– А правду говорят, что ты… красивая.
– Ты это на газоне разглядел?
Оля не рассердилась и не сорвалась с места. Колькины слова были ей, кажется, даже приятны. По крайней мере, она пригладила волосы и расправила свою нарядную плиссированную юбку, которая синим полушарием расположилась прямо на траве, Оля продолжала сидеть на корточках.
Неожиданно Кольку выручил Рудик Горлов, появившийся во дворе с фотоаппаратом.
– А-а… Вот я вас и щелкну! – воскликнул он своим шепелявым голоском. – Интересный получится снимочек: «Последняя встреча перед разлукой!» А когда издадут книжицу под названием «Переписка Оли и Коли», мы эту фотографию на первую страничку тиснем…
Рудик любил уменьшительные слова, и оттого его фразы казались приторными и липкими. В четвертом и пятом классах Рудик сидел по два года и поэтому был старше своих одноклассников, а ходил он летом в коротких штанах, которые именовал «шортами». На голове у Рудика был берет с хвостиком, франтовато сдвинутый чуть-чуть набок.
– Беретик сюда направляется, – зло прошептала Оля. Так она называла Рудика. И поднялась с травы. – Ну, я пойду…
Рудик тут же подскочил к Кольке:
– Что? Помешал?… Вам ведь только переписочку вести поручили, а на коленки перед тобой становиться ей никто пока что не поручил!
Колька не обращал на него внимания. Он смотрел Оле вслед.
– А ты о деньжатах-то, между прочим, подумал? – не отставал Рудик.
– О каких деньжатах?
– Или ты, может быть, очень богатый? Пионер-миллионер?… Ха-ха-ха! Три раза в месяц письма посылать! Так Феликс вчера сказал? Это же целых пятнадцать копеек выходит. Полтора рубля, значит, в старом масштабе цен.
Чтобы сумма выглядела повнушительнее, Рудик всегда считал «в старом масштабе».
– По арифметике из двоек не вылезаешь, а тут словно счеты защелкал… – вяло ответил Колька. – Какое тебе дело?
– Ты дурачком-то не будь! А если полтора рубля на десять месяцев помножить, это же пятнадцать рублей выходит! В старом, конечно, масштабе. Феликс еще приказал фотографии города ей посылать. Слышал? Чтобы она, так сказать, была в курсе всех изменений… Что ж, ты из своего карманчика будешь выкладывать? Они дали заданьице – пусть и платят! Что он о ней так заботится?
По-прежнему уставившись на газон за деревянной изгородью, Колька угрюмо осведомился:
– Ты знаешь, как тебя называют?
Рудик навострил уши.
– Беретиком…
– Ну и что?
– Неточное прозвище.
– В каком смысле?
– Змееныш ты… вот!
Письма и телеграммы
Коля пишет Оле
Посылаю тебе первое письмо. В этом месяце останется написать еще два.
Коля
Оля пишет Коле
Здравствуй, Коля!
Прежде всего хочу напомнить, что меня зовут Олей, хотя из твоего письма этого узнать невозможно.
И что за письмо такое – полторы корявых строчки? Мне от тебя вообще никаких писем не нужно. Но если все-таки пишешь, то уж, как говорится, «будь добр»…
Оля
Коля пишет Оле
Оля!
Мне от тебя тоже никаких писем не нужно. Но все хотят, чтобы ты рассказала о своем заполярном городе. В книжках они, что ли, не могут прочитать? Да о нем, об этом городе, в любом учебнике географии написано!
Коля
Оля пишет Коле
Здравствуй, Коля!
Я бы тебе ничего рассказывать не стала (читай в учебнике географии!), но раз просят, я кое-что расскажу.
Знаешь, как называются эти места? Северными воротами! Только за обычными воротами бывает улица или переулок, а за этими – море. Здесь я увидела его первый раз…
Раньше я, когда думала о море, всегда представляла себе золотой пляж и отдыхающих. Но здесь никто не загорает и пляжа нет. Тут в море работают: ловят рыбу. Весь порт пропах ею.
Заводы я здесь увидела совсем не такие, как у нас. Наш алюминиевый – это корпуса, трубы. А рыбные заводы плавают и качаются на волнах. Там, прямо на палубах, рыбу разделывают и солят.
