— Сказал бы, что опоздал на поезд,— ответил Квачи.

— Что ты скажешь Тане, если встретишь ее утром? — спрашива­ла его в ту же ночь Елена.

— Скажу, что опоздал на поезд...

Так связалась между этой троицей нить, разорванная четыре ме­сяца тому назад.

Однажды в "Кафе-Риш", когда Квачи потягивал через соломинку гренадин, возле него остановился Исаак Одельсон и упрекнул:

— Выходит, вы уже вышли на дорогу и старый Одельсон вам больше не нужен!.. Позавчера мы столкнулись нос к носу, я поздо­ровался, а вы даже не ответили!

— Нет, нет, господин Одельсон, я просто не видел вас, поверьте! Беседовать с вами для меня всегда большое удовольствие. Вы человек умный и опытный, а это как раз то, что мне нужно.

— Умный, опытный и порядочный! — добавил Одельсон.

— Справедливо — и порядочный,— подтвердил Квачи.— Приса­живайтесь, пожалуйста, и расскажите, как поживает Реби.

— Благодарю вас, очень хорошо. Случается, заскучает без вас, но...— Исаак наклонился к Квачи и коснулся его колена,— Я сейчас здесь не один, меня ждет моя племянница Рахиль.

— Правда? — оживился Квачи.— Так зовите ее... Просите...

— Рахиль! Иди сюда, моя девочка, иди! Вот познакомься: щедрый, умный и благородный князь Багратион-Квачантирадзе.

— Присаживайтесь... Заказывайте, что вам угодно... Гарсон!

— Оказывается, грузинский царский род Багратионов,— обратился Исаак к Рахили,— потомки нашего библейского царя Давида.

— Неужели? — удивилась Рахиль.— Но как? Каким образом?

— Да,— подтвердил Квачи и рассказал древнюю легенду.

Исаак вдруг вскочил:

— Я скоро... Маленькое дельце...— и припустил за кем-то.

Квачи сперва внимательно оглядел Рахиль, затем придвинулся к ней так тесно, что их бедра и плечи соприкоснулись.

Рахиль была женщиной совсем иного типа, чем остальные одалис­ки гарема Квачи. Высокая, тонкая, белокожая, чуть веснушчатая, зе­леноглазая, с удлиненным овалом лица, такая броская и привлека­тельная, что ни сидящие вокруг, ни проходившие мимо не могли ото­рвать от нее глаз.

Сказ о "картинной галерее"

Неожиданно, когда Рахиль наклонилась, в приоткрывшемся де­кольте он заметил какие-то голубые разводы.

— Мадмуазель, что это у вас на груди?

— Ой!.. Ничего! Право, ничего! — смущенно залепетала Рахиль, прикрывая обеими руками вырез платья.

— И все-таки, ради всего святого!

— Да, право, ничего особенного... Когда мне было десять лет, мы жили на Цейлоне. В то время туда приехал какой-то знаменитый ху­дожник, который рисовал свои картины тушью на человеческих те­лах. Моей маме так понравились разрисованные им женщины, что она пожелала и меня разукрасить. Вот и все.

— Скажите пожалуйста... И много он нарисовал?

— Много!.. Все тело. Здесь... и здесь... и вот тут...

— Могу ли я насладиться его искусством? Признаюсь, я большой любитель живописи. И ценитель.

Рахиль рассмеялась.

— Но этого еще никто не видел!

— Спрятанное сокровище — пропащее сокровище,— с улыбкой заметил Квачи.— "Что ты спрятал, то потеряно..." Кстати, ваш дядя говорил, что вы даете уроки пения. Возьмите меня в ученики.

— Каждый урок обойдется вам в десять франков.

— Если не в сто раз по столько, как-нибудь переживу.

— А если в десять раз?

— Сочтемся после... Но уроки придется давать у меня.

Рахиль оценивающе оглядела Квачи.

— Хорошо... Уроки у вас... За это — двадцать франков...

В тот же вечер Рахиль тыкала пальцем в клавиши рояля и мучила беднягу Квачи:

— До-о... ре-е... ми-ми-и... ми-и! В жизни не имела дела с таким бездарным учеником!.. Ми-и-и!..

Квачи надрывался, что было сил, но все ноты у него звучали оди­наково фальшиво.

Наконец разгневанная Рахиль захлопнула крышку рояля.

