Можно считать, что стремительному взлету своей карьеры Кейран Уолш обязан именно Шоне. Она стала его Музой и постоянной спутницей. До того момента, как его работами заинтересовались столь крупные издания как ВТ, он был провинциальным фотографом, зарабатывающем себе на хлеб съемками различных мероприятий и нечастыми, но всегда удачными попытками разместить видовые фотографии в каких-нибудь печатных или Интернет-изданиях.

Одно было очевидно и безусловно: Кейран талантлив, но до встречи с Шоной его таланту не хватало чего-то, что позволило бы стать замеченным и оцененным по достоинству.

Предложения посыпались один за другим, им заинтересовались в Столице, а очень скоро и известные журналы, издаваемые по всему свету, проявили интерес к его работам. Довольно быстро имя Кейрана Уолша приобрело известность, а вместе с этим продолжало расти количество желающих заполучить его для участия в съемках.

Состоялись и выставки, в том числе и персональные.

После одной из них Кейрану сделали весьма заманчивое предложение — постоянное сотрудничество с одним из самых известных в мире модных журналов. Для этого ему пришлось бы перебраться в Нью-Йорк, и это предложение Кейран без колебаний отклонил. Но вовсе не вынужденный переезд остановил его от принятия предложения. Ему попросту не хотелось ограничивать себя рамками индустрии моды, фотографируя бесконечные вереницы моделей и делая постановочные рекламные снимки известных брендов. Его по-прежнему больше всего привлекала свободная, естественная красота: природы, людей, жизни в ее полноте и многообразии. А серьезные, долгосрочные контракты, пусть и хорошо оплачиваемые, способны лишить свободы вдохновения.

Однако от интересных и выгодных предложений Кейран старался не отказываться, в конце концов они предоставляли возможность вести тот образ жизни, который ему нравился и не чувствовать себя стесненным в финансах. А это в свою очередь дарило свободу передвижения по миру, покупку необходимого оборудования и множество прочих удобных и приятных вещей.

Сегодня Шона не изъявила желания сопровождать Кейрана на встречу, сказав, что лучше погуляет по городу, а потом будет ждать его в одном милом ресторанчике на набережной.

***

Кейран отправился на встречу с главным редактором ВТ один. Вошел в стеклянные двери приемной за две минуты до назначенного времени и сразу же был любезно приглашен секретаршей пройти в кабинет.

Пост главного редактора ВТ вот уже два десятка лет занимала «Женщина без возраста», или просто Лора. Дама со странной и труднопроизносимой фамилией, которую она предпочитала лишний раз не произносить сама и старательно следила, чтобы этого не делали другие. Поэтому главный редактор крупного журнала была для всех просто Лора. За двадцать лет своего руководства она почти не изменила ни манеры своего руководства, ни стиля одежды и прически. Она так и оставалась для всех Лорой с безупречной стрижкой каре и одетой в элегантные брючные костюмы, демонстрировавшие ее бесконечно длинные ноги модели.

Кабинет представлял собой просторное помещение с огромными панорамными окнами, занимавшими всю стену напротив входа. Вопреки распространенной традиции, стол владелицы кабинета не располагался напротив двери, так, чтобы всех входящих встречал темный силуэт сидящего спиной к окну начальства. Лора не любила стандартов и поэтому разместилась справа, чуть поодаль у стены, а всех ее посетителей неизменно встречала открывающаяся за окнами панорама города и множество обильно цветущих фиалок в одинаковых изящных белых фарфоровых горшочках, расставленных на разноуровневых стеклянных подставках вдоль всех окон. Оставалось загадкой, чьими усилиями поддерживалась жизнь в этих цветах, но, тем не менее, из раза в раз, приезжая сюда, Кейран наблюдал беспрерывное, пышное цветение и невообразимое многообразие нежных, ухоженных растений. И, кажется, их с каждым разом становилось все больше и больше.

Для непосвященных посетителей, ожидавших увидеть хозяйку кабинета прямо по курсу, являлось неожиданностью, что они не находили того, что ожидали, поэтому некоторые в растерянности останавливались у порога. Что в свою очередь позволяло Лоре быстро и безошибочно оценить посетителя, включая цель и настроение, с которым он пришел.

