Однажды она пришла в назначенное время, но вместо Квачи ее встретил Бесо Шикия. Усадил за стол и осторожно начал:

— Вера, вы серьезная, умная дегвушка, поэтому позволю себе быть с вами откровенным.

— Боже мой! Что-нибудь случилось?..

— Я должен сообщить вам, что... Квачи получил письмо от роди­телей.

— Ну? И что же?..

— Вообще-то они согласны и даже рады его выбору, но...

— Но?!

— Одно непременное условие: жениться после обучения в университете.

Вера растерялась, залепетала...

— Я понимаю... Это... это, наверное, правильно... Но ведь я... Что делать мне? Как мне быть эти три или четыре года? Я... Я беременна... и совсем скоро рожу.

— Об этом не беспокойтесь. Квачи будет вас содержать...

— Не знаю... Мне надо подумать... понять...

— Я и говорю: вы умная девушка! — взбодрился Бесо.— Поду­майте. Только не волнуйтесь и не порите горячку.

Побледневшая Вера нетвердыми шагами направилась к дверям.

— Да, я совсем забыла: а где Квачи? Почему он сам не сказал мне все это?

— Квачи у своего дяди. К нему приехал дядя. Он и привез письмо...

После этого Вера несколько раз приходила повидать жениха, но не заставала.

Однажды случайно встретила на улице. Схватила за руку, отвела в сторонку и сквозь слезы зашептала:

— Что ты со мной делаешь? Мама все узнала, выгнала меня из дома. Живу у подруги. Мне буквально нечего есть...

— Успокойся. На улице неудобно говорить о таких вещах... Вот, возьми на расходы и приходи в семь часов — все обсудим.

— Я была у тебя раз десять, но не заставала.

— Что делать, дорогая, занят. Но сегодня жду непременно.

В семь часов вместо Квачи Веру опять встретил его друг — на этот раз Чипи Чипунтирадзе: пригласил в комнату, стал приставать — не то шутя, не то всерьез.

— Дался вам этот Квачи! Чем я хуже? Такая красивая девушка может сбить с толку любого мужчину и жить в свое удовольствие.— Все так же — то ли шутя, то ли всерьез, Чипи обнял Веру и притянул к себе. Вера вырвалась. И вдруг у нее началась истерика. Чипи пере­пугался не на шутку. Кинулся за водой, кое-как привел в чувство.

Однако через две недели землячество объявило, что Вера Сидо­рова подала на своего соблазнителя заявление.

Квачи призадумался. Спросил:

— Разбирательство будет публичным?

— Разумеется.

— Что ж...

Вечером Квачи обстоятельно поговорил с Бесо Шикия.

— Нет, — сказал Бесо. — На это не пойдут ни Чипи, ни Седрак.

— Что значит — не пойдут! Какие же это друзья. Бросают в труд­ную минуту! Если упрутся — я уломаю...

В грузинском землячестве шел товарищеский суд. Вера Сидорова путано и бессвязно рассказывала о своей беде, то краснела, то бледне­ла от стыда и запиналась.

— Сначала все было хорошо, жили душа в душу. А когда я сказа­ла про свое положение, он совсем остыл... Стал избегать меня. Мама узнала, выгнала из дому... Я осталась без куска хлеба. Меня приютили друзья. Но они люди бедные... Скоро ложиться в родильный дом... Как? На какие средства? Я не знаю, что делать, как быть?..— под конец бу­дущая мать Квачиного ребенка и вчерашний предмет его развлечений разревелась, как дитя.

— Что скажете, господин Квачантирадзе?

— Все истинная правда. Вынужден внести только одну поправку: я не знаю, мой ли этот будущий ребенок.

— То есть как — не знаете? Если вы...

— Мне трудно говорить об этом. Но коли эта женщина не по­стеснялась вынести наши отношения на люди, я вынужден сказать все.

— Говорите!

— Дело в том, что у нее были и другие...

Вера побелела и вскочила:

— Что?! Что ты сказал?.. — голос у нее сорвался.

— Погодите, сударыня,— обернулся к ней Квачи.— Я все скажу. Сперва ответьте на такой вопрос: знаете ли вы Чипи Чипунтирадзе и Седрака Хавлабряна?

— Знаю. Вы сами познакомили меня с ними... Ну и что?

— А то, сударыня, что эти молодцы чаще ходили к вам, а не ко мне. И вы также захаживали к ним. Теперь я замолкаю, господин председатель. Об остальном можете расспросить свидетелей.

