— Теперь, когда мы признались друг другу в искренних чувствах, я вернусь к тому, что хотел тебе сказать, Алексей. Давай я буду называть тебя Алексеем? Лёха — это прямо привет из девяностых. А ты меня называй Виком и прекрати мучиться на этот счет. Да, я старый и мудрый, но это не делает из меня Виктора Степаныча. Как и твое криминальное дворовое прошлое не обязывает тебя называться Лёхой. Окей?

Лёха согласился, хотя смысла в этом не видел. Одно было хорошо — теперь он мог не путаться и звать шефа Виком.

— Я отвезу тебя в торговый центр. Мы выпьем кофе, ты придешь в себя. Поешь чего-нибудь. Потом ты пойдешь в магазин и будешь молчать. Надевать и снимать вещи. У меня не очень много времени, но кое-что есть. Про деньги не думай, на ценники не смотри. Из зарплаты ничего не вычту, у меня в этом свой интерес. Вот, вижу по глазам твой немой вопрос. Он не очень цензурный, но будем считать, ты спрашиваешь меня, по какой причине я решил оказать тебе такую любезность. Вернусь к истории о некоем человеке, который спас тебя на дороге под проливным дождем. Печальная история, очень подходит хирургу травматологу, который давно перестал верить в любовь. Начинаешь понимать, куда я веду. Ох уж эта мне провинциальная честность взглядов. Теперь сиди, молчи и дыши глубоко.

Лёха действительно сделал пару глубоких вдохов, потому что его желание ударить Вика оказалось настолько сильным, что он тут же испугался: попадет еще в одну аварию. Две аварии за один месяц — это почти рекорд. Можно побывать по обе, так сказать, стороны. Поэтому он сделал пару глубоких вдохов, потом выдохнул и постарался отвлечься на очередную пару бомжей.

— Станислав Валерьевич спасал тебя по доброте душевной, хотя половина Москвы бросила бы тебя там. И хоть ты бы не помер от этой твоей несерьезной аварии, вряд ли ты сейчас устроился бы так же хорошо. Работа есть, квартира есть, а Станислав Валерьевич ходит и проверяет, все ли у тебя хорошо. Такие люди, как он, на дороге не валяются, в отличие от таких людей, как ты, Алексей.

Лёха сделал еще пару глубоких вдохов. Он заново переосмыслил интонацию красавицы Маши, которая назвала Вика «сукой».

— У тебя нет денег, образования, богатой или влиятельной родни, ты один в Москве и зарплата у тебя такая, что хватит только на обратный билет. Она такая не из-за того, что я — плохой человек. Ты таскаешь ящики, вот и все. Встанешь на кассу, функция твоя изменится, ценность — нет. Знаешь сколько еще человек в Москве без крыши над головой могут в уме рассчитывать умножение и сложение пятизначных чисел? Тысяч пять, я думаю, наберется, и всем нужны деньги. Я веду это к тому, что твоя перспектива объективно паршивая. Ты сможешь добиться здесь успеха, по своим меркам, конечно, но сможешь. Начни копить деньги, откладывай все, что можешь, собери достаточно, чтобы оформить займ на жилье или бизнес, потом паши еще сильнее, перестань спать, найди дилера амфетаминов, а потом паши еще сильнее. Через десять лет ты сможешь позволить себе спать и вовремя есть. Через двадцать — потеряешь к этому интерес и сопьешься. Вот тебе моя версия твоей истории. Я видел их много раз. Херово? Херово. Честно? Честно. Есть вопросы?

Поворачиваться к Вику Лёха не стал. Смотрел на бомжей и мечтал стать ими. Никто не рассказывает им, какая у них херовая жизнь.

— Но тебе повезло, и тебя сбила машина. Стас на тебя запал. Выкраивает время, приезжает — это серьезно. Он взрослый, у него хорошая работа, он ее любит. Может заодно любить тебя. У тебя будет квартира, возможность выдохнуть и быстрее собрать деньги. Поэтому я везу тебя покупать вещи.

— Красивую упаковку делаете?

— Упаковка у тебя и так нормальная.

— Вик, я понимаю, у вас тут свой мир. БДСМ, геи — всё вот это. И я не против таскать ящики, пока рядом связанные люди. Развлекаетесь — черт с вами.

— Но ты не такой, — закончил за Лёху Вик.

— Да, я не такой. Не потому что это…

— Не потому что это плохо, нездорово, некрасиво, аморально, вредно, ведет на кривую дорожку, и этим занимаются только больные извращенцы, которых надо казнить. Нет, не поэтому, — Вик смеялся, но вопреки сказанному смеялся легко, без жестокости.

— Да просто это…

— Не твое, — жестокость все еще не появилась, хотя Лёха начал ожидать её. — Давай расскажу тебе, что произошло бы, если бы тебя сбила Станислава Валерьевна. Окей?

