— Мне об этом сказал сам Загир, — сказала я. — Я случайно с ним познакомилась. Он сказал мне, что единственное, чем он точно в своей жизни не будет заниматься — это наркотики и детская проституция.

— Альвар сам сказал тебе об этом? Теперь меня ещё больше интересует, что связывает вас двоих!

— Может, я его любовница, — пожала я плечами.

— С любовницами не говорят о бизнесе, девочка, — покачал головой главарь группировки.

— А может, я настолько хороша в постели, что Загир разоткровенничался? — предположила я.

— Если это так, то я с огромным удовольствием проверю, насколько же ты хороша, — усмехнулся Филипп. — Но, если серьёзно, то я не думаю, что Альвар такой легкомысленный.

— Да думай ты, что хочешь! — с раздражением произнесла я.

В ту же секунду, Рейф, который всё это время шёл вровень со мной, оказался позади меня, а потом я почувствовала, как верёвка, которой, до недавнего времени, были связаны мои руки, захлестнула мою шею и стала душить! Я стала вырываться, хрипя, пытаясь сорвать импровизированную удавку! Филипп, тем временем, с абсолютным спокойствием наблюдал за происходящим! После нескольких секунд борьбы, Рейф так резко отпусти меня, что я чуть не упала, лишь в последний момент успев опереться о стену. Кашляя, я подняла свои мутные, после нехватки воздуха, глаза, и спросила Рейфа:

— За… зачем?

— Это было просто предупреждение, — ответил гипнотизёр, убирая верёвку. — Не стоит разговаривать таким тоном с тем, в чьих руках находятся твоя жизнь и жизнь твоей подруги. Стоит быть чуть повежливее.

— А словами этого нельзя было сказать?! Обязательно надо было душить?!

— Страх действует лучше любых слов, — за Рейфа сказал Филипп. — Один раз дать почувствовать человеку — как близко он к смерти — это доходит быстрее, чем словесные предупреждения. До тебя, девочка, дошло, как надо вести себя со мной?

«Как меня бесит эта его „девочка“! Что за снисходительно-унизительное слово! Он не может называть меня по имени?!».

Но, вслух я ничего этого не сказала. Я была не в том положении, чтобы позволить себе такое. Ещё и это «предупреждение» меня здорово напугало! Я, правда, подумала, что Рейф меня убьёт!

— Чего ты хочешь от меня, Филипп? Зачем ты приказал своим людям привезти меня? Уж явно не за тем, чтобы поговорить о Загире и моих с ним отношениях.

— А тебе, разве, Рейф не сказал?

— Он только сказал, что я здесь для того, чтобы развлечь вас, но… В чём состоит это… развлечение?

«Я боюсь услышать ответ на этот вопрос. Но, не задать его, я тоже не могу! Зачем я здесь? Что они хотят со мной сделать? Господи, пусть это будет не секс! Всё, что угодно, кроме этого! Всё-таки, я соврала Филиппу, когда сказал, что согласна всё. Я не хочу стать секс-игрушкой для пятидесятилетнего извращенца и психа, получающего экстаз от чужой боли! Надеюсь, что Блэк уже предупредил Кая. Никогда не хотела увидеть Кая так сильно, как сейчас!».

— Развлечение состоит в том, чтобы узнать о тебе, как можно, больше, — объяснил Филипп.

— Не поняла? — я вопросительно смотрела на мужчину, совершенно не зная, что он имеет в виду.

— Увидеть в такое время, как наше, синдром рыцарства… это занятно.

— Увидеть… чего?

— Я это так называю, — ответил Филипп. — Синдром рыцарства… Им страдают люди, которые стремятся спасти любого, кого встретят на своём пути, неважно, к каким последствиям для них самих это приведёт. Времена рыцарства давно прошли, а такие люди, оказывается, ещё есть.

— Считаешь, что я страдаю этим… синдромом? — поинтересовалась я. — Ты ошибаешься.

— А мне кажется, что — нет, — вклинился в разговор Рейф. — Какой нормальный человек явится в дом, принадлежащий наркодиллеру, с одним единственным охранником, без оружия (то, что вы взяли здесь — не в счёт), чтобы кого-то спасти? Ты, ведь, знала, что шансов выйти отсюда, если бы мы сами вас не отпустили, ноль.

«Вы просто Лекса не знаете» — подумала я про себя, а вслух сказала:

— То, что я сделала, это вовсе не синдром рыцарства. Это — глупость. Тем более что если бы Лави была мне незнакомым человеком, то, я не знаю, стала бы я пытаться её спасти.

