Если это было единственным лекарством от ее страхов, то она согласна заплатить высокую цену, отдав взамен то, что осталось от себя.
Забывшись, пташка приоткрыла губы и только успела сделать вздох, как ощутила умелые дразнящие касания его языка к ее. Пыткой было чувствовать то, что он позволял себе теперь, неторопливо проводя по небу кончиком. Пыткой, которую не хотелось останавливать.
Услышав тихий стон, северянка не сразу поняла, что он принадлежал ей. Она так же не помнила и того, в какой момент коснулась ладонью груди мужчины, второй ведя по его щеке, пробегая пальцами по седым вискам. И она смутилась самой себе, издав недовольный стон, стоило ему прервать поцелуй.
Зрачки Сансы расширились, а с губ сорвался судорожный вздох, стоило Петиру с легкостью подхватить ее и усадить на столешнице. Проклятье! Ему было наплевать на неловкость девушки, ведь она потом не сможет спокойно сидеть за этим рабочим столом.
Старк тяжело дышала, упираясь ладонями в грудь мужчины. В этом неосознанном жесте она не хотела оттолкнуть его, скорее желала хоть немного привести в порядок свои чувства. Тем более что она не сделала попытки свести ног, давая ему беспрепятственно расположиться между ними. Так распущено… Ей было тяжело смотреть в его глаза, потому что Леди непозволительно одаривать мужчин такими взглядами. Санса рассердилась сама на себя за подобную мысль, ведь, казалось, уже решила наплевать на все что стоит и не стоит делать.
О небо, она не предполагала существования подобных ласк! Если это было малой частью того, что Бейлиш делал с ее тетушкой, то не удивительно, что Лиза так надрывалась в той проклятой башне, у одних вызывая истеричные приступы смеха, а другим попросту мешая спать.
Смешным было то, что побывав пару раз замужем, синеглазая впервые чувствовала наслаждение от нахождения рядом с мужчиной. С хозяином борделей – напомнила она самой себе. Насмешка судьбы, что именно хозяин борделей берег ее все эти годы, что именно он давал ей еще одну возможность остановить себя.
Она не собиралась уходить. Ни за что. Она не собиралась его останавливать. Только не сейчас. Ей хотелось пить его мятное дыхание, будто чай, принесенный в морозный вечер. Ей хотелось перестать бояться чужих прикосновений. И слушая его горячий шепот, она постепенно забывала о тех, других руках, которые ломали ее.
Пересмешнику не нужно было останавливаться сейчас, как не стоило сдерживаться в прошлом. Его пальцы на лице и шее, ладони на плечах и спине - были тем, что ей было нужно. Такие осторожные прикосновения. Они успокаивали. Если это поможет ей получить Север и собрать себя по кускам, то она стерпит все. Старк должна быть стойкой.
Борясь со своими кошмарами, девушка несколько нервным движением отняла руки от его груди, которой касалась сквозь ткань халата. Дернув завязки одеяния, Санса потянулась к броши. Проведя пальцами по серебряному пересмешнику, отстегнула его и позволила полам распахнуться, чтобы тут же резко втянуть в себя воздух, расширившимися глазами глядя на шрам, пролегший от ключицы до самого пупка мужчины. Какой же страшной должна была быть рана, оставившая его! Чудом было то, что Бейлиш выжил после получения таковой.
С трудом сглотнув, она не задавала вопросов о том, как это случилось. Ни к чему было бередить прошлое. Быть может когда-то она и узнает об этом, если выживет, а пока… пока она несмело дотронулась подушечками пальцев рубца. Понимая, что Пересмешник давно не чувствует боли от него, северянка тем не менее, едва касалась шрама, прослеживая его путь поглаживанием от верха до самого низа.
Бейлиш не выглядел человеком, хорошо обращающимся с мечом. Она вообще не могла представить его сражающимся. Но это ранение… сколького она еще не знала о человеке, которому предложила себя в качестве платы? Каким он был, когда был самим собой?
Взволнованная, Санса хотела было отнять руки, но справилась с собой. Вновь проводя пальцами по рубцу, она подняла взгляд и потерялась в серо-зеленых глазах.
