Не только Бах произвел впечатление на короля, но и наоборот. В оригинале некоторые каноны из «Музыкального приношения» представлены не более чем короткой одноголосной мелодией размером в несколько тактов, сопровождаемой более или менее загадочной фразой на латыни. Эти части произведения иногда называют загадочными канонами. Исполнитель должен разгадать загадку, правильно проинтерпретировав мелодию с надписью как многоголосное произведение. Один из этих загадочных канонов, „in augmentationem” (то есть с увеличением длительности нот), подписан „Notulis crescentibus crescat Fortuna Regis” («пусть удача короля увеличится, как эти ноты»). Модулирующий канон, заканчивающийся на тон выше, чем он начинался, надписан „Ascendenteque Modulatione ascendat Gloria Regis” («И пусть слава короля растет по мере того, как восходит модуляция»). То есть великий композитор не только посвятил свое произведение королю Фридриху, но и благословил его таким оригинальным способом.

При дворе Фридриха II жил и творил сын Баха Карл Филипп Иммануил. Сам король еще при жизни слыл виртуозным флейтистом и серьезным композитором! В детстве и юности он занимался игрой 4–5 раз ежедневно и 3–4 раза каждый день в последующие годы. Это малоизвестно, но Фридрих II являлся автором многих музыкальных произведений: четырех концертов для флейты, девяти арий, более 120 сонат для флейты. Достаточно послушать tuj flute sonata XI (D-minor), чтобы оценить его талант.

Иоганн Фридрих Райхардт[78] писал о музыкальном таланте короля: «Королевская виртуозность была наиболее впечатляющей в его игре адажио. Он создал собственный стиль на основе творчества величайших певцов и инструменталистов своего времени, особенно Бенды. Без сомнения, он сильно чувствует все, что играет. Его чувствительные нюансы – особенно его акценты и маленькие мелодические украшения – свидетельствуют о тонкой, чувствительной музыкальной натуре. Его адажио было плавно текущей, полной, приглушенной, часто взволнованной песней, очевидно, что его прекрасная игра родилась из его души. Он играл адажио с таким внутренним чувством, с таким благородством, взволнованной простотой и искренностью, что публика редко слушала его без слез».

Изготовителем флейт для короля был Иоганн Иоахим Кванц (Johann Joachim Quantz), которого Фридриху удалось уговорить перейти к себе на службу. Кроме годового содержания в 2000 талеров, он получал не только отдельное вознаграждение за каждую сочиненную для короля композицию, но и по 100 дукатов за каждую сделанную флейту. Король привозил Кванцу различные породы дерева, чтобы он пробовал использовать их для флейт. Один раз он привез эбеновое дерево, и Кванц сделал из него свою лучшую флейту. Считается, что именно эта флейта была любимой флейтой короля.

Иоганн Иоахим Кванц

К сожалению, лишь спустя 50 лет после его кончины Фридрих Вильгельм IV предпринял во дворцах и вокруг Потсдама поиск рукописей Фридриха Великого, до этого творчеством короля никто не интересовался. Так что до наших дней дошли лишь жалкие крохи его произведений, поскольку он не предполагал публиковать свои музыкальные сочинения.

Современный немецкий историк Йоханнес Куниш пишет: „Biograf Johannes Kunisch: „Unter den Herrschern seiner Zeit und unter den Preußenkönigen hat es keinen gegeben, der mit einer solchen Fülle außerordentlicher Talente begabt war”.

(«Среди властителей его времени и среди прусских королей не имелось никого, кто был бы столь же одаренным и с таким же изобилием чрезвычайных талантов».)

С дошедшими до нас литературными произведениями короля положение намного лучше, по сравнению с музыкальными, ведь они сразу же становились бестселлерами и их печатали во всей Европе. До наших дней благополучно дошли философские и политические сочинения, исторические книги и на военную тематику: „Considération sur l’état présent du corps politique de l’Europe”, „Mémoires pour servir à l’histoire de la maison de Brandenbourg”, „Histoire de mon temps”, „Histoire de la guerre de sept ans”, „Mém. depuis la paix de Hubertsbourg jusqu’à la fin du partage de la Pologne”, „Mém. de la guerre de 1778” и т. д.