Кейран все эти уловки уже знал, и, войдя в просторный кабинет, сразу посмотрел направо, туда, где располагался стеклянный рабочий стол Лоры, походивший на кусок гладкого и толстого льда, взгроможденного на массивные металлические «ноги». Такой холодный минимализм, в котором был выполнен стол, удачно смягчался большим, уютным креслом из мягкой нежно-зеленой замши, в котором восседала сама владелица кабинета. Поразительно, что кресло это ничуть не протиралось со временем, сохраняя свой аккуратный внешний вид на протяжение десятилетий. Скорее всего, посетители просто наблюдали череду «кресел-клонов», которые незаметно периодически сменяли друг друга, создавая видимость неизнашиваемого предмета мебели.

— Кейран! — воскликнула Лора, когда фотограф возник на пороге кабинета. — Вот кого я всегда рада видеть!

Он прошел вглубь кабинета, улыбаясь ее искреннему приветствию.

— Садись, дорогой, — проворковала Лора, делая плавный жест рукой в направлении одного из двух удобных кресел, стоящих перед ее столом.

Кейран сел и только сейчас сообразил, что кроме него и Лоры в помещении есть еще один посетитель. Во втором кресле, спиной к окну, сидела женщина, лицо которой находилось в тени. Она разглядывала какой-то журнал, неторопливо перелистывая страницы.

— Дорогой, позволь представить тебе Морин Берриган, — и Лора привстала, словно в знак особого уважения к своей посетительнице.

Кейран также немедленно поднялся и вежливо наклонил голову, приветствуя гостью. Морин отложила журнал и тоже слегка качнула головой в ответ. Толком не разглядев гостью, молодой человек вопросительно посмотрел на Лору, а та лишь сделала неопределенный жест рукой, мол «подожди, сейчас все объясню».

— Кейран, — заговорила Лора, усевшись обратно, — Морин — давний друг нашего издательства, — брови женщины многозначительно приподнялись. — Её участие в самом существовании журнала невозможно переоценить. Сейчас наше сотрудничество с Морин выходит на новый, творческий и коммерческий уровень. И нам бы хотелось, чтобы ты принял в этом непосредственное участие.

— Интересно, — отозвался фотограф. — Словосочетание «новый творческий уровень» не может не вдохновлять. И какая же роль отводится мне?

— Самая непосредственная и важная, — подала голос сама Морин. — Вы должны снимать меня.

— Понятно, — отозвался Кейран, — что это будут за съемки? Какого рода предполагается фотосессия?

— Фотосессия всей моей жизни, — проговорила Морин. — Вы должны будете снимать, как я живу.

Кейран с вежливым непониманием воззрился на женщину, первый раз за все время обратив на нее пристальное внимание. Он замер, осознав, наконец, что смотрит на невероятную красоту. Кейран забылся, рассматривая сидящую перед ним женщину, исследуя ее глазами от лица до кончиков дорогих туфель.

Трудно сказать, сколько лет этой Морин: ей могло быть и тридцать, и сорок, даже пятьдесят. Истинный возраст не имел смысла, когда скрывался за совершенством внешности, неподвластным времени. Всё в этой женщине, начиная от волос, заканчивая изящными лодыжками, располагало лишь к тому, чтобы взирать на нее завороженно и безотрывно, забыв обо всем на свете.

Густые и блестящие красновато-медного отлива волосы собраны в низкий, объемный узел, что подчеркивало изящество гордо посаженной головы на грациозной шее. Цвет волос оттенял ослепительную белизну безупречно чистой и гладкой кожи. Глаза цвета темного янтаря под длинными линиями бровей смотрели внимательно, но не выражали никаких чувств. В глазах отсутствовали эмоции, была только медовая, притягивающая взгляд глубина. Странный, пристальный взор, не позволяющий собеседнику ничего толком понять. Черты лица словно выточенные, начиная от прямого тонкого носа и заканчивая выразительной линией соблазнительных, ярких, словно налитых ягодной “спелостью” губ, может быть чуточку тонковатых на вкус Кейрана.