Когда душным июльским днём я заходил в «Шоколадницу» на Тверской, настроение у меня было хреновое. Причин тому было три: во-первых, я уже полгода безуспешно искал работу, во-вторых, было ужасно жарко, а в-третьих, данная конкретная встреча с рекрутером не обещала ничего выдающегося. Где вы, господа, видели в наше время в Москве хорошего рекрутера (или, как они сами себя гордо называют, «хедхантера»), который назначает вам встречу не в офисе, а за столиком кафешки? Сомнения мои выросли из мухи в огромного грустного слона, когда из-за стола навстречу мне поднялась толстая, неряшливого вида, грязноволосая тётенька в очках с роговой советской оправой.

– Ирина Булатова, – представилась мадам и плотоядно покосилась на принесённый официанткой десерт, жирность которого, судя по внешнему виду, приближалась к ста процентам.

– Очень приятно. Алексей Литвинов.

А потом произошло совершенно невероятное: за сорок минут нашей беседы я убедился в том, что профессионала такого класса среди её коллег я ещё не встречал. Притом, что с рекрутерскими фирмами доводилось общаться немало. Она рассказывала о себе, о ситуации на рынке, о компаниях, в которых я когда-то трудился. Причём, понятное дело, очень скоро выяснилось, что у нас с ней энное количество общих знакомых.

– Видите ли, Алексей, – корпоративно заулыбалась Булатова. – Почитав ваше резюме и наведя кое-какие справки, я поняла, что вы стоите хороших денег. И что у нас с вами наверняка что-нибудь получится. – При этих словах я засомневался, какое именно агентство она представляет, рекрутинговое или брачное, но все равно стало приятно…

– У меня есть пара позиций, о которых мы с вами можем подумать. Ну, вот, например, Supply Chain Director в компанию «Макроналдс».

– Слушайте, ну это ж несерьёзно! – Я вдруг опять увидел перед собой не крепкого профессионала, а толстую тётку. – Я не занимался закупками последние восемь лет, да и к тому же ранее трудился всего лишь скромным менеджером по закупкам оборудования, а вы, я так понимаю, говорите о булках, котлетах и о любимых моей женой молочных коктейлях…

– Да, в общем-то вы правы. – Булатова оценивающе оглядела меня как залежалый, но потенциально все ещё интересный паре покупателей товар. – Но, как говорится, чем чёрт не шутит… Попробовать, мне кажется, можно.

– И какие же у них требования к кандидату?

– Ну, прежде всего, чтоб человек был хороший. – Она вопросительно взглянула на меня, и я как-то инстинктивно подтянулся, показывая всем своим вспотевшим и уставшим существом, что в общем-то человек я неплохой.

– Их директор по закупкам в Восточной Европе, Виталий Шнайдер, высказался в том духе, что ему нужен адекватный человек с опытом в закупках. Причём, чтобы закупал миллионов на двести долларов в год.

Мой закупочный бюджет составлял в наиболее затратный год тридцать пять миллионов.

– Но я-то закупал на сто миллионов в год. – Моей наглости хватило всего на лишних шестьдесят пять лямов.

– Окей. Где сто, там и двести, – резюмировала Булатова, и я понял, что у нас с ней есть что-то общее.

– Да и потом, если честно, я как-то не думал о закупках, ведь последние восемь лет я занимался исключительно продажами, – продолжал рефлексировать я.

– Ну, так подумайте, – по-матерински улыбнувшись, отрезала моя собеседница.

Мы расстались, договорившись, что она представит моё резюме в «Макроналдс» и перезвонит на следующей неделе. На выходе из «Шоколадницы» меня встретила Москва, уже чуть менее душная и чуть более похожая на светлый, радостный город моего детства.