Искрометный юмор и ирония Фридриха также пережили его! Появился целый пласт исторических анекдотов, в которых прославляется не только ум короля, но и его чувство юмора. Вот лишь один пример.

Король посетил тюрьму города Берлина.

Все заключенные, один за другим, падали в ноги королю и клялись в своей невиновности. Лишь один человек тихо стоял в стороне. Он не кричал, что его оклеветали, несправедливо осудили, он не просил Фридриха о помиловании.

– Ну а ты? – обратился к нему король. – Ты тоже попал сюда по ошибке?

– Нет, ваше величество! Я жду казни за три вооруженных грабежа.

– Ну-ка немедленно выпустите этого заключенного! – закричал король. – Выгоните этого бандита, чтобы он не смущал своим присутствием общество честных людей!

Политикам Франции, России, Швеции и Австрии требовалось оправдать себя в глазах потомков и объяснить причины, приведшие к их поражению в Семилетней войне. Тем более что победителем оказался король страны с населением и ресурсами неизмеримо меньшими, чем их собственные. Эта война возникла не из-за территориальных или религиозных разногласий, а главным образом из-за торгового противостояния между Англией и Францией, но признавать этого никто не желал. Так и сформировался зловещий образ Фридриха – злодея, агрессора и захватчика, не имеющий с настоящим Фридрихом II, рыцарем и философом, ничего общего. Но оболгали не только Фридриха II, облили грязью всю страну: Афины на Шпрее объявили мрачной казармой и рассадником безжалостного милитаризма. В своей книге «Очерки по истории Пруссии» французский историк Э. Лависс создал целую теорию о том, что именно Фридрих придал Пруссии импульс ее будущей беспринципной политики, агрессивности и желанием поработить соседей своим «…вооруженным вмешательством, сильно смахивавшим на разбой»[79]. В своем труде «Эволюция военного искусства» военный теоретик, публицист, автор классического труда «Стратегия» Александр Свечин пишет: «На этой изуродованной французской политикой площади центральной Европы стало складываться и расти государство разбойничьего типа – Пруссия»[80]. И продолжает: «Разбойничье государство зорко следило за недоразумениями между соседями, вмешивалось в чужие дела при каждом удобном случае и постепенно округляло свои пределы. Прусские города представляли на-половину военные поселения, так как если численность гарнизона достигала в них четверти населения, то другую четверть образовывали или семьи офицеров или же она находила себе средства существования обслуживанием войсковых потребностей»[81]. Словом, самым ласковым определением для королевства Пруссии у историков было следующее: военно-полицейское государство казарменного типа. Или – Фридрих II был замечательный человек, но именно он принес Европе горе, слезы и кровь. Как эти наветы соотносятся с историческими фактами, свидетельствующими о совершенно обратном – одному Богу известно.

Попробуем рассмотреть ситуацию более детально, сравним положение в Пруссии и в странах враждебной Фридриху II коалиции. Начнем с Франции, в которой в это время царствовал Людовик XV, официальное прозвище которого было Возлюбленный. Время его царствования знаменует кризис французского абсолютизма. Король был страстным охотником, любил раболепие придворных, игру в карты, был не дурак хорошо выпить и закусить. В 1725 году он женился на польской принцессе Марии, которая с 1727 по 1737 год родила десять детей! После чего их семейной жизни пришел конец: королева сделалась холодна и очень набожна, а Людовик с тех пор стал заводить себе любовниц и фавориток. Это длинный список – графиня де Мальи, герцогиня де Вантимиль, маркиза де Латурнель… Людовик был законченный эгоист, который не любил никого, кроме самого себя. Его правление проходило под девизом: «После нас хоть потоп». Сравним с Фридрихом: «Интересы моей страны – мои собственные интересы», – сказал он через несколько дней после коронации.