Однако стоило Лире выйти на лестницу, как она услышала громкие голоса. Она даже не успела спрятаться: по ступеням уверенно спускался Бог в сопровождении Агента. Лира сжалась и отступила в сторонку, прижимая папку к животу и молясь, чтобы эти двое не заметили ее.

Но они остановились.

– Эй, – окликнул ее чужак. – Эй, ты! – повторил он и посмотрел на Лиру угольно-черными глазами. – Это которое из них? – осведомился он у Бога.

– Точно не скажу. Некоторые медсестры умеют их различать. – Бог взглянул на Лиру. – Ты которое? – спросил он.

Вероятно, причиной тому была украденная папка, но Лире вдруг захотелось представиться по имени.

– Номер Двадцать Четыре, – произнесла она вслух.

– И вы позволяете им бродить по институту бесконтрольно? – Чужак по-прежнему смотрел на Лиру, но обращался явно к Богу. – После того, что случилось?

Лира поняла, что он подразумевает Черный Код.

– Мы следуем протоколу, – ответил Бог. Его голос напомнил Лире укус шприца. – Вы же помните историю Хэвена? Еще в самом начале нашей деятельности было важно, чтобы с ними обращались гуманно. Таковы законы частного бизнеса.

– Какой еще частный бизнес? Деньгами теперь распоряжаемся мы, – отрезал чужак. – Как насчет заразы?

Лира почти не слушала их. Похоже, украденная папка пропиталась липким потом. Ей представлялось, как он просачивается сквозь картон и мочит страницы. Папка немного сдвинулась: Лира боялась, что какой-нибудь лист ненароком выскользнет – и тогда ее застанут с поличным.

– Заразиться можно только перорально, как вы должны бы были знать, если бы действительно читали отчеты. Ладно, номер двадцать четыре, иди, – сказал Бог.

Лира чуть не вскрикнула от облегчения. Но лишь двинулась мимо них, по-прежнему не поднимая головы и крепко обхватив себя за талию.

– Стой! – позвал ее Агент.

Напружинившись, Лира обернулась. Она уже успела подняться на несколько ступеней, и сейчас их глаза были на одном уровне. Лира чувствовала себя, как во время медосмотра, когда дрожишь в больничной рубашке и щуришься от яркого света ламп на высоком потолке. В такие моменты ощущаешь себя заледеневшей и выставленной напоказ.

– Что у нее с желудком? – спросил Агент.

Лира еще сильнее притиснула ладони к животу. «Пожалуйста, – взмолилась она. – Пожалуйста». Завершить мысль она не смогла. Если ее заставят отвести руки, папка выпадет. Лира представила, как листы бумаги скользят через штанины и рассыпаются по ступенькам.

Бог указал на пластиковый браслет, который всегда носила Лира.

– Зеленые, – пояснил он. – Первые версии. Более замедленный вариант, чем болезнь Крейтцфельдта-Якоба[3]. Большинство Зеленых до сих пор живы, хотя в последнее время наблюдаются признаки нейродегенеративной активности.

– А если по-нормальному?

В отличие от Агента в костюме, Бог не смотрел в глаза Лире. Он поглядывал на ее плечи, руки, колени, лоб – но глаза игнорировал.

– Побочные эффекты, – произнес Бог и натянуто улыбнулся.

И Лиру наконец отпустили.

Лира – не единственная из реплик – собирала всякие вещи. Роза держала под подушкой зубные щетки. Пальмолив выискивала в коридорах оброненные монеты и складывала их в коробочку, где раньше хранились антибактериальные ватные палочки. Кассиопея раскладывала на подоконнике рядом с кроватью десятки морских ракушек. Кроме того, однажды Кассиопея упросила медсестру Долли принести ей немного скотча, чтобы повесить рисунки, которые она нарисовала на салфетках, украденных из столовой. Она изображала мусорные баки, круги с красными полосками, стетоскопы, бюст первого Бога в его красно-синей кепке и скальпели, поблескивающие в складках чистой ткани. У нее здорово получалось. Ну а Каллиопа умудрилась утащить мобильник у медсестры, за что позже наказали весь ее генотип.

Поэтому Лира всегда соблюдала осторожность – да и скрытности ей было не занимать. Папку Лира аккуратно спрятала под тонкий матрас, рядом с прочим дорогим ее сердцу имуществом. В тайнике хранилось несколько ручек, включая ее любимую, зеленую со съемным колпачком и белой надписью «Файн энд Ивз», и пустая коробка с надписью «Атолидс». А еще полдюжины монет, найденных у автомата прохладительных напитков, и ее истрепанная книжка, «Маленький принц».

Лира постоянно перечитывала ее, и многие страницы уже начали выпадать.

«В книге есть одна важная идея, – сказала Лире доктор О’Доннел перед тем, как покинуть Хэвен. – В любви Маленького принца к Розе заключена мудрость, которой может научиться каждый из нас».

Лира кивала, старательно притворяясь, будто она понимает слова доктора О’Доннел, хоть на самом деле все обстояло наоборот.

Она ничего не понимала ни про любовь, ни про надежду.

Доктор О’Доннел ушла, а Лира снова осталась одна.

– Ты мне соврала, Двадцать Четвертая.

Лира стояла на коленях, пытаясь сдержать слезы и сглотнуть привкус рвоты, когда дверь кладовки открылась. Лира не успела вскочить. Она развернулась и случайно зацепила рукой щетку.

Медсестра Кудряшка смотрела не на Лиру, а на испачканное рвотой ведро рядом с ней. Как ни странно, она вроде бы не сердилась.

– Так я и думала, – констатировала Кудряшка, покачав головой.

Уже давным-давно перевалило за полдень, и Кудряшка, наверное, только что вернулась с обеда, чтобы заступить в смену. Вместо медицинской формы на ней была футболка без рукавов, расшитая бусинами, джинсы и кожаные сандалии. Обычно Лиру завораживало любое свидетельство существования жизни за пределами Хэвена. Брошенный у раковины и покоробившийся от воды журнал в уборной медсестер. Использованный тюбик гигиенической губной помады в мусорной корзине. Порванный шлепанец у скамейки во внутреннем дворе. Трещины, сквозь которые просачивался иной мир.

Но сегодня ей было совсем не до этого.

Лира была уверена, что здесь, в кладовке уборщиц на минус первом этаже крыла D, которой редко пользовались, ей ничего не грозит! Она проснулась в холодном поту, с лихорадочно колотящимся сердцем, а тяжелый, саднящий желудок просто рвался наружу. Но до побудки оставалась всего минута! Лира знала, что вскоре в уборные поплетутся реплики. Они будут умываться, чистить зубы и шептаться под шум воды про Агентов, про то, что им могло понадобиться в Хэвене, и действительно ли аллигаторы разорвали самца на куски, и теперь его легкие, почки и селезенка киснут в болоте.

А идти в умывальную для персонала – тоже крайне рискованно! Во-первых, репликам вход туда категорически воспрещен, да и народу там, конечно же, тьма. Медсестры вечно прятались в кабинках, чтобы позвонить или написать смс.

– Я не больна, – выпалила Лира и ухватилась за полку, чтобы не упасть.

– Ладно, хватит.

Медсестра Кудряшка всегда вела себя так, словно ничего не услышала. А может, она и вправду не услышала. У Лиры часто возникало странное ощущение – что она невидима и живет за занавеской, а медсестры с докторами лишь смутно различают ее силуэт.

– Тебе надо к доктору Леви.

– Нет! Пожалуйста!

Доктор Леви работал в Коробке. Лира ненавидела его и огромную грохочущую машину – Мистера Я.

Она терпеть не могла ухмыляющиеся светильники, похожие на пустые безразличные лица. И Катетерные Пальцы, и Змеетрубку, и Капающие Мешки, и Унылые Койки, и шприцы, шприцы, шприцы!.. Она ненавидела кошмары, приходящие к ней в Коробке. Ей мерещились львы, марширующие вокруг цилиндрической чашки, и слышались призрачные голоса, которые почему-то казались ей реальными.

Даже спинная пункция Вампиром – длинной иглой, которую вставляли в основание позвоночного столба между двумя позвонками, чтобы взять ликвор на анализы – и то была лучше.

– Я нормально себя чувствую.

– Не валяй дурака, – заявила Кудряшка. – Это для твоего же блага. Давай, шевелись.

Лира с трудом выбралась в коридор. Пришлось держаться за стены, унизанные гвоздями, на которых висели веники, швабры и совки. Она не помнила, какой сейчас день. Это знание как будто провалилось в дыру, образовавшуюся в ее черепе.