— Вам бы таких дочерей и таких жен! — обиженно отвечал в подобных ситуациях принцепс и спешил скрыться с глаз толпы.

Суд, действовавший на основании законов Августа, приговорил его дочь к изгнанию. Август от имени Тиберия дал ей развод и отправил ее на остров недалеко от Неаполя, а через несколько лет перевел на самый юг Италии в город Регий. Семпроний Гракх, как один из главных героев блуда, отправился на островок у африканского побережья. Юл Антоний облегчил задачу властям, покончив с собою.

С тех пор прошло шестнадцать лет. Юлия все их провела в изгнании. За это время умерли усыновленные Августом Гай и Луций. Тогда Август оформил усыновление младшего сына Юлии Агриппы Постума и Тиберия. Но Постум вскоре отбыл в ссылку под невнятным предлогом дурного характера. Одна из дочерей Юлии, будучи тезкой прославленной матери, повторила ее подвиги и, ославленная не менее своей родительницы, тоже оказалась на острове. Другая дочь, Агриппина, неуемную родовую сексуальность сублимировала в жажду власти и, взяв под уздцы своего мужа Германика, понукала его карабкаться к трону. По нраву и повадкам она походила на Ливию, за что та, естетственно, ее ненавидела, полагая, что двух Ливий государство не выдержит.

Убив Агриппу Постума, Тиберий сделал положение старшей Юлии совсем отчаянным и потому вправе был ожидать от нее агрессивных действий. Это обстоятельство решило ее участь.

Для легализации преступного замысла Тиберий велел сообщить чиновникам казначейства, что в связи с отсутствием в завещании Августа распоряжений в пользу его дочери и внучки Юлии, их содержание легло тяжелым бременем на государство. На этом основании бережливый принцепс приказал сократить расходы на изгнанниц и таким образом уморил некогда гордую и блистательную дочь великого Августа голодом. Младшую Юлию, формально оказавшуюся в таком же положении, по взаимному согласию сына и матери, поддержала личными средствами Ливия, чтобы продемонстрировать плебсу свою сердобольную душу и благодетельную заботу о внучке ее мужа.

Во избежание упреков в слишком явной жестокости, Тиберий не стал трогать Семпрония Гракха лично, а тайно обратился с соответствующей просьбой к проконсулу Африки Луцию Аспренату, обещая в ответ позаботиться о карьере его сына. Аспренат тут же приказал зарезать Семпрония. Общественности это дело было представлено так, будто проконсул немного переусердствовал в угодливости принцепсу, по собственному почину уничтожив его врага, не подозревая о беспредельном милосердии правителя. За такое якобы самоуправство Тиберий заочно в сенате слегка пожурил ретивого служаку. Оставил в покое принцепс и столичных аристократов, связанных перепиской с Юлией, поскольку не чувствовал в себе достаточной силы для расправы со всеми недругами сразу. Занозой в его мозгу засела мысль об Агриппине с ее Германиком. Но пока они были для него недосягаемы.

Перед Германиком Тиберий решил предстать добрым наставником, который готовит своего подопечного к великому поприщу. Он выторговал у сената пожизненное проконсульство для любимого приемного сына и отправил к нему сенатскую делегацию, чтобы сообщить об этом небывалом звании. Но настоящей целью посольства была добыча информации и доставка дезинформации. Доверенным лицам принцепс поручил выведать истинные намерения Германика и при этом ввести его в заблуждение относительно самого Тиберия. Послы должны были в приватной беседе сообщить Германику, сколь неохотно Тиберий принял власть, и принял лишь на время, на переходный период. Помимо этого, им было рекомендовано намекнуть проконсулу о якобы тяжелой болезни здоровяка Тиберия, чтобы тот спокойно дожидался его кончины и не затевал рискованных мероприятий.

Германик Цезарь был сыном Друза, младшего брата Тиберия, и Антонии, дочери Марка Антония и сестры Августа Октавии. То есть он являлся племянником Тиберия и внучатым племянником Августа. Даже в эпоху скептицизма, зависти и злобы никто не мог сказать об этом человеке ничего дурного. В то время ему шел тридцатый год, но ни одной сплетне до сих пор не удалось паразитировать на событиях его жизни. Он был верен своей единственной жене Агриппине, как и она ему; к тому моменту они произвели на свет восьмерых детей, правда, трое умерли в младенчестве, а впоследствии еще одного сына. Его любил плебс, солдаты, даже сенаторы испытывали просветление при общении с ним. Он был красив лицом, статен, силен, в битвах нередко возглавлял атаку и лично разил врага, имел склонность к наукам, сочинял комедии на греческом языке и, конечно же, преуспевал в красноречии. Помимо этих, рациональных достоинств, Германик обладал еще талантом располагать к себе людей, чему очень завидовал его угрюмый дядя.

