болью совсем недавно.
Тот день в середине апреля выдался на редкость тёплым и солнечным, что в эту пору года было редкостью. На короткое мгновение задерживаясь перед окном, подставляя лицо солнечным лучам, парень-третьекурсник широко улыбался, зажмурив глаза. Ему ещё не верилось, что скоро та, внимания которой добивался весь курс, станет его и только его. В отличие от всех остальных, он как-то сразу сблизился с рыжей девчонкой, которая была одновременно и твердой, словно закалённая сталь, и мягкой, готовой в любой момент прийти на помощь. Не подпуская к себе других парней ближе чем на расстояние вытянутой руки, ему она позволяла если не всё, то многое. Та давняя история началось с того, что он, привыкший не спускать с рук дерзость в адрес женщин, какими бы они не были, на второй неделе обучения сломал нос одному из старшекурсников, попробовавших отпустить в её адрес сальную шуточку. До сих пор он не понимал, как его тогда не исключили, но именно с тех пор, они с Линдой стали неразлучными. Все, кто был знаком с ними больше чем пару часов, прочили, что из них выйдет отличная пара. И хотя эти двое всегда смеялись в лицо тем, кто говорил подобное, всё шло к свадьбе, если бы не одно маленькое «но».
– Ты ведь говорила мне… – голос парня сорвался, невысказанные слова застряли в горле, а взгляд скользил то по стоявшей напротив Линде, даже не пытавшейся что-либо возразить, то на фотографиям с запечатленной на них девушкой в объятиях другого, разбросанным по столу.
Тогда это стало камнем преткновения, поставившим жирную точку в их отношениях. Лишь на выпуском, от подпивших «друзей» он узнал, что это был всего лишь монтаж. Несколько лет подряд он пытался разыскать Линду, чтобы хотя бы извиниться за те слова, которые были сказаны в тот вечер, но все было тщетно.
Стук двери, выпустившей Джосселин, вернул Шона в реальность. Тряхнув головой, он открыл глаза, встречаясь взглядом с девушкой, больше похожей на ледяную статую, чем на живого человека.
– Я не хочу больше видеть тебя.
Поднимаясь с места, он понимал, что сейчас это говорит не она, а та пустота, которая внутри и которую пока невозможно заполнить.
– Вот только отвезу тебя домой, – коротко бросил он и склонил голову, едва заметно усмехнувшись.
Медленно переступая через порог её квартиры, Шон настороженно осматривался вокруг, при этом стараясь не выпустить из вида Джосс, которая тут же направилась в душ и заперлась в нем, словно боясь мужчину. Пользуясь тем, что она не слышит его, он достал сотовый и принялся обзванивать всех своих мыслимых и немыслимых знакомых, прося помочь с организацией похорон, прекрасно понимая, что Тёрнер сейчас будет не до того. Шон полагал, что слышать все его разговоры ей просто незачем. Но за звонками он даже не различил, как стихла вода в душе, как тихо открылась дверь, выпуская хозяйку, тут же замершую, напряженно вслушиваясь в его разговор. Лишь когда последний разговор был окончен, и мужчина, отключив телефон, обернулся, он понял, что Джосс слышала практически всё. Едва заметно усмехнувшись, он тихо подошел к ней и, смотря в серые глаза, в которых застыли боль, пустота, отчаяние и еще что-то, чему у него не было названия.
– Он всегда будет с тобой. Вот тут… – легким движением пальцев он коснулся левой груди Джосселин, а потом перевел разговор в другое русло. – На улице практически ночь, надеюсь ты меня не выставишь на улицу? Обещаю не шуметь.
Ну, конечно. Разве можно было надеяться, что он оставит её в покое сразу же после того, как она попросит? Прикрыв глаза, девушка не стала возражать. Какой смысл было спорить теперь? Если быть честной с самой собой, то Джосселин вообще не представляла того, в чём теперь был бы смысл, и что ей следовало делать. Что ж, если он хотел побыть на сегодня её водителем, то рыжая не видела причин препятствовать этому. Да у неё и денег не было. Её сумочка лежала в его машине. Забравшись на заднее сидение, она отклонилась на него спиной и закрыла глаза, не желая смотреть на мелькающие за стеклом улицы.
В квартире она выбрала чистую одежду из шкафа и ушла в душ. Опасаясь, что Шон может пойти следом, она заперлась внутри, будто бы дверь могла его сдержать. Собираясь вдоволь насладиться тем, как прохладные струи воды стекают по телу, уже через десять минут, Тёрнер тихо вышла из ванной. Одетая в майку и домашние шорты она вовсе не собиралась подслушивать чужих разговоров. Но когда осталась незамеченной за его спиной, когда услышала, как он обсуждает с кем-то предстоящие похороны, то невольно затаилась. Сделав шаг назад, Джосс оперлась плечом о дверной косяк и скрестила руки на груди. В ней не осталось эмоций, и лишь воспаленный мозг делал выводы. Мужчина, которому нужно было бы просто развлекаться с ней, не влез бы во всё это. Он бы не заботился о ней и не устраивал похорон для своего бывшего соперника. Он не вытаскивал бы осколки из её руки и не пытался сшить лоскуты её души. Но О’Нил оставался рядом. Было ли это из жалости? Она не думала…
Наконец-то он обернулся и заметил её присутствие. И надо же, кажется, оказался несколько смущен тем, за чем его застали. Боялся, что она устроит истерику? Право, она не была настолько глупа.
– Я знаю, что он всегда будет там.
Она не отвела взгляда, когда между ними осталось меньше метра. Не чувствовала смущения. И больше не боялась боли, которую, как думала, он может ей причинить. Теперь это было просто смешно.
– Выставить тебя на улицу было бы неблагодарностью, – устало выдохнув, она провела рукой по волосам. – Кажется, мне нужно что-нибудь съесть. И лучше выпить нечто крепкое. Я закажу что-нибудь… или ты закажи.
Не зная о чем можно ещё говорить с ним, Тёрнер хотела было уйти в спальню. Но перед тем как развернуться, ещё раз посмотрела в карие глаза, а через секунду сама не понимала, что делает, когда прижималась к широкой груди, обвивая руками за поясницу. Прикасаясь щекой к его телу, Джосселин почувствовала, как из глаз снова катятся слезы.