— Не знаешь? Значит, ты не можешь с полной уверенностью сказать, что не стала бы спасать незнакомца? Ты добрая, наивная девочка, которую хочется испортить… смешать с грязью… сделать что-то ужасное! — глядя на Филиппа сейчас, я понимала, что не так уж и далеко он ушёл от Рейфа в своей жестокости.

«Конечно, мне Дэм говорил, что заинтересовать Филиппа — это страшно, но… я и подумать не могла, что это до такой степени страшно!».

— На счёт своей наивности, я бы поспорила, — тихо пробормотала я. — Так тебя интересует этот… синдром рыцарства, Филипп?

— Мне интересует не он сам, а люди, ему подверженные. Так ли они верны своим идеалам? Что может пошатнуть их принципы? Что может их сломать? Вот это я и хочу узнать, на твоём примере. Заходи, — открыл он одну из многочисленных дверей дома.

Я зашла. То, что я там увидела… Если бы я была чуть более впечатлительной, то я бы точно потеряла сознание от ужаса. Это была самая натуральная камера пыток!

========== Глава 41 ==========

Цепи, наручники, «железные девы», дыбы, «кошачьи лапы», плети и много чего ещё, чему я не знала ни названия, ни применения. Была бы у меня такая возможность, я бы завопила в голос и удрала бы оттуда! Но, закричав, я бы только показала свою слабость, а убежать мне бы, всё равно, не дали. У меня, и так, коленки тряслись и в горле от страха пересохло! И, повинуясь секундному порыву, я, стоя на пороге, попятилась назад, но за моей спиной был Рейф, который, буквально, втолкнул меня в комнату.

— Не понимаю, зачем вам всё это? — мой голос дрогнул. — Что вам даст то, что вы замучаете меня?!

— Что нам это даст — мы, как раз, и посмотрим, — усмехнулся Рейф. — Иди-ка сюда, — он с силой притянул меня к себе и вновь цапнул меня за губу!

— Что ты делаешь?! — взвизгнула я, вырываясь.

— Ничего не могу с собой поделать. Мне так нравится вкус твоей крови! — заявил рыжий, подводя меня к цепям, прикреплённым к стене и пристёгивая меня к ним наручниками.

— Я хочу поиграть с тобой, девочка, — вновь заговорил Филипп. — Правила игры такие. Я могу делать с тобой всё, что захочу, а ты… ты можешь спастись, но с одним условием. Ты должна предать свою подругу. Ты сказала, что согласна на всё, лишь бы я не отдавал её Рейфу и сам ничего с ней не сделал, но отдать её нам — это единственный вариант для тебя. Только скажи: «Можешь делать с моей подругой всё, что захочешь!» и для тебя всё закончится. Одна фраза и ты выйдешь из этой комнаты и из этого дома.

— Всё так просто? Но я не соглашусь на это.

— В начале, да. Но, ты не выдержишь, девочка. Пройдёт от силы, двадцать минут и ты будешь на всё согласна. Думаю, можно начать с самого простого. С того, что мы делали с Лавинией Лейк, — похоть в глазах Филиппа не оставляла сомнений, что он имеет в виду.

«Не проще ли было бы согласиться с Филиппом? Просто сказать: „Можешь делать с моей подругой всё, что захочешь“. Ведь, так было бы лучше! — шептал назойливый внутренний голос. — Почему ты должна страдать, вместо Вэл? Не твоя вина, что она сюда попала!».

«Нет, моя! — отвечала я сама себе. — Люди Филиппа пришли за мной! Если бы мне не взбрело в голову идти к Загиру, учиться стрелять из пистолета (который у меня, впоследствии, отобрали), ничего бы не произошло!».

А тем временем, Филипп подошёл ко мне:

— Может, всё-таки, передумаешь? Эта девчонка не стоит того, чтобы из-за неё мучиться.

Я только молча покачала головой.

— Ну, мне же лучше от твоего упрямства.

Вы никогда не замечали, что у мафиози есть дурная привычка — либо рвать на женщинах одежду, либо резать её? То ли они считают, что это — круто, то ли ещё что-то. Не знаю. Но, у Филиппа был именно такой пунктик. Разрезая мою одежду на лоскуты ножом, у него было такое радостное лицо, как у ребёнка, который получил новую игрушку! Хотя, это сравнение недалеко от истины. Для Филиппа я была именно игрушкой, которую, чтобы было ещё веселее, можно поломать.