– То-то же! – Кирилл не смог скрыть ликования и даже скрутил фигу и сунул ее «в нос» активатору – т. е. в сенсорный экран. И принялся распаковывать вещи. – А вот мне интересно, кормить меня здесь собираются? – он посмотрел на часы: половина третьего, и в животе громко урчит. – Или сейчас мне сообщат, что в условиях военного положения каждому посетителю санатория положены консервы и галеты? И еще – переносная керосинка, чтобы самому разогревать скудные обеды, завтраки и ужины?

Вдруг – словно в ответ на его мысли – сенсорный экран вновь засветился и выдал тираду: «Внимание! Время обеда! Всем спуститься на уровень «Б» и посетить столовую! Повторяю. Всем спуститься на уровень «Б» и посетить столовую!»

От неожиданности Кирилл вздрогнул, а потом громко рассмеялся. Армейский юмор уже начинал ему нравиться – а воспринимать происходящее как-то по-другому, кроме как с юмором, Кирилл не собирался.

– Ну, уровень «Б», так уровень «Б». – Он открыл наружную дверь и вышел в коридор. – Надеюсь, кто-нибудь проводит меня до этого уровня, и мне не придется бегать по подземелью и искать, где бы пожрать.

Кирилл зря волновался – как по команде (хотя, почему как?) коридор наполнился спешащими в столовую людьми. Большинство шло молча, а некоторые вполголоса переговаривались между собой. Кирилл примкнул к процессии и вскоре оказался около восьмерки больших лифтов (выяснилось, что у коридора имелся толстенький брат-аппендикс с лифтами), которые поочередно отвозили страждущих питания на уровень «Б». Т. е. на минус девятый этаж.

На минус девятом этаже оказалась огромная столовая с тремя раздаточными линиями, возле которых толпился народ, и множеством столов – за которыми соответственно принимали пищу. На момент появления в столовой Кирилла там было не менее пятисот человек, поэтому гул от голосов стоял довольно громкий, и всё время приходилось лавировать, чтобы кого-нибудь не задеть.

Кирилл занял очередь и принялся с интересом осматриваться. Общество вокруг было пестрым и смешанным: примерное половина – люди в погонах, от лейтенанта до генерал-полковника, еще процентов сорок – мужчины от двадцати трех – двадцати пяти лет и старше в цивильной одежде, и оставшаяся часть – женщины (почти все в военной форме и при званиях). Молодых юношей вроде себя Кирилл в поле зрения не обнаружил.

– Точно, секретное бомбоубежище Сталина! – буркнул он себе под нос и принялся нагружать поднос съестным. – А это лично мне не сулит легкой жизни, поскольку понятно, чего от меня потребуют.

Кирилл намеренно разговаривал сам с собой (но только слабым шепотом – лишь шевелением губ). Мысли постоянно соскальзывали на серьезность положения – следовательно, на родителей, подружек, друзей, бабушек-дедушек и других родственников. А то, что положение (политическое или уже военное) очень серьезно, не приходилось сомневаться: иначе за каким чертом он здесь оказался, за каким чертом весь Факультет сняли с занятий и разогнали кого куда?

Что же до разговора: перенос внимания вовне, отвлечение мысленного диалога от самого себя – отличный способ разгрузить сознание, оказаться «здесь и сейчас» и перестать накручивать разум на предмет возможных страхов и неприятностей.

Кирилл взял бифштекс с гарниром, борщ с мясом и сметаной, внушительных размеров творожный пирог, шоколадку и пару пончиков, а также большую кружку кофе. Подошел к кассе, вытаскивая кошелек, но был приятно удивлен: все было бесплатно – единственно только, требовалось отдать пластиковую ID-карту «кассиру» в форме капитана. Тот быстренько прикладывал ее к считывающему устройству, тут же звучал подтверждающий зуммер, и капитан возвращал карту владельцу. Привычно и безэмоционально.

