За это же время - с сентября по конец ноября - мы отработали воздушную разведку. На базе осоавиахима разведчики нашли ангар с пятью планерами - они никого не заинтересовали - ни наших, ни фрицев. А вот мне это показалось интересным. Планеры рассчитаны на длительный полет с минимальным расходом топлива, собственно, вообще безо всякого расхода. То есть по идее, если поставить на них хоть какой-то мотор, они могут висеть в воздухе практически часами - самое то для разведки. Поэтому в качестве проверки этой идеи мы поставили на них слабосильные но легкие моторы, которые было некуда больше приткнуть, и в первый же вылет летчики забрались на десять километров - даже выше пресловутой рамы. Там было холодно и не хватало кислорода, поэтому техники установили обогреватели, максимально загерметизировали внутреннее обитаемое пространство и установили нагнетатель воздуха. Начали пытаться делать разведку, но даже в бинокль, тем более одному человеку, было мало что видно внизу.
Пришлось менять конструкцию планера, чтобы создать рабочее место для специально выделенного наблюдателя и аппаратуры. Сзади кабины нарастили фюзеляж и оборудовали там для него место. В полу сделали окно, через которое можно было рассматривать поверхность земли в установленные на одном поворотном механизме подзорную трубу и два телескопа - они увеличивали в пять, пятнадцать и тридцать раз соответственно, то есть на максимальном увеличении теоретически мы могли видеть с десятикилометровой высоты как если бы находились на расстоянии трехсот метров.
Неплохо, но воздушные потоки давали постоянные мелкие толчки, так что и при пятикратном увеличении сложно было что-то разглядеть - так, общие детали. Фотоаппарат конечно решал проблему - он делал моментальный снимок и, хоть он и получался темным из-за очень маленькой светосилы, но зато давал четкие кадры, так как исключал смазывание визуального поля из-за тряски - съемка кадра делалась за микросекунды, а за это время сдвиг аппарата из-за тряски был исчезающе малым. Не всегда правда попадали объективом сразу в нужное место, но эту проблему компенсировали многократной съемкой. Так мы заблаговременно стали узнавать о передвижении опасных для нас соединений - полков пехоты, танковых батальонов, гаубичных батарей - и могли совершить превентивные удары - диверсиями или артиллерийским налетом.
Но успевали не всегда - пока планер отснимет площадь, вернется на базу, пока проявим пленку - за это время проходило два-три часа и многое могло измениться. Поэтому по-настоящему оперативная разведка у нас появилась в середине октября, после установки гиростабилизированных платформ для оборудования наблюдения - теперь наблюдатель мог в режиме реального времени сообщать на землю что видно внизу. Разведывательные планеры использовались как для стратегической разведки, так и в тактических целях - они поддерживали конкретные операции, иногда для налета одной роты на, допустим, склад, было задействовано до пяти планеров, которые контролировали как обстановку непосредственно на самом объекте, так и прилегающую территорию. Это позволяло своевременно выдвигать подразделения отсечки на направления выдвижения немцами помощи своему атакованному объекту и приостанавливать их. Такое маневрирование позволяло нам обходиться меньшими силами. Сопровождение колонн также ложилось на плечи планеров.
Теперь вокруг нас образовался круг радиусом в пятьсот километров, в котором мы знали, что происходит. Его обеспечивали не только планеры, но и наземные группы - наши или дружественных нам партизан, которых мы снабжали рациями, боеприпасами и оружием, информационной, а порой и силовой поддержкой - если кого-то слишком туго зажимали фашисты, мы делали в тот район высадку диверсионных и снайперских подразделений, которые точечными, но болезненными ударами быстро снижали ретивость наседавших. И, прочувствовав, что с нами они будут гораздо целее, все больше "диких" партизан вливались в наши военные части.
ГЛАВА 36.