— Аме, земляк-джан, господин председатель? — начал свои пока­зания Седрак Хавлабрян. — А как же? И я к ней ходил, и она захажи­вала... Аме? Стыдно говорить об этом, но совесть не позволяет под­твердить клевету: обязан сказать правду... Да, было, все было... Когда? Да месяцев восемь с тех пор...

То же самое повторил Чипи Чипунтирадзе — спокойно и беззастен­чиво.

Вера Сидорова помертвела. Потом замолотила маленькими кулач­ками по столу и, задыхаясь, закричала:

— Неправда! Неправда!! Неправда!!! — ее крики смешались с исте­рическим смехом. Она захлебнулась и рухнула на руки подруге.

На этом разбирательство дела закрылось.

Победитель Квачи вместе с преданными друзьями отправился в знакомый духан.

Там их ждал духанщик Арутюн, шашлыки, теша, зелень и кисло­ватое ганджирское вино, выдаваемое за кахетинское.

Сказ о разорении и самшитовой ложке

Квачи приходилось туго. Очень туго. Деньги иссякли. А вместе с ними ослабло влияние. Друзья не толпились вокруг, как прежде, не льнули и не славословили. И женщин заметно поубавилось. В долг да­вали все неохотней. Портной, башмачник и прачка в один голос жа­ловались на обстоятельства и трудности жизни. И скоро он оконча­тельно оказался на мели. А что Квачи без денег? Рыба без воды, орел без крыльев, скакун без ног.

В конце концов нужда заставила его обратиться к отцу.

В ответ из Кутаиси пришло восемнадцать рублей денег и столько же страниц упреков и поучений...

Обыкновенно силибистровский отпрыск обедал в ресторане гости­ницы "Европа".

Как-то он незаметно сунул в карман серебряную ложку и вышел.

Тот же прием повторил и на второй, и на третий день.

Ресторатор был вне себя. Собрал официантов и строго-настрого наказал:

— Каждый день пропадает столовое серебро. Вор или среди вас, или среди посетителей. Если в три дня не найдете, всех рассчитаю. Ступайте! — и вычел стоимость убытка из заработка официантов.

В тот раз Квачи совсем обнаглел: отобедав, взял серебряную ложку и на глазах у официанта положил в нагрудный карман.

Обрадованный официант бросился к хозяину ресторана.

За это время Квачи передал ложку Бесо Шикия и шепнул:

— Уходи и смотри, что я устрою этому недоумку.

Хозяин ресторана послал служащего за полицейским, а сам с де­ланной почтительностью цодошел к Квачи и попросил:

— Сударь, нижайше прошу на минуту в мой кабинет.

Когда же в кабинете появился полицейский, хозяин ресторана как медведь набросился на Квачи:

— Вор! Бандит! Ты крадешь ложки, мошенник! Сейчас же обыщи­те этого негодяя! Он украл у меня десять ложек. Вот и сейчас в этом кармане у него моя серебряная ложка.

Квачи вытерпел фонтан брани и оскорблений, затем обернулся к полицейскому:

— Обыскивайте. Пожалуйста, я согласен.

Полицейский, извинившись, принялся за обыск и... извлек из на­грудного кармана самшитовую ложку.

Владелец ресторана, выпучив глаза, пялился то на Квачи, то на полицейского, то на своего официанта.

Между тем Квачи расположился в кресле, закинул ногу за ногу и с достоинством оборотился к полицейскому:

— Прошу сейчас же составить протокол, А вас,— он обернулся к хозяину ресторана,— за гнусную клевету я упеку в тюрьму.

Владелец ресторана схватился за волосы и простонал:

— Зарезал, негодяй! Зарезал!

— И это занесите в протокол! — сказал Квачи.

— О чем вы? Какой протокол! — воскликнул владелец ресторана и гаркнул на сгрудившихся в кабинете официантов.— Убирайтесь сейчас же, тупицы! — когда все вышли, он вырвал протокол из рук полицейского, изорвал его и вкрадчиво попросил: — Не надо изводить бумагу, скажите сразу — сколько?

Квачи отрезал так же коротко:

— Три тысячи.

И начался торг. Базар. Хозяин ресторана начал с пятисот и добрав­шись до тысячи, застрял надолго. В конце концов сошлись на полутора тысячах. Квачи взял деньги, отнес домой и бросил на стол перед изумленным Бесо.