По ее взгляду Пересмешник понял, что рыжеволосая волчица не собиралась останавливать его, во всяком случае, не сейчас, чем вызвала у него едва заметную улыбку, ведь он вновь не ошибся. То, как она вздрагивала от каждого его прикосновения, как заливалась краской, стоило ему позволить чуть больше, чем раньше, но, не отталкивая, а лишь на пару мгновений упершись ему в грудь ладонью, вызывало у него волну нежности смешанной с жадностью. С жадностью обладать ею. Знала ли она, что ему всегда будет мало ее прикосновений, ее поцелуев, ее самой?
Сколько раз он представлял себе этот момент? Днями напролет слагая свои «песни», которые напевал то в одно, то в другое ухо, он представлял ее на своем рабочем столе. И, вот теперь, она была на нем. Если раньше ему было всегда мало власти, мало величия, то теперь он понимал, что всегда будет желать еще этой ласки, этой пылкости, с которой Санса будто бы бросала ему вызов.
Он лишь на пару секунд опоздал, не перехватил ее руки, которые потянули вначале за пояс, развязывая его, а затем отстегнули серебряного пересмешника, скреплявшего тонкую ткань, которая повисла на его плечах, обнажая шрам, протянувшийся от ключицы до пупка. По реакции рыжеволосой мужчина понял, что она увидела его, да и как был не заметить это клеймо, вечно напоминавшее о его ущербности. Лорд-Протектор сохранял на лице маску спокойствия, позволяя ей видеть только свое желание, не давая даже крупице горечи пробиться сквозь него, тогда когда внутри нечто, принадлежащее Петиру Бейлишу, а не лживому Мизинцу, замирало от боязни снова оказаться отвергнутым. И почему этот рок преследовал его со всеми женщинами из рода Талли? Сначала Кейтелин, на память, о которой осталась эта уродливая отметина, теперь Санса, которая так была похожа на мать.
Признаться, он вообще сомневался в том, что она спокойно воспримет мужскую наготу после того, что с ней делал бастард Болтона. Но она не шелохнулась. Она продолжила сидеть и смотреть прямо перед собой, изучая его тело. Столь смело для той, кем была.
Прошла секунда, затем еще одна… Как же долго и мучительно тянулось время, пока рыжеволосая смотрела на него, словно оценивая, решая что делать дальше. В какой-то момент Пересмешник уже хотел было поправить тонкую ткань, скрывая все, но за секунду до этого, словно прочитав его мысли, Санса робко коснулась своими пальчиками его тела, медленно, неуверенно скользя вдоль этой отметины, борясь со своими ощущениями. Ни одна из его девочек не смела касаться рубца, будто бы интуитивно чувствуя, что в противном случае окажется вышвырнутой из борделя, если вообще не выброшенной с перерезанной глоткой в канаву.
Прикосновения рыжеволосой пташки, такие робкие и легкие, пронзали, словно копье из раскаленной валирийский стали, но в то же время их хотелось чувствовать еще и еще. Кровь с силой ударила в мозг. Видят боги, до этого он никому не позволял подобной вольности. И, видят боги, он хотел чувствовать ее касания снова и снова.
Лорд-Протектор встретил внимательным взглядом ее взгляд. Его серо-зеленые глаза изучали ее одну секунду, вторую, третью… Он никогда не переживал и не чувствовал такого тепла. Да, пожалуй, это можно было назвать теплом. Горло изнутри сдавил тугой ком. Бейлиш не желал ни на секунду отрывать от нее жадных глаз. Однажды он уже чуть не потерял ее из виду навсегда. Больше он не желал подобной пытки – жить без ее открытого взгляда.
Халат из тонкой ткани, оказавшись в какой-то момент ненужным, медленно сполз на расстеленную на полу шкуру. Не отводивший взгляда Бейлиш заметил, как недоумение и страх, еще плескавшиеся на дне этих бездонных синих глаз, постепенно уходят, уступая место немым вопросам, которым так и не суждено было сорваться с ее губ. Пересмешник был благодарен ей за это, за молчаливое понимание того, что он расскажет все сам, когда придет время. Его маленькая птичка, она стала слишком понятливой.
Не говоря ни слова, он притянул рыжеволосую к себе. Затем его руки подхватили подол платья и потянули его вверх, постепенно, сантиметр за сантиметром обнажая бедра Старк. А уже через минуту, боле не скрывая своего возбуждения, он задрал платье до самой талии девушки, вместе с этим буквально вжимаясь пахом в ее тело, давая ей ощутить то, насколько она была желанна. Он улыбнулся, проводя ногтями по чувствительной коже бедра и практически сразу убирая руку с ее ноги.