— У вас так же нет слуха, как у этого стула. Я ухожу.

— Погодите. Я еще не начинал...

И начал. Схватка была жаркой и короткой. Квачи приступом взял картинную галерею и в подробностях рассмотрел все произведения знаменитого художника. Хотя в живописи он разбирался так же, как в музыке, умудрился сделать открытие: в потайных и сокровенных уголках прекрасного тела Рахили обнаружил ряд необычных автогра­фов: "Жан", "Поль", "Эжен", "Пьер".

Сказ о крушении гарема Квачи

Первый визит Рахили не был таким уж заметным событием в жиз­ни Квачи, но навсегда запомнился ему из-за одного малозначительного обстоятельства, имевшего серьезные последствия.

Когда Рахиль ушла, Квачи сказал себе:

— Рахиль — шестая. Как бы мне чего не перепутать...— и чтоб и впрямь не запутаться, внес в дневник следующее расписание:

мадам Ляпош

Ребекка

Елена

Рахиль

Сюзанна

Таня

Отдых

Понедельник... Вторник... Среда... Четверг... Пятница... Суббота... Воскресенье...

Записал и на всякий случай против каждого имени пометил адреса.

Квачи помнил расписание наизусть, другие же пометки в книжке были столь незначительны, что, уходя из дома, он частенько забывал ее на столе.

Прошло время.

В очередную пятницу учительница французского Сюзанна — яви­лась за своей долей и не застала Квачи. Ждала долго. Ей невольно по­палась на глаза лежащая на столе записная книжка. Взяла, перелистала и наткнулась на расписание. Она кое-что знала об изменах Квачи, кое о чем догадывалась, заполучив же в руки красноречивый документ, вспылила, взъерошилась и решила показать коготки: переписала ад­реса и ушла.

Через два дня любовницы Квачи получили записки следующего содержания:

"Моя дорогая! В наш день я занят, а потому очень прошу тебя прийти в субботу ровно в пять. Тысяча поцелуев! Жду с нетерпе­нием!"

Сюзанна знала, кому из шестерых не могло быть отказа — Таня никогда не ждала, и потому назначила встречу в ее день и час.

Раньше всех в субботу пришла Таня. Следом за ней явились Сю­занна, Ребекка, Елена, Рахиль и Ляпош.

Не успела Таня расстегнуть платье, как Джалил постучал в дверь и сообщил о приходе Сюзанны.

Минут через десять Таня, одевшись, вышла из спальни через кабинет в гостиную, где уже собрались все женщины.

Квачи ходил по комнате обалдевший, точно индюк в жару, и бор­мотал:

— Будьте как дома... Знакомьтесь... Присаживайтесь... Да, да, прекрасная погода...

Сперва одна из женщин, улучив минутку, отвела Квачи в сторону, за ней другая и третья... Всех интересовало одно и то же:

— Это твоя записка?.. Скажи, для чего ты меня пригласил?

Сказать "да" — горе, сказать "нет" — беда!

Поднатужился самтредский жуир, поднапряг свои недюжинные способности, но так ничего и не придумал.

— Бесо, вели подать чай!.. Кто-то подстроил мне этот "файф-о-клок"... Идите все, займите их чем-нибудь!..

Женщины таинственно перешептывались и фыркали. Квачи заме­тил, что больше других активничала Сюзанна, и понял, кому обязан сюрпризом.

В гостиную ввалились дружки Квачи — поспешили на помощь. На шестерых женщин пришлось шестеро мужчин.

Квачи подсел к Сюзанне; расспросил о том, о сем, улыбаясь со значением, и вдруг так ущипнул за локоть, что Сюзанна чуть не вскрикнула. Ущипнул и прошипел в самое ухо:

— Погоди у меня... Я тебе задам жару!..

— Джалил! — поспешно позвала Сюзанна.— Джалил, голубчик, поди сюда! Иди, сядь рядом... Будь сегодня моим кавалером.

Квачи подходил то к одной своей гостье, то к другой, но ни одна не пожелала с ним говорить. А когда внесли чай, они дружно встали и пошли к дверям.

— Постойте!.. Куда вы?..— растерялся Квачи.

Ему даже не ответили и, не подав руки, ушли.

Друзья переглянулись.

— Что же это творится?.. Люди добрые! — Квачи схватился за голову.

— Порой и чума на пользу! — утешил хитроумный Бесо.