А сколько я видела в порту бочек, ты представить себе не можешь! Если бы все они сразу покатились, то грохот, наверно, был бы слышен у нас в городе. А там, где собрались все бочки вместе, воздух от них такой, как у нас в «Сосновом бору»: смола, свежее дерево.
Я все говорю: «У нас на стройке. У нас на алюминиевом… У нас в „Сосновом бору“». Никак не могу отвыкнуть. И скучаю я… Даже ты отсюда, издалека, выглядишь гораздо симпатичнее. Может быть, и обо мне вспоминают? Папа говорит, что пора уже привыкать к новому месту. Я понимаю, что пора, но ведь по заказу этого не сделаешь – не привыкнешь и не отвыкнешь…
Оля
Коля пишет Оле
Оля!
Все просят тебя не отвыкать… Это ребята просят. А я просто передаю.
Коля
Оля пишет Коле
Здравствуй, Коля!
Есть одно дело. Я хотела еще тогда, во дворе, рассказать о нем, но тебе было не до меня. Я видела… И Беретик не вовремя появился. Потом думала сразу же написать, в самом первом письме, но как-то не решилась, а сейчас вот пишу.
Дело важное, как говорит моя Белка, «невообразимо».
Готов ли ты проявить находчивость, смелость? Подумай, посоветуйся со своими птицами. Ты ведь, кажется, ни с кем больше не дружишь?
Послушай, что они там тебе напоют, и ответь мне.
Жду письма. Только не двух строчек, а именно – письма.
Оля
Коля пишет Оле
У старого дуба не говорили, сколько надо писать – две строчки или две страницы. Сказали: три письма в месяц, и все.
Сейчас, в начале учебного года, у меня много времени. Поэтому, если очень уж надо, пиши про свое «дело».
Коля
Оля пишет Коле
Коля!
Если тебе в начале учебного года нечем заняться, советую побольше гулять, дышать свежим воздухом. Можно еще поваляться на диване или сходить лишний раз в кино. А с моей просьбой «от нечего делать» не справишься. Поверь, Коленька: ничего не выйдет! Так что я ее отменяю.
Видел ли ты когда-нибудь людей, имена которых можно прочесть на географической карте? А я вчера видела такого человека. Я всегда думала, что «морские волки» – здоровяки, геркулесы. А этот сутулый старичок сказал мне: «Вот перед чем бури должны отступать!» И похлопал себя сперва по голове, а потом по левому карману. Рудик, конечно, сразу решил бы, что он имеет в виду деньги. А он имел в виду сердце, душу свою морскую. И смекалку!
Помнишь, учительница литературы советовала нам записывать в особую тетрадку слова с двойным значением – ну, например: «ключ от двери» и «горный ключ». Помнишь, тогда на уроке Рудик вскочил и выпалил: «С одной стороны – поэт Блок, а с другой – блок, на который веревку наматывают!» Все смеялись… А он просто хотел показать, что читает поэтов, которых мы еще не проходили.
Ты думаешь: к чему я пишу все это? А к тому, что слово «банка», представь себе, тоже имеет два смысла. Есть, оказывается, у него очень поэтичное значение: возвышение морского дна тоже называется «банкой». И возле такой «банки» всегда водится много рыбы. Отыскать ее – это счастье для моряков! Сутулый, морщинистый старичок, которого я вчера видела, отыскал. Тогда он еще не был старым…
Никто ему сперва не верил. И он все выходил и выходил в любую непогоду, пока не доказал, что рыбы там, возле новой «банки», видимо-невидимо.
«Банку» и назвали его именем. Справедливо! Скучаю я, Колька. По улицам нашим, по Белке, по Феликсу… И письмо тебе длинное пишу потому, что кажется, будто с ними сейчас разговариваю. Передай им это письмо.
Кстати, ты опять забыл, что у меня есть имя: Олей меня зовут.
Коля пишет Оле
Здравствуй, Оля!
Письмо твое передал. Все были рады.
Да, между прочим… Если это так важно, я могу выполнить твое «дело».
Коля
Оля пишет Коле
