До определенного момента.

Однако сейчас главное исследование Морти находились на стадии тестирования. И меньше всего в жизни он хотел бы проводить важнейший и сложнейший из тестов на собственном сыне.

— Джек, Джек… — с сожалением проговорил мужчина сухими губами, качая головой и проводя мозолистой ладонью по макушке своего сына. — Ты не оставляешь мне выбора.

Джек лежал перед ним, погруженный в ванную, полную воды и льда. Искалеченный. Мертвый.

— Морти! — услышал он голос сестрицы Бет, который донесся через закрытую дверь мастерской. — Отдай нам Джека, прошу тебя! Мы должны похоронить его!

— Нет! Уходи, Бетти. Я сказал, что сделаю все сам! Уходи!

Взявшись за ручку, ученый покатил тележку с ванной вглубь подвального помещения, где ему точно никто не будет мешать.

Сегодня выдался тревожный день. Несмотря на то, что после дождя пахло свежестью, а сквозь серые тучи пробивались солнечные лучи, Элли ощущала на сердце тянущую тревогу. Ее беспокоил внезапный отъезд, обещающий возможно долгое расставание с любимым, а также изоляция от внешнего мира. Виктор словно специально привез ее в этот роскошный дом, будто поместив в клетку. Здесь она была под его контролем, в полной власти. Как кукла, вещь. Или домашний питомец. При том что в этом дорогом доме не работали телефоны, хотя находилось два аппарата. И вся прислуга, все были его людьми, так что и письма Джеку или Трише было не отправить.

— Все уже внизу, мисс, — сказала чернокожая служанка, зайдя к ней в комнату.

— Спасибо, Берти. Уже иду.

Зачесав последний непослушный локон, Элли спустилась вниз, в столовую, где завтракала вся семья. Пока она шла, слышала какую-то оживленную беседу. Но стоило переступить порог комнаты, как все разом стихли и даже замерли. Девушка не придала бы этому особенного значения, если бы не лица присутствующих. На лице матери читался страх, отца — тревога, сестры — ужас. Только Виктор был беспристрастен, как и всегда.

— Что случилось? — спросила Элли.

— Ничего, дорогая, иди к нам, — ответила мать, заставляя себя улыбаться. — Твой завтрак остывает.

Отец прокашлялся, сложил газету, которую читал, и убрал к себе на колени, словно спрятав ее.

— Она должна знать! — неожиданно громко выкрикнула Мелисса. — Рано или поздно все равно узнает.

Элли так испугалась подобных слов, что ее пульс участился, а голова начала кружиться. Внезапно раздавшийся бой часов заставил вздрогнуть.

— Знать что?

— Замолчи сейчас же! — зашипела мать на младшую сестру.

— Знать что?! — уже громче повторила встревоженная девушка.

Но ей снова никто не ответил. Тогда Элли подбежала к отцу и вырвала у него из руки газету. Интуиция подсказывала, что ответ находился на страницах свежей прессы. Но при взгляде на первую полосу увидела то, от чего едва не разорвалось сердце. А перед глазами уже поплыли черные буквы: "…найден мертвым Джек Норман…"

Быть или не быть — вот в чем вопрос.

Достойно ли смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

У. Шекспир, "Гамлет"

Агония. Не смерти — жизни. Стремления к ней.

— Джек! Джек, ты слышишь меня?..

Чувствовать боль каждую секунду. Восстанавливать память по крупицам, по мере того как восстанавливался сам мозг. Заново учиться ходить, есть, пить, спать, говорить. Собирать себя воедино по кусочкам, как прибор по схеме. Хотеть истошно кричать без причины. Привыкать к своему отражению в зеркале, постепенно лишь понимая, насколько оно отличается от прежнего, насколько уродливо теперь.

Джек прошел через все это.

А еще он часто думал о ней. Поначалу как о незнакомке, которая почему-то тревожила мысли. Пока не вспомнил.

— Лиззи… — прошептали тогда его губы.

— Что? — спросил отец, на секунду отрываясь от дела.

— Ее зовут Лиззи.

— Забудь о ней, Джек. Не для тебя она больше.

Хотел бы он послушать. Но как, если она так часто ему снилась и появлялась в воспоминаниях?

От забавных казусов:

— Подлец! — выкрикнула Лиззи, запуская в него откусанное яблоко со второго этажа гостиной. — Я все знаю о тебе и этой малолетней мисс Джонсон!

Поймав яблоко, которое летело точно ему в голову, Джек поднес его ко рту и откусил.

— Я всего лишь пытался быть вежливым.

— Вежливым?! Целовать ее у всех на виду — это значит быть вежливым?!

Кусок яблока едва не встал поперек горла. Глупышка сама не знала, о чем говорит.

— Откуда ты это взяла?

— Триша вас видела. Она мне все уши прожужжала о вашем поцелуе на улице!

Джек усмехнулся над женским талантом приукрашать действительность и откусил еще кусок от яблока.

— Она ошиблась. Мисс Джонсон в глаз попала ресничка. Я просто пытался помочь.

— Языком?! — выкрикнула Элли, следом запуская в него вазу. — Лжец! Как ты мог? После всего, что у нас было?

— Ну все! — сорвался он, злясь на такой вздор и собираясь во всех чувственных красках доказать Лиззи, как она ошибается. — А ну иди сюда…

До пикантных сцен:

Вот его пальцы медленно ослабляют шнуровку корсета. Он не спешит, хотя у самого уже пересохло во рту от нетерпения. Просто Джек хочет насладиться вдоволь ее томлением. Еще такая неопытная, Лиззи следует за каждым его вдохом. Она доверяет ему, позволяя упиваться той сладостью, которую дает власть над женщиной. Не насильная, а добровольная. Когда под этим иллюзорным слоем видно, кому на самом деле принадлежит истинная власть. Когда начинают выполняться ее желания, включая те, которые она не произносила вслух.

Вот его губы находят вершину груди. Кожа нежна и сладка на вкус. Платье уже у ее ног, как и он сам. Целует впадинку пупка. Пытается удержать любимую, когда та опускается к нему. Торопыжка опять рушит все его планы.

Вот он смотрит в ее зеленые глаза, самые красивые, пока вбивается плотью в лоно. Джек уже знает, как ей нравится: быстро, глубоко, неистово. У него самая смелая, открытая и страстная малышка. Огонь в обличии нежности. Когда уже не просит, а добивается сама. Когда выгибается под ним или подталкивает, оставляя царапины на плечах и пояснице. С такой невозможно блюсти правила приличия. О такой невозможно не мечтать, не ревновать ее, когда она вдруг начинает принадлежать другому…

В конечном итоге Джек вспомнил все, кроме момента собственной смерти. Жизнь началась заново, но такая, которая была не нужна и даром. Он даже дал себе новое имя — Айрон*, но сомневался, что то когда-нибудь понадобится. В сознании поселилась мысль о самоубийстве. И лишь одно останавливало от этого шага. Вернее, одна.

Укутавшись в плащ, он выходил на улицу каждый вечер. Затