- Да, я виновата! Но не в том, что он умер, а в том, что я недостаточно любила его, когда он был жив! Он как никто в этом мире заслуживал любви, а вот ты, только ты виноват в его смерти!
Таго стоял, сверля меня взглядом и ожидая продолжения. Я продолжала в запальчивости:
- Ты знал, что он ненавидит тебя, и делал все, чтобы мучить его! Ты издевался над ним как хотел, ты отдал меня Магу, и ты же еще явился сюда вместе с ним! Как у тебя только совести хватило?! Может, ты специально подождал, когда Танарет прикончит его!!! Ты ведь знал, что воин не справится с магом!!!
- За это ты ответишь!!! Защищайся!!! – прошипел Иней, хватаясь за ножны.
Я смотрела на него, держа руки возле ножен Перьев.
Он вырвал меч из ножен. Я ждала продолжения, губы мои непроизвольно кривились.
Не успев ничего еще предпринять, я, ожидавшая яростной атаки, вдруг получила ощутимый удар по лбу. Искры водопадом хлынули мне на лицо, и я ослепла и оглохла от неистового визга. Этих нескольких секунд было достаточно, чтобы руки мои, уже сжимавшие рукоятки Перьев, были зажаты стальной хваткой Таго. Я завертелась, пытаясь вырваться, но Иней неумолимо заставлял мои кисти разжиматься. Как только одно Перо с хрустальным звоном упало наземь, его лапа вцепилась мне в горло, приподнимая меня над землей. Почувствовав, что кислород кончается, и в глазах уже темнеет, я выпустила второе Перо, рефлекторно хватаясь за его руку. И вдруг все кончилось. Я полетела в кусты, где и осталась лежать, потому что капитально приложилась затылком об толстый корень, и хоть и не потеряла сознание, но была довольно близка к этому: в глазах здорово двоилось, я никак не могла собрать их «в кучу». Через некоторое время, листва надо мной раздвинулась, и появилось лицо Таго. Он все еще был злющим как демон, но глаза уже приобрели осмысленное выражение. Некоторое время он рассматривал меня, потом, поняв, что я далеко не боевой конфигурации, наклонился и поднял меня за плечи, вглядываясь мне в глаза. Видимо, зрачки мои блуждали как призраки, потому что в мыслях его появилось бледная тень сожаления. Он бесцеремонно ощупал мою голову, и, убедившись, что мозги нигде не вытекают, привалил меня к дереву, и убрался.
Пока я боролась со сместившимся мозгом, он снова появился, и уселся напротив, вертя в руках мои Перья. Лицо его вновь стало просто жестким, но не жестоким, каким было несколько минут назад.
Я не расплакалась только потому, что никак не могла прийти в себя, и нетвердо ориентировалась в окружающем. Он положил перья рядом со мной, и некоторое время посидел молча. Потом он вдруг вздохнул, и спросил устало:
- За что ты меня так ненавидишь?
- А за что мне любить тебя? – хрипло спросила я, ощупывая саднящее горло.
- Ну, хорошо, признаю, я хотел избавиться от тебя с самого начала. Я не думал, что у Янтаря все так серьезно. Мне казалось, что если ты исчезнешь с глаз долой, он успокоится.
Он привалился к стволу, сгорбился и устало свесил руки с согнутых колен.
– Когда ты улетела, он места себе не находил.
Все это время он был сам не свой, будто потушили в нем что-то. Тогда я понял, что ошибся. Я знал, что он во всем винит меня, я и сам почувствовал себя виноватым, – тут он взглянул на меня, и я поняла, что он не все мне говорит, или не совсем все. – Поэтому, когда он влетел к Деде с горящими глазами, и стал проситься в Снорлорн, я понял, что просто обязан пойти с ним. Пока мы шли, мы много разговаривали, он перестал сердиться на меня. Знаешь, на самом деле Янтарь не умел никого ненавидеть. Мы много говорили о тебе… Теперь, я в чем-то его понимаю,… но не до конца, не до конца… Он снова посмотрел на меня своими изменчивыми глазами, эти глаза задевали что-то внутри, отчего мои чувства перемешивались, и становились непонятными мне самой.
- Я просто не успел, он прорубался как дикий бык, а я зацепился ножнами… Тут еще стреломет этот…С ним очень осторожно надо… Я не успел… – он покачал головой, и запустил руки себе в волосы, сжимая виски.
