– Ладно, хватит ёрничать, – грустно сказала Булатова, всеми своими интонациями давая понять, как обидно ей продавать в такую компанию человека, не разделяющего высоких корпоративных ценностей. Но голод, как говорится, не тётя…

И вот наступил решающий день. За несколько минут до интервью я зашёл в ресторан «Макроналдса», чтобы пописать. Надо сказать, что я давно уже использую эти заведения исключительно для отправления естественных надобностей. Хотя, пардон, лет десять назад, вместе с одной отвязной подружкой я разок использовал «Макроналдс», а точнее, его туалет, для отправления чуть менее естественной надобности…

Мужичонка на ресепшн чуть не лишился дара речи, когда я тихим и нарочито спокойным голосом заявил, что приехал на встречу с господином Байнаровым. Он долго вглядывался в меня, пытаясь различить черты террориста-антиглобалиста или министра пищевой промышленности, путешествующего инкогнито.

– Добрый день, – сказал человек, вошедший в конференс-рум через не то что бы потайную, но незаметную дверь. – Я Рустам Байнаров.

Несмотря на почти полное отсутствие акцента и хороший вкус, даже изысканность, в одежде, в этом человеке отчётливо угадывался восточный феодал времён имама Шамиля. Касательно возраста я дал бы ему плюс-минус полтинничек.

Я и сам замечал за собой дурную привычку перебивать собеседника. Но чтобы тебя прерывали на втором-третьем слове – согласитесь, это довольно необычно даже в продвинутой московской тусовке.

– Вы недавно встречались со Шнайдером. Как он вам? – Этот вопрос обескураживал похлеще любых психологических атак из западных пособий по проведению интервью.

– Сложно сделать однозначный вывод за пару часов общения, но, по-моему, он грамотный профессионал.

– Пожалуй, соглашусь, – ответил Байнаров после полуминутного изучения моей реакции. – Я ведь взял его всего четыре года назад, и пока он оправдывал мои ожидания.

– Что вы считаете основным в работе директора по закупкам? – Рустам еще больше развалился в кресле и одарил меня ласковым взглядом своих умных маслиновидных глаз.

– Думаю, прежде всего, бесперебойность поставок, цена и качество, – ответил я. – А также я бы ещё, наверное, обратил особое внимание на развитие местных поставщиков.

– Ну, чтобы обращать особое внимание, вам сначала нужно получить эту работу, – ласково улыбнулся господин президент. И если бы не его весьма неарийская внешность, я бы сказал, что это была улыбка штурмбанфюрера.

Когда я вышел из офиса «Макроналдс», город был подернут той едва различимой, непередаваемого цвета дымкой, которая бывает в Москве только в конце лета. В небе маленькими трепещущими точками клубились стрижи. То ли просто к дождю, то ли символизируя собой скорый взлёт моей буксующей карьеры.

И вот через три дня я узнал от моей любезной и едва дышащей от счастья рекрутерши, что мне сделано предложение. Размер пакета хоть и несколько меньше моих ожиданий, но тем не менее вполне приемлем для данной позиции. День выхода на работу, или, как сказали бы в старину, вступления в должность, – через две недели.

– Да, ну, и плюс медстраховка для всего семейства и companycar, – внесла последний штрих Булатова таким тоном, как будто ей стоило безумных трудов выбить эти привилегии из злобного работодателя.

– А марку машинки не подскажете? – выпустил я на волю свои крохоборские инстинкты.

– «Мицубиси», – заявила девушка с такой гордостью, как будто произносила «Ламборджини» или «Мазератти».

– А какая конкретно моделька? – не унимался я.

– Не знаю. Слушайте, вам нужна работа или участие в автопробеге?! – Своим занудством я явно разносил в клочья ее хорошее настроение.

– Ну что вы, Ирина, это я так, к слову, – виновато ухмыльнулся я, параллельно рисуя в воображении сексуальный образ грациозного «Паджеро». Да, не зря мне в армии сержант советовал купить губозакатывательную машинку…

Целых две недели я упивался своей победой. Жена отглаживала давно ненадёванные офисные рубашки. Я умудрился навести относительный порядок в шкафах и ящиках: всё-таки новая жизнь начинается. Подозреваю даже, что если бы я курил, то именно в этот момент категорически бросил бы.

На даче отец, поднимая под шашлычок очередной тост за новоиспечённого «директора транснациональной корпорации», чуть не прослезился. Правда, свой половник дёгтя внёс сосед дядя Витя, который, узнав, где именно я собираюсь трудиться, заявил, что «такой параши, как в „Макроналдсе“, он не дегустировал даже в местах не столь отдалённых». Но поскольку данный глас народа был сильно пьян да и к тому же очевидно маргинален, то довольно быстро потонул в хоре всеобщего восторга.

– Заходи. Не удивляйся, офис у нас в стиле оpen space – открытое пространство, – с жутким акцентом в английских словах произнес мой новый подчиненный Всеволод Червочкин.

– Да я как-то не удивляюсь, я в подобном ангаре пять лет оттрубил, – дружелюбно ответил я.

Глаза у Севы были сильно бегающими. Суетливыми движениями он напоминал шуструю торговку с площади трёх вокзалов. Но самой главной отличительной чертой моего новоиспеченного сотрудника, без сомнения, была преданность компании. Она, извиняюсь за выражение, пёрла отовсюду. Из почти эротичных поглаживаний стола, за которым он приносил компании неоспоримую пользу. Из нежных слов, которыми изобиловал его рассказ про последние двадцать лет работы в компании. И, конечно же, из перстня с золотой буквой «М», которым компания наградила его по случаю десятилетия трудовой деятельности и который он гордо таскал вместо обручального кольца. Полагаю, что букву «М» каждый мог трактовать по-своему… Он был моим ровесником, а это значило, что в то светлое время, когда я пил пиво с друзьями из пластмассовой канистры в подъезде и слегка депрессировал по поводу скорой защиты диплома, он драил полы на кухне и собирал из многочисленных составляющих роскошный «Биг Мак». И это при том, что учился он тогда на четвертом или пятом курсе МИФИ. То есть страна на последние советские рублики пыталась сотворить очередного Курчатова или Королёва, а этот милый человек решил стать королём фритюрниц и повелителем вылизанных сортиров. Неуклонно поднимаясь по служебной лестнице, он стал директором ресторана, а затем занял должность «консультанта по производству». Теперь ему уже подчинялись порядка пяти ресторанов. И вот на этом этапе его жизненного пути, то есть пару лет назад, на него обратил своё высочайшее внимание господин Шнайдер. И чувак, который ничего в своей жизни не видал, кроме блестящего, как котовьи яйца, прилавка и душного мирка макрональдовской кухни, в одночасье стал менеджером по закупкам. Это примерно то же самое, что поставить бравого полковника, кровью и потом заслужившего свои звёздочки, руководить, скажем, академией наук. Со всеми вытекающими.

Над столом у Червочкина кроме многочисленных корпоративных реликвий висело великое множество фоток, отражавших все этапы его компанейской жизни. Среди них моё внимание привлекли портреты толстенного дядьки в очках, в чертах которого, хотя и изрядно заплывших жиром, угадывалось некое сходство с моим сотрудничком. Братан, что ли? – наивно подумал я. Но ясность внёс сам Червочкин:

– А вот это я, пять лет назад. Представляешь, за полгода я скинул сорок кило. – Он застенчиво потупился, готовясь выслушать мои бурные восторги.

– Похоже, ты слегка злоупотреблял нашей продукцией, – слово «нашей» в моих устах хотя и звучало кокетливо, но недвусмысленно давало понять, что я появился в этой конторе не на один день.

– Да, я люблю наши сэндвичи! – честно признался мой новый коллега. – Особенно двойной чизбургер с беконом. А что, тебе они разве не нравятся? – Он испытующе уставился на меня, абсолютно не понимая, как можно работать в «Макроналдсе», не кончая каждый день от вкуса двойного чизбургера.