5

Четыре месяца и несколько дней спустя наблюдатель, курсирующий над верхней открытой палубой станции номер один, подобно морской чайке, мог бы заметить на этой палубе несколько человек, чью одежду составляли лишь драные штаны. Люди работали у металлической ограды, которая была им по грудь. Ограда шла вдоль края платформы, прерываясь лишь в зоне свалки мусора и пищевых отходов. С той стороны в океан сбрасывали остатки еды, в изобилии привлекая акул, неусыпно патрулирующих воды вокруг станции.

Одним из людей, занятых работой, был сам Калли. Он скалывал краску на одном из толстых металлических столбов ограды.

Или, скорее, делал вид, что скалывает. Эта работа, как и все остальные немногочисленные трудовые наряды для верхней палубы, была предлогом провести несколько часов на свежем воздухе и солнце и заключалась не столько в выполнении задания, сколько в том, чтобы и для следующих смен оставить достаточно незаконченный участок.

В данном конкретном случае Калли занимался куском старой краски, напоминавшим очертаниями Ирландию. Смена за сменой Калли с любовью оттачивал ее береговую линию.

Вскоре мимо Калли прошел заключенный, тащивший несколько ящиков. Откуда-то выпал небольшой предмет и откатился в сторону Калли. Тот внутренне напрягся, внешне сохраняя безучастность. Не прерывая работы, он краем глаза рассматривал подкатившийся предмет. Это была старая перевязанная фишка для игры в шашки. Края у нее стерлись, и теперь она больше напоминала маленькое красное колесо. Калли заставил себя успокоиться. Впервые красное колесико появилось на верхней палубе - в вотчине охраны. Очевидно, произошло нечто из ряда вон выходящее.

Калли быстро сунул фишку в карман, потом небрежным взглядом окинул палубу. Неподалеку полировал шваброй и без того чистую палубу Вил Джемисон, перемещая с места на место несколько картонных обрывков и гвоздь. Калли лениво поднял руку и, скрючив палец, продел его в ячейку металлической сетки.

Немного спустя он снова оглянулся, как бы случайно. Вил, энергично подметая, приближался к нему. Калли небрежно опустил руку и стал ждать. Когда Вил оказался напротив Калли, что-то случилось с щеткой швабры. Вил присел рядом с Калли, чтобы выяснить причину.

- Что такое? - прошептал Вил.

Не поворачивая головы и не двигая губами, Калли ответил:

- Не знаю, но что-то случилось. Собирается народ. Позови Доука, пусть держится рядом. Скажи: как только подам сигнал, пусть начинает заготовленный спич, как я учил.

- Понял, - пробормотал Вил. - Что еще?

- Все. Не теряй времени. Мне нужно через пару минут двигаться к зоне свалки.

- Понял.

Вил продолжил "уборку" палубы. Теперь путь его лежал дальше вдоль палубы и вокруг секции охраны, в другую зону палубы, где работал Доук.

Калли занялся старой краской. Наконец-то появится шанс на побег! Опасаясь, что возбуждение выйдет из-под контроля, он волевым усилием заставил мысли направиться по иному руслу. Этому упражнению по развитию терпения Калли научился в былые славные дни, когда он только начинал заниматься похищением космических кораблей. Оказавшись на борту станции номер один, он вспомнил о них и начал готовить тело и дух к побегу. Упражнения требовали регулярности и настойчивости, как ежедневный бег трусцой, но теперь сторицей компенсировали потраченное время. Возбуждение было легко подавлено, Калли расслабился, перестал даже думать о побеге. Ему удалось занять мысли совсем иным предметом.

Опознавательные жетоны на его голой шее позвякивали, легко ударяясь о сетку изгороди в такт движению рук Калли. Он сосредоточился на этом звуке. Это был удачный выбор. На жетонах не было имени Калихэна О'Рурка Уэна. Это были жетоны совсем другого заключенного по имени Хулио Ортега. Два месяца назад Ортега покончил жизнь самоубийством и был скормлен акулам, унося на шее жетоны Калли.

Такую замену имени сделали все члены правления, в которое через неделю после появления на борту станции номер один вошел и Калли. В любом другом центре для интернированных обычные переклички немедленно обнаружили бы подмену. Но охранники на номере первом были счастливы, соблюдая золотое правило - "Живи и давай жить ближнему своему" - при условии, конечно, что заключенные создавали минимум проблем.

Три любви, - думал Калли, - три любви было в жизни Калихэна О'Рурка в хронологическом порядке. Это: Пограничье, архитектура и Алия. В семь лет отроду он был обычным земным мальчиком, который не слишком радовался переселению на пограничную планету Калестин. В одиннадцать Калли стал убитым горем подростком, который выжил лишь потому, что губернатор планеты Амос Брайт принял его в свою семью, став опекуном мальчика.

Он нашел заботу и семейное тепло как раз в тот момент, когда больше всего в этом нуждался. Поэтому пять лет спустя, когда он отправился в буш, чтобы стать траппером, травма успела исцелиться, - и он смог обрести первую свою любовь. Любовь к открытым просторам нетронутой земли, просторам, которые формировали характер людей Пограничья, столь отличавшийся от характера живущих в старых перенаселенных мирах.

Ковыряя старую краску, чувствуя жар тропического земного солнца, Калли вспоминал. Два года спустя он вернулся в город, накопив достаточно средств, чтобы отправиться учиться в земной колледж. И в мичиганском государственном университете он открыл свою вторую любовь - архитектуру. Чем больше он взрослел, тем явственнее чувствовал: он из тех людей, которые не способны просто принимать мир, в котором они живут. Ему нужно было этот мир изменять, попытаться приложить к нему руку - на благо или во вред, иначе он не мог.

Наверное, в более спокойную эпоху он нашел бы дело всей жизни в той возможности творчества, которую предлагала архитектура. Ему удалось втиснуть пять лет обучения в три, он работал без отдыха и каникул, но его финансовые ресурсы быстро истощились, и ему не оставалось ничего другого, как вернуться на Калестин, где и освоенной основной программы было довольно, чтобы получить работу архитектора. Накопив здесь достаточно средств, он мог вернуться на Землю и завершить обучение в аспирантуре. Но не прошло и года, как заполыхало пламя Восстания, и Калли, втянутый в него возродившейся первой своей любовью, оказался на острие событий.