Я молча смотрела на него, и чувствовала, что сейчас внутри него происходит некий перелом, какое-то тайное перемещение всех ориентиров.
- Прости… – глухо сказал он, закрыв глаза. – Я действительно виноват. Я слишком много на себя взял…
Голос его сорвался, он с трудом глотнул и закашлялся. Мне стало жаль его. Эта мужественная красота, в минуту слабости, становилась пронзительно беспомощной, это обезоружило меня совершенно.
- Ладно, – сказала я. – Прошлого не воротишь. Теперь мне надо в Порт-Мнек, скажи, как туда дойти?
Он провел руками по лицу, как-бы стирая свою хандру.
-Я пойду с тобой. Я буду охранять тебя. Думаю, это мой долг перед Янтарем.
- Если, ты это сделаешь только из чувства долга, то лучше…
- Нет! – перебил он меня. – Не говори ничего, не то мы опять подеремся! Я не хочу этого больше! Я решил, и я отведу тебя.
В тот же день мы расстались с орками.
Последний раз я прикоснулась к гриве Янтаря, и последний раз плакала над его телом.
Мы отправились на юго-восток, надо было пересечь Морскую Степь и выйти на побережье моря Тахит, где раскинулись изобильные и многолюдные города – порты: Порт-Мнек, Порт-Укку и Таварн-Порт.
Море Тахит широким проливом соединялось с океаном Буруны, омывающим и архипелаг Чавар и, лежащий наособицу, Верн. Дальше, за океаном простирались неизведанные земли континента Фаввен – на севере и континента Лоот – на юге. Где именно они находились, никто не ведал, быть может, только Миррир могли что-то знать, ведь они были признанные мореходы. Но Миррир отличались непостижимой для остальных психологией и были окутаны тайной и оплетены легендами почище таинственных материков.
====== Часть 19 ======
Первые два дня мы молчали, обмениваясь лишь односложными репликами.
Каждый думал о своем.
На Рафмир пришла весна. Лес просыпался, щебетали птицы, радуясь пригревающему солнышку. Наблюдая за изменениями в природе, вдыхая весенний воздух – все еще холодный, но уже трепетно-ароматный, я наполнялась впечатлениями, с которыми хотелось поделиться, вопросы, ежечасно возникающие в моей голове, требовали ответа. Хотя бы: как зовут ту звезду, что дает жизнь этому миру? Как называется это чудное время года? Что за синие цветы так пахнут, едва пробившись сквозь оседающий снег? Все это не давало мне покоя, но Иней молчал как истукан, и все время казался погруженным в такие глубокие размышления, что у меня язык не поворачивался потревожить этого автохтонного Декарта. Так мы и брели, в молчании: он – чуть спереди, неся огромный баул со снаряжением, я – сзади, налегке.
На привалах он доставал провиант, молча отделяя мою долю, и усаживался, глядя на огонь или вообще куда-то внутрь себя, жевал и запивал водой из фляги, с самым отрешенным видом.
Ночью он расстилал толстую шкуру и швырял на нее теплый плащ. Это означало, что мне пора спать. Сам он, по-моему, ни разу не сомкнул глаз: когда бы я не проснулась, я видела его неподвижно сидящим в свете костра. Иногда я ловила его взгляды, обращенные на меня, но от этого мне становилось еще обиднее – он смотрел на меня, как смотрят на проползающее перед глазами насекомое, не переставая думать о своем.
Короче, он все время бесил меня своей невозмутимостью и олимпийским спокойствием.
Много раз я украдкой пыталась проникнуть в его мысли, но образы были так быстры и мимолетны, эмоции так скрытны и подавляемы им самим, что не поддавались никакой расшифровке.
К концу второго дня он впервые осмысленно посмотрел на меня и сказал:
- Еда кончилась. Я пойду, поохочусь. Вернусь к рассвету, сиди тут и не спи!
Он с сомнением оглядел меня и добавил:
- Спать нельзя, зверей полно – сожрут.
Я презрительно фыркнула, но почувствовала не то, чтобы страх, а скорее беспокойство. Мне ужасно не хотелось оставаться одной.
- Хорошо, иди, – сказала я, как будто он спрашивал моего согласия, и сделала вид, будто мне безразлично.
Краем глаза я заметила, как он улыбнулся, когда уходил. Утешало, что это была улыбка лишь легкой иронии, а не его привычная гримаса превосходства.
