Тем, кто склонен был бы видеть в описываемых здесь драках кур только внутривидовую борьбу и конкуренцию, достаточно учесть, что, как подчеркивает Ян Дембовский, «в драках соблюдаются определенные правила поведения». Правила поведения соблюдаются и в драках самцов. «Колюшки никогда не дерутся до конца», — пишет Лоренц в очерке по биологии рыб. В так называемых сражениях пчелиных маток схватка никогда не начинается, если пострадать могут обе матки. Все эти подробности очень существенны для правильного понимания сути явления. Все содержание книги Шовена говорит в пользу того, что внутри стаи или стада складываются и поддерживаются определенные связи, позволяющие говорить о внешне невидимой, но реальной внутренней структуре. Подобно семьям общественных насекомых — ос, пчел, муравьев, термитов, — представляющим расчлененную на особи и тем не менее физиологически целостную систему, стадо и стая не являются аморфной массой, а в значительной мере имеют свое, в разной степени выраженное, внутреннее строение, свои, действующие в соответствии с законами жизни биологических видов, отношения.

Как писали Маркс и Энгельс еще 100 лет назад, органическое развитие вполне можно объяснить «без всякого мальтузианства»[5]. В этой связи особенно интересна информация Шовена об опытах и исследованиях, в результате которых американские биологи К. Кун, Д. Кристиан и др. вынуждены оказались допустить возможность «немальтузианского естественного отбора».

В то время, когда Шовен писал главу «Мыши против Мальтуса», он еще не мог познакомиться с трудом В. К. Винн-Эдвартса «Связь распространения Животных с общественным поведением». Эта книга, вызвавшая множество откликов, вышла в свет почти одновременно с книгой Шовена. Винн-Эдвартс доказывает, что в процессе эволюционного развития биологических видов у них вырабатываются и совершенствуются приспособления, обеспечивающие жизнь максимального числа особей при среднем уровне потребления. Численность вида и популяции регулируется через связи, устанавливаемые на надорганизменном уровне. Обнаружение иерархии в стаях птиц, в стадах млекопитающих — у грызунов, жвачных, обезьян — вновь подтверждает ненаучность мальтузианских положений о движущих силах эволюции.

Говоря об иерархии у насекомых, Шовен приводит в качестве примера сверчков. Он мог бы упомянуть и о шмелях[6], у которых удалось установить физиологическую подоплеку этого явления. Вскрывая тела шмелиных самок, ученые нашли, что по числу и развитию яйцевых трубочек (индивид А превосходит всех своих сестер, индивид Б уступает в этом смысле только А, тогда как В уступает им обоим, но превосходит Г и всех прочих, и т. д.

В отношении других видов проблема остается почти совершенно неисследованной. А запутанные случаи нелинейной, прерывистой иерархии с дистанцией в три ступени, которую открыл в стадах полудикого крупного рогатого скота Шлёт (две тысячи часов провел он в седле, неотступно следуя за взятым под наблюдение стадом), не имеют пока даже подобия приемлемого объяснения.

И все же общий смысл, принципиальное значение самих фактов очевидны.

Точно так же очевидно значение и биологический смысл эффекта группы, открытого в свое время у насекомых, а теперь в той или иной форме обнаруживаемого, как показывает Шовен, и у позвоночных, в том числе и у высших форм.

В заключение еще несколько замечаний относительно книги в целом.

В одной из своих знаменитых «Лирических эпиграмм» С. Маршак пишет:

В этих шести строках поэт вскрывает самые древние и глубинные корни древа жизни. Существует, однако, и вторая, более молодая и более очевидная линия этого родства — родство вида Homo sapiens с животными, которого человеку также нет никаких оснований стыдиться.

Шовен лишь местами и вскользь затрагивает этот вопрос, и его многочисленные антропоморфические сравнения и образы не более, чем литературный прием, по правде говоря, не всегда удачный.

