-А, Саурон, да, говорить... Только по существу, что Вы хотели?

Майа сел напротив и поймал-таки взгляд над стёклами очков.

-Пожалуйста, не надо говорить со мной, как будто я сбежал из зверинца, – негромко начал Сау, – я не верю, что Вы – гомофоб...

-Я не... я просто чувствую свою вину перед тобой, – выпалил Ауле, не выдержав такого градуса откровенности, – я – ответственный за это заведение, где тебе пришлось... я не могу разговаривать на такие темы, ты же понимаешь...

-Я не буду, хорошо. У меня только одна просьба – в коридоре, где находится ТОТ кабинет, испорчены камеры.

-Да я уж в курсе...

-Уменя нет никаких претензий, только давайте их восстановим... Я помогу. Я могу сделать за свой счёт, только прямо сегодня!

Профессор поправил очки.

-Саурон, мы уже восстановили их...

-Ну слава Эру, – выдохнул майа, – послушайте. Вся эта история всё-же затрагивает меня – я смогу получить доступ к видеоматериалам?

-Зачем они тебе теперь? Учись, и забудь всё, как страшный сон. И все забудут. Максимум, что тебе ещё предстоит пережить – дисциплинарную комиссию.

-...об этом я тоже хотел поговорить. Понимаете, – Сау посмотрел на свои пальцы, нервно барабанящие по столу, – то, что на этой записи... В общем, это не он соблазнил меня, а я его.

Ауле осел в кресле.

-Ты же себя оговариваешь... Да кто поверит в такое...

-Я буду говорить это на всех комиссиях, – упрямо наклонил голову майа, – я соблазнил его, а то, что заснято на видео – это были наши игры. – Голос майа поневоле стал масляным, так что он слегка откашлялся. – Да и вообще. Хорошо, я не отрицаю, что это были мы, но когда, да и где – видео не чёткое, даты на записи нет, автор не известен! Может, это наши личные архивы!

-Саурон, он – твой преподаватель, он должен был ждать твоего выпуска...

-Мы – совершеннолетние, – рубанул майа, – он просто руководил моей работой над одной курсовой, я сдам всё на комиссии...

-Да я не сомневаюсь...

-...И изо всех правил есть исключения.

-Подожди, не части. – Профессор вздохнул. – Я тебе, наверное, одну вещь должен рассказать. Только выпьем давай, ладно?

Майа замолк и пялился во все глаза, боясь предположить, что же это за разговор такой... В тот момент он даже не помнил, что вообще-то за рулём, и отказать своему любопытству не посмел.

Ауле достал из шкафа запечатанную подарочную бутылку чего-то постдипломного и высокоградусного.

-Я, вообще-то, на работе не пью... – принялся он объяснять очевидное.

Пластиковые стаканчики нашлись уже поближе, в ящике стола. Выпив свои грамм пятьдесят, вала начал повествование, побыстрее, чтобы уже не передумать.

-В общем, мы целовались.

Саурон же ещё допить не успел, поэтому немедленно закашлялся, да так, что хоть барлогов буди.

-Водички? – побледнел Ауле, потому что, на самом деле, водички у него не было.

-Когда... – прохрипел майа, отрицательно вертя головой.

Вала негромко, но от души рассмеялся.

-Так это ты от ревности так разволновался? Давно, очень давно, лет с пятнадцать назад, а то и больше... Думаешь, я всегда был такой развалиной? Я тогда был совсем даже ничего, спортом занимался, туризмом ещё.

Саурон выпрямился на стуле и перестал не то, что кашлять – даже дышать.

-Ну так вот. Он соблазнил меня. То есть, он убедил меня, что мне нравятся мужчины... не тем способом, которым он убедил в этом тебя, не волнуйся, он умеет уговаривать по-разному. Не суть. Так вот. И я пришёл к нему, потому, что он позвал, боялся ещё очень, не хотел... а он надо мной, по сути, посмеялся, и отшил меня. И я ушёл. И сначала я боялся, что он со мной не закончил, что подловит меня где-нибудь, и всё закрутится... а потом я осознал, – Ауле понизил голос и посмотрел на майа поверх очков, – что я жду его. И увидел себя через неделю, как на яву – как буду стеречь его в университетском коридоре, заговаривать с ним, звонить... И я подумал в этот момент – да что ж это за жалкая жизнь такая, если самое прекрасное, что в ней есть – это таскаться за малолетним интриганом...