— Вы её сейчас стервой сделаете.

— Не сделаю, — Вик улыбнулся. — Станислава Валерьевна будет такой же, как Станислав Валерьевич, только женщиной. Она будет ходить к тебе в клуб, чтобы убедиться, что с тобой все хорошо. И ты ее полюбишь. Потому что она будет красивой женщиной, а тебе нравятся красивые женщины. Она поселит тебя в своей квартире, будет кормить, заботиться о тебе и трахаться с тобой. Ты полюбишь ее еще сильнее, потому что всем нравится, когда их кормят, заботятся о них и трахаются с ними. Потом Станислава Валерьевна, если у нее есть голова на плечах, скажет, что вам надо расстаться. Ты пойдешь на свою обочину жизни, разбитый, голодный, и будет тебе так херово, что ты или вернешься в свою дыру, или найдешь в Москве дыру еще хуже и окажется в ней. Но может статься, у Станиславы Валерьевны с головой беда, и она решит, что вам надо создать семью. У тебя появится ребенок, ты устроишься на четвертую работу, но как бы ты ни пытался, зарабатывать столько же, сколько зарабатывает Станислава Валерьевна, ты не сможешь. Вы начнете ругаться, потому что ты не будешь чувствовать себя мужиком рядом с ней, ни в каком смысле, а она не будет чувствовать в тебе того, что ей так понравилось.

— А что ей понравилось? — растерялся Лёха.

— Что ты добрый, наивный и честный, — смех, наконец, превратился в хохот.

— Да зачем мне вообще Станислава Валерьевна? Какое у вас право…

— Вмешиваться в твою личную жизнь? — появилась жестокость.

— Да!

— Ты пересмотрел ток-шоу, Алексей. Ни у кого нет никаких прав и никому они не нужны. Хочешь сам строить свою жизнь? Валяй, я объяснил тебе, какие у тебя варианты.

— Вы забыли тот, где я встречаю хорошую девушку, мы съезжаемся, растим детей и любим друг друга.

— Ты пересмотрел не только ток-шоу, Алексей, но еще и плохих сериалов. Если ты найдешь хорошую незамужнюю девушку с квартирой в Москве, и она западет на тебя, неудачника из провинции, проблем у вас будет еще больше. Потому что люди с такой низкой самооценкой превращаются в очень колоритных персонажей криминальных хроник. Посмотри на себя честно, вспомни, зачем ты приехал в Москву, вылезай из машины и выбери в меню мне назло самый дорогой ужин.

Ужин Лёха выбрал самый обычный, съел без аппетита, размышляя об аргументах, которые должен был высказать шефу, чтобы тот отлип. Если бы его взял в машину и повез в магазин случайный человек, он бы просто отказался, вышел на полпути или не стал примерять одежду. Но по лицу Вика ясно было, что отказа он не примет, и если Лёха уйдет просто так, без слов, то уйдет он на улицу, и в лучшем случае получит честный расчет, а в худшем — испорченную трудовую и проблемы с бывшими коллегами.

Поэтому Лёха жевал плохо порезанные овощи, запихивая их в рот огромными кусками (чертова столичная мода) и подбирал разумные доводы, по которым ему нельзя вмешиваться в эту авантюру.

— Он же мне не нравится совсем, — сказал Лёха, но это прозвучало жалобно, а не решительно, как он представлял себе.

— С чего ты взял?

— Да… ну, он же парень. Мужик, в смысле. Сисек у него нет.

— А писька есть, ну да, — согласился Вик. Хоть здесь он не стал искать двойное дно.

— Ну и что? Как я буду с ним… ну…

— Что? Спать? Трахаться?

Лёха смутился. Вокруг ходили официанты, за столиками сидели люди в дорогой одежде, тихо обсуждали что-то. Будничное «трахаться» Вика показалось Лёхе оглушительно громким.

— Я тебе одежду покупаю, Алексей, а не анальную пробку. Выглядишь ты херово, уж прости за честность. Обычно я не покупаю сотрудникам одежду, они сами доходят до этого, своей головой. У тебя явно другие приоритеты. Да, на тебя не жаловались, но этот твой секонд секонд-хэнд подойдет для «Макдональдса», а у меня люди евро расплачиваются и никаких флажков со свободными кассами. Расслабься уже, мы просто приехали в торговый центр, чтобы ты начал выглядеть нормально. Не забудь, пожалуйста, что ты мне должен — встанешь за кассу, отработаешь полгода. Срастется там у тебя со Стасом, нет — мне фиолетово. Мое дело простое, мне нужен человек с головой на кассу. Понял? Если ты там вот в «этом» будешь улыбаться людям, я сам себя уволю.