Справедливо рассматривая семью общественных насекомых как биологическую систему, как единство, почти как единый организм, Шовен вместе с тем неоднократно говорит об улье, муравейнике, термитнике как о явлениях социальных, обнаруживая таким образом непоследовательность и явно вступая в противоречие с самим собой.

При всем том сам Шовен подчеркивает, что только человека можно рассматривать как действительно общественный вид, животные же все в разной степени субсоциальны.

В этой связи следует отметить, что оба названия книги в оригинале — «Общества животных. От пчелы до гориллы» — довольно неточны. Первое — по причине, о которой пишет сам Шовен (все животные в разной степени субсоциальны), второе — потому, что насекомые не стоят в одном эволюционном ряду с позвоночными и, значит, не существует единой линии развития «от пчелы до гориллы».

Говоря о книге Шовена, мне хотелось бы отметить, что он, к сожалению, не упоминает о советских ученых-исследователях поведения и психологии животных. Я имею в виду работы Ф. И. Тюнина, Л. И. Перепеловой, А. Ф. Губина и А. Н. Мельниченко, посвященные пчелам; работы А. Н. Промптова, Б. И. Баяндурова, Г. А. Васильева, посвященные птицам; а также общие работы П. К. Анохина, И. С. Беритова, Д. А. Бирюкова, X. С. Коштоянца и Л. Г. Воронина.

Наконец, последнее. Книга. Шовена говорит о поучительной тенденции в современной биологии.

На протяжении вот уже почти столетия после Дарвина биологи углубленно изучали микро- и макроструктуру организмов, микро- и макропроцессы, развивая анатомию, морфологию, физиологию, гистологию, эмбриологию, цитологию… В наши дни исключительное развитие получили биохимические и биофизические работы, проводимые на молекулярном уровне. Шовен рассказывает об оснащенных новейшими биофизическими и биохимическими средствами исследованиях живого на надорганизменном уровне. Эти работы уточняют знания о структуре вида и популяции, о статике и динамике множества скрытых, обнаруживаемых лишь во взаимодействии механизмов, содержание и значение которых определенно недооценивались.

Несколько лет назад известный математик и один из основоположников теории информации Клод Шеннон на всеамериканской конференции по вопросам межпланетных путешествий выступил с докладом, в котором обсуждал теоретические возможности установления контактов с обитателями других миров и обмена информацией с ними. В докладе большое место было уделено доказательству того, что для выработки межпланетного кода, важное значение представляют принципы («грамматика») языка пчелиных танцев, способы общения муравьев и т. п.

Не все сразу оценили эту мысль по достоинству. В течение долгого времени она служила мишенью для острот юмористов и усердно высмеивалась в газетных фельетонах. Сейчас остроты и фельетоны забыты, а мысль Шеннона разделяют и поддерживают многие серьезные ученые.

В одном из недавних своих интервью Шовен развил высказываемое и в книге положение о том, что исследования по психологии животных готовят нас к тем непредвиденным встречам, которых можно ожидать в результате обширных космических программ, разрабатываемых в последнее время на нашей планете.

Так неожиданно перекрещиваются пути, так встречаются в развитии две столь далекие и столь разноплановые науки.

И. Халифман

Уже с первых страниц этой книги, посвященных общественным насекомым, читатель поймет, насколько удивительная структура их обществ далека от того, что существует у людей. В сущности, речь идет даже не об обществах, а, как я разъясню ниже, о подлинных организмах. А если так — только улей, только муравейник представляют реальную отдельность, одна же пчела или одиночка-муравей становятся как бы абстракцией. Положение это далеко не столь парадоксально, как может показаться. В защиту его можно привести веские аргументы, и один из них — полная зависимость особи от группы: изолированные от своих сородичей, пчелы и муравьи неизбежно погибают через несколько дней, иногда через несколько часов. Поистине это какой-то совсем иной мир, столь странный и необычный, будто он упал к нам на Землю с другой планеты.