Поиск свободного места оказался не таким простым делом, как Кирилл изначально рассчитывал. Почти все столы и стулья были заняты, и Кириллу пришлось пройти весь обеденный зал, чтобы обнаружить местечко, куда он смог присесть. Из чего следовал вывод: «бомбоубежище-бункер» (пусть даже он и не бункер, а, например, ЦУП или КП войск стратегического назначения) переполнен сверх меры. Ведь не может же такого быть, чтобы общая столовая не вмещала весь личный состав! В армии такого быть не должно по определению. В армии все рассчитано и все согласовано, и если нет свободных мест – значит, форс-мажор.

Кирилл переместил на передний план тарелку с борщом, хорошенько прицелился ложкой и зацепил кусок мяса. Вкусно! И совсем не по-армейски (в его – Кирилла – представлении), а по-домашнему.

– Здравствуйте, молодой человек! – сосед напротив (до этого увлеченно читавший газету – статью о проклятой американской военщине) отложил печатное издание в сторону и обратился к Кириллу. Он был в чине полковника – в форме ВВС (точнее ВКС). – Давайте знакомиться: меня зовут Иван Андреевич. А Вас как?

– Кирилл! – Кирилл оторвался от тарелки и в течение нескольких секунд изучал лицо «Ивана Андреевича». У него возникло стойкое ощущение, что сосед по столику никакой не «Иван Андреевич», но он не стал ничего говорить. В принципе, ему вообще нет дела до того, кто рядом с ним. Поэтому сосед может называть себя хоть Никифором Никифоровичем, Кирилл не обидится.

– Вы очень молоды! – «Иван Андреевич» в свою очередь изучал Кирилла. – Позвольте нескромный вопрос: вы чей-то сын?

– Угу! – Кирилл кивнул с набитым ртом. Он – безусловно, чей-то сын (в частности, своего папы), так что он никого не обманывает.

– Я так и знал! – полковник иронично усмехнулся. – Впрочем, – он стер улыбку с лица, – наша задача, как вооруженных сил, защищать гражданское население, так что мы и вас защитим в случае чего! Я прав?

– Конечно! – Кирилл поменял местами тарелки и с аппетитом принялся за второе. Он не собирался вестись на провокации (или на специфическую манеру подтрунивать) незнакомого полковника. – И гражданское население с радостью примет Вашу персональную защиту!

– Но, но! Молодой человек, Вы не очень-то! – полковник (как и положено полковнику) шуток – тем более от гражданских – понимать не собирался и сразу вспыхнул, как порох. – Вы еще слишком молоды, чтобы говорить со мной в таком пренебрежительном тоне! Ишь какой молокосос выискался! – полковник гневно скомкал газету и с грохотом отодвинул стул, вставая. – Вот попадешь ко мне в строевую часть, посмотришь, как нужно разговаривать со старшими!

– Нет проблем! – Кирилл проводил его взглядом, еле сдерживая смех. – Воистину, пока человек дорастет до полковника, все его юмористические извилины становятся похожими на кирзовый сапог. И другие тоже, извилины – не слишком отличаются от юмористических, кирзовых.

– И нафига, спрашивается, я их взял? – Кирилл смотрел на свои «боевые цацки»: Орден за Заслуги Перед Отечеством IV степени и Медаль за Отличие в Специальных Операциях. – Что-то я не вижу парадного плаца, по которому я смог бы пройти, гремя медалями и чеканя стройно шаг!

Кирилл вспомнил, как Щербень посоветовал ему взять с собой награды. Павел Иванович особенно настойчиво рекомендовал это сделать – что было для него необычно. И Кирилл послушался, хотя так до сих пор и не понял – а зачем?

– Ну, да и бог с ним. – Кирилл аккуратно уложил орден и медаль обратно в сумку и от нечего делать завалился на кровать. Повалялся минут пятнадцать и взялся за учебник «Основы оптики». Он не собирается понапрасну терять время – лучше почитать материал, чтобы потом – под сессию – не пришлось бегать, как ошпаренному, и пытаться выучить кучу предметов. А то, что сессия – несмотря на все политические и, возможно, военные передряги -будет, Кирилл не сомневался.

«Амплитуда поля не может непосредственно наблюдаться или измеряться, так как поле очень быстро меняется во времени с частотой