Долго думал тогда, что же не так, почему всё вокруг меня так паршиво в сравнении с ним? И за год я всё поменял. Я был дипломированным экономистом, в той ситуации – специалист нарасхват. Но я не любил экономику, я всегда хотел... строить, создавать. В девяностые эта отрасль лежала в руинах, а я подрабатывал бухгалтером, поступил на второе высшее – на меня смотрели все, как на идиота, а я засыпал с улыбкой на лице.

Профессор не дал сбежать скупой мужской слезе и налил ещё по пятьдесят.

- Я с девушкой в тот год, да нет, практически сразу расстался. Потому, что не любил её – меня тогда родители не поняли... А сейчас она в Канаде с мужем живёт, мы дружим семьями, все счастливы! А ещё я тогда же понял, что я не гомосексуалист на самом деле. Меня просто тянуло к тому, что я вслух называл мерзким – организм протестовал против бессмысленных запретов. А как я перестал себе запрещать, так и ясно стало, что я свою женщину ещё просто не встретил.

Вала повернулся в профиль, к дневному свету из окна.

-А потом я доучился, и, ты, может, помнишь, строительный бум начался, а у меня две специальности... Я с ними быстро хорошую работу нашёл, много за границей стажировался, и жизнь как-то устроилась. Потом решил уже осесть, сюда вот пошёл преподавать, и Её встретил, – вала, тепло улыбнувшись, посмотрел на портрет жены, – и, наверное, в первый раз в жизни влюбился. Просыпаюсь утром, и до сих пор не верится, что Она со мной.

Тут уже едва не прослезился Саурон.

-И вот однажды, когда я здесь был уже на значительной должности, ко мне пришёл наш общий знакомый. И сказал, что будет работать тут. А я-то, по-хорошему, должен был ему отказать и послать куда подальше, а вот подумал в тот момент – кем бы я был, если бы не он... И вот он здесь. Пьёт мою кровь, терзает мои нервы, а теперь, оказывается, что ещё и студентов соблазняет.

-Он не...

-Я понял, не рассказывай. Я не за тем тебе всё это поведал, чтобы его перед тобой очернять – я вижу, что сейчас это невозможно. Я тебе просто сказать хочу... Бауглир – это такое испытание, которое глупых ломает, а умных делает сильнее. А ты – не глупый.

-Пдждите. Мне всё это ещё переварить надо... Вы и Мелькор... Вы так уверенно говорите – значит, он многим... переходил дорогу?

-Ну а сам как думаешь? – Ухмыльнулся вала. – Почему он не преподаёт в профильном ВУЗе? Потому, что там он уже успел испортить отношения со всеми. Нет, не бойся, не тем же способом, ну ты понимаешь. Ну, по крайней мере, не только им.

-А кто, с кем у него были трения? – Поспешил спросить майа, тут же покраснев после слова “трения”.

-Саурон, не думай об этом, даже не думай. Живи, как живёшь, но прошу тебя, будь осторожен, – вала приложил руку к груди, – теперь ты понимаешь, почему я так виноват перед тобой? Потому, что он здесь только по той причине, что я ему благодарен. А ты, получается, от этого пострадал...

-Послушайте, я правда не пострадал, я сам хотел, мы и сейчас вместе... в этом конкретном случае Его на самом деле наказывать не за что! Верните ему работу...

-Это он надоумил тебя просить об этом?

-Нет, он вообще запретил мне ввязываться в эту историю!

Ауле рассмеялся, закрыв лицо ладонями.

-Как же ты всё-таки ещё молод...

-Хорошо, Вы не доверяете ему, я понял. И вы ни на секунду не допускаете мысли, что он мог измениться? – Слегка обиделся майа.

Декан уже отсмеялся и глядел на Саурона, улыбаясь светло и безгранично мудро.

-Он не изменился. Но мой опыт, подаренный им же, как комар, пищит мне над ухом о том, что я могу ошибаться.

-Значит, его допустят до занятий...

-Я, как Скарлетт О’Хара, подумаю об этом завтра.

Сау подпер щеку рукой.

-Вы не хотите говорить о Его врагах. Но Вы же, наверное, знаете о Его друзьях, семье...

Профессор призадумался.

-У него есть брат. Возможно, он тебе когда-нибудь будет полезен. Его зовут Сулимо, он вместе с женой живёт в старом городе, в доме, унаследованном от отца.