Осенью происходило развитие не только нашей авиатехники, но и вообще всей территории. За сентябрь в дополнение к нашим двум миллионам мы втянули в свой район из окружающей местности еще более трехсот тысяч человек - в основном гражданских но и военных нашлось немало - и в лагерях, и в лесах. Пришлось расширять и контролируемую территорию. Немцы пытались нас сдерживать, но все более-менее боеспособные пехотные дивизии были на главном фронте, и против нас они могли бросить только недостаточно обученные и укомплектованные части. Их мы брали измором - небольшие но постоянные диверсионные операции плавили эти части - обстрелы из минометов, снайперская охота, нападения на колонны - порой было достаточно выбить двадцать процентов личного состава, чтобы обстановка с той или иной местности резко склонялась в нашу пользу - немцы теряли способность контролировать какие-то участки и это вдруг и резко приводило к тому, что они больше не могли контролировать и другие - мелкие патрули мы выбивали, крупных на всех не хватало, и им оставалось сидеть в населенном пункте, закопавшись по самую макушку. Над местным населением они больше не зверствовали после нескольких показательных ответных акций с нашей стороны - мы печатали листовки, где подробно рассказывали немецким солдатам что и почему мы сделали с их соратниками. Пока еще остающиеся в живых прониклись и даже иногда расстреливали зарвавшихся из своих союзничков. Все чаще удавалось договориться с гарнизоном какой-нибудь деревеньки о том, что мы их выпускаем с легким оружием и минимальным количеством боеприпасов в ответ на то, что они сдадут нам этот пункт - сейчас для нас было главным территория, а не кровь врага - ее мы выпили немало и еще больше выпьем, но надо наращивать базу для победы.
Территории были нужны прежде всего из-за урожая. Посевы на освобожденных землях убирались ударными темпами с помощью прицепных зерновых и клубнеуброчных комбайнов - на время страды пришлось отвлечь много пехотных соединений и рабочих из мастерских, зато собрали урожай практически мгновенно - за две недели. Урожай был не слишком большим, но позволял надеяться дотянуть до следующего. В укрепрайонах строились зерно- и клубнехранилища, куда он и свозился - пришлось пустить на них весь бетон, произведенный в течение месяца, зато была надежда сохранить максимум из собранного. Бетонные заводики строились постоянно - небольшие, на пять-десять кубометров бетона в сутки, они работали круглосуточно в две смены по 12 часов, обеспечивая нас строительным материалом для дотов, бункеров, тех же хранилищ, складов - мы зарывались в землю, строя системы опорных пунктов на пересечениях дорог и на танкоопасных направлениях, которые смогут поддерживать друг друга. Наземная операция представлялась нам наиболее опасной угрозой - все-таки для бомбежек мы были менее уязвимы из-за нашей рассредоточенности - немцы замаются гоняться по воздуху за каждым подразделением, а вот если наедут танки - хана - зачистят и даже не пикнем. И укрепления виделись средством сдержать такие наезды. Конечно, из них нас смогут выковырять артиллерией калибра не менее 150 миллиметров или полутонными бомбами, но вот все что полегче - это наши укрепления выдержат.
Из всего населения в войсках было не более ста тысяч человек, менее пяти процентов нашего населения - остальные восстанавливали народное хозяйство, строили дороги и оборонительные сооружения, проходили КМБ и учились. Из этих ста тысяч пятнадцать - в технических - танковых, артиллерии, авиации, радиовойсках, еще семь тысяч - это подразделения спецназа, которые сильно портили немцам кровь своими наскоками и могли сильно притормозить какие угодно колонны на узких лесных дорогах, а по шоссе они так просто и не пройдут - мы прикрыли их достаточно мощными укрепрайонами, которые не только были насыщены пехотой, но и сами прикрыты - и крупнокалиберной артиллерией, и авиацией. Ну и остальные были в стрелковых подразделениях, задачей которых было встать на позиции и умереть. Их мы тоже переучивали на маневренную войну, но не все были к ней способны, да и учителей не хватало. Во всех частях постоянно шли учения - штабные и полевые, индивидуальные, подразделениями и соединениями - в последних упор делался прежде всего на взаимодействие между родами войск - пехотой, танками, артиллерией, авиацией, спецназом, снайперами - целые оркестры днями и ночами отрабатывали слаженность своих партий. Многие бойцы и командиры чесали затылки и говорили, что вот если бы такая армия была четыре месяца назад, мы были бы уже в Берлине. Что самое интересное, большинство тактических приемов придумали эти же самые военнослужащие - их просто надо было немного подтолкнуть в нужном направлении и позволять ошибаться на занятиях - главное, чтобы они каждую свою мысль могли обосновать, а оппоненты - разобрать именно мысль, а не человека, ее выдвинувшего. Такой подход способствовал созданию деловой и дружеской атмосферы - даже если кто-то по итогам обсуждений оказывался не прав, ему не было смысла злиться, наоборот, мы старались сделать так, чтобы он воспринимал это как возможность обучиться, нарастить свои знания, улучшить навыки.