Сам Тиберий никогда ни у кого не вызывал чувств светлой радости; какие бы подвиги он ни совершил, сколь благородно ни поступал бы, окружающие все равно относились к нему сдержанно. Поэтому Германик казался ему баловнем судьбы. Причем зависть к племяннику в какой-то мере была наследственной. Столь же успешным выглядел и его отец Друз, пока не умер от повреждения, полученного в сражении. Тиберий любил младшего брата, но, когда тот начал обходить его популярностью, червь ревности прогрыз его душу, сделав в ней глубокий изъян. Однажды старший брат даже жаловался на младшего Августу за его республиканские взгляды, и молва долго наслаждалась неблаговидным поступком Тиберия. Однако, когда Друз умер, Тиберий тут же пустился в дальний путь за телом брата и, сопровождая его на родину, всю дорогу из Германии до Рима шел пешком. Этот эпизод не имел тухловатого душка моральной ущербности, поэтому не вызвал интереса у народа и вскоре был забыт. Тиберий считал, что плебс испорчен лицемерием, вследствие чего падок до лести и позерства. Сам же он никогда не заигрывал с толпой, не расточал ей фальшивые улыбки, не размахивал приветственно руками, не бил себя в грудь, но всегда старался быть полезен государству на деле. Друз же, а потом и Германик, по его мнению, злоупотребляли актерскими жестами, и их популярность была поверхностной, как и сознание самого народа в ту эпоху.

На склоне жизни Август все более терзался проблемой преемника. В разное время он делал ставку на племянника Марцелла, на своих внуков Гая и Луция. Однако его реальным помощником в государственных делах после смерти Агриппы был только Тиберий. Август доверял ему самые ответственные предприятия, и тот никогда его не разочаровывал. Но при всем том он не любил пасынка, как не любили его и все другие люди. Поэтому даже после усыновления Тиберия Август продолжал искать ему альтернативу. Он пытался примириться с Агриппой Постумом, но эта затея была сорвана интригами Ливии. Тогда надежды принцепса обратились на Германика. Однако молодой человек еще не имел ни достаточного опыта, ни веса в государстве. Поразмыслив, Август остановил свой выбор на Тиберии, но постарался заложить фундамент для будущего правления Германика. Он заставил Тиберия усыновить племянника и отправил того, уже в качестве Цезаря, в Германию, назначив командующим самой сильной армией. Восемь отборных легионов, по мысли Августа, должны были вначале уберечь Германика от возможных происков Тиберия, а затем добыть ему славу, достаточную для смещения престарелого правителя.

Легионеры были своего рода пролетариатом того времени. Именно они орудовали главным средством производства императорской эпохи. Их потом и кровью росло и преуспевало государство нахлебников и кутил. И они отлично сознавали собственную значимость, потому заставляли считаться с собою правителей, а впоследствии просто сажали на трон своих ставленников. В ходе многочисленных солдатских восстаний властям предъявлялись не только экономические и социальные, но и политические требования.

В императорское время армия была наемной со всеми вытекающими из этого последствиями. Отечеством для солдат являлся войсковой лагерь, государством был полководец. Главное общественное зло они видели в центурионах, жестоко гонявших их на учениях, обиравших в остальное время и издевавшихся над ними всегда и по любому поводу, а добро заключалось в войне, которая либо одаряла их добычей, либо навсегда избавляла от хлопот. Но, с другой стороны, поскольку вся жизнь легионеров была связана с армией и проходила в напряженных и рискованных трудах, они дорожили честью легиона, когорты, центурии, гордились победами своих подразделений и личными наградами. И как патриоты армии — важной составляющей государства — они ощущали себя в какой-то степени хозяевами страны. В общем, легионеры представляли собою грозную силу, они были хороши в своем деле, но крайне опасны в безделье. Такой экстремальный излом в жизни страны, как смена правителя, не мог не всколыхнуть самую подвижную социальную силу того времени.