Вечером, когда после пятой выпитой мною рюмки армянского коньяка жена наконец не выдержала и спросила о причине моей загадочной улыбки и особой нежности, я-таки раскололся насчет своей новой, пусть ещё туманной, но весьма заманчивой перспективы. Благо, с воображением у меня всё в порядке. А ведь и в самом деле прикольно. Что я, собственно, знал о «Макроналдсе»? Помню, как двадцать лет назад, в лохматом девяностом году стоял вместе со своими такими же голодными корешами-студентами в очереди в первый московский «Макроналдс». Ощущеньице, мягко говоря, незабываемое. Вы помните немытую и нечесаную Москву девяностого года? Я уже почти не помню. Но зато я потрясающе чётко помню тот культурный шок, который испытал, отстояв эту очередь и переступив порог ресторана «Макроналдс». Это был другой мир. Сверкающий сотнями лампочек и сияющий начищенным алюминием, белеющий своими вылизанными сортирами и обескураживающий улыбками персонала. И пусть народ в очереди ехидничал, что в Америке в этот ресторан ходят исключительно негры. И пусть в Москве «Макроналдс» открылся на месте любимого мною в послеармейские годы кафе «Муза». Главное, что у нас теперь появилась возможность прикоснуться к тому светлому, доброму, вечному, что было не доступно великому советскому народу последние семьдесят лет. Да, вот теперь, блин, заживём…

С тех пор утекло немало кока-колы и коньяка, изменилась как сама жизнь, так и мои взгляды на неё, но остался какой-то пубертатный трепет перед посланцами другого мира. Ещё помню, как, работая в универе в Бельгии, я приехал в девяносто четвертом со своим профессором на симпозиум молекулярных биологов в Швейцарию. И вечером, на вопрос шефа, где бы я хотел поужинать, радостно заявил, что, мол, конечно, в «Макроналдсе». И пожилой бельгиец одарил меня тогда грустной снисходительной улыбкой.

Но ведь сейчас не девяностые.

На момент описываемых событий на нашем, тогда ещё тихом и зелёном дворике стоял во всей своей красе прагматичный 2009-й год. За плечами у меня уже было пятнадцать лет работы в крупных западных компаниях, в которых я трудился, извините за скромность, не на последних должностях. А также последние шесть месяцев, которые я сидел без работы после того, как мой последний работодатель испытал все прелести кризиса в общеевропейских масштабах. В общем, коньяк у меня к тому моменту был на исходе, как и бодро хрустящие заграничные дензнаки. А в детской рыдал навзрыд мой шестимесячный сын…

Булатова перезвонила через три дня. Бодро заявила, что резюме моё товарищей заинтересовало, и господин Шнайдер жаждет меня отлицезреть на следующей неделе.

– Кстати, немного информации по Виталию Шнайдеру. – Она перешла на кэгэбэшный полушёпот, и мне пришлось вдавить в ухо трубку мобилы. – Ему тридцать пять лет, жена на семь лет старше, а ее сыну от первого брака – девятнадцать. Да, кстати, он очень умный и грамотный профессионал.

Из деликатности я не стал уточнять, кого именно она имела в виду: Шнайдера или его пасынка…

И вот, приняв с утречка ударную смесь из таблетки новопассита и кружки крепкого кофе, я выдвигаюсь навстречу своему будущему. На мне слегка потёртый, но всё ещё элегантный костюмчик от Ermenegildo Zegna и немного залоснившийся в области узла галстук от Сanali. Ах, эти остатки былой роскоши! Они обязывают своего носителя покруче любого положения!

Центральный офис корпорации «Макроналдс» находился в здании одного из ресторанов компании, а точнее, в трех этажах над ним. Здание это, обёрнутое в рекламные щиты, напомнило мне огромный серый чемодан, со всех сторон обклеенный заморскими этикетками.

Виталий Шнайдер оказался высоким лысеющим чуваком в очках и довольно приличном костюме. Во время разговора он манерно жестикулировал и смотрел на собеседника умными, но бесцветными глазами поверх очков. По-видимому, передние зубы на его верхней челюсти были слегка сдвинуты назад, отчего верхняя губа как будто жила своей жизнью и выражала то ли повышенную чувственность своего хозяина, то ли его глубочайшее презрение к окружающим. Одним словом, поволжско-немецкая внешность в сочетании с повадками лубянского следователя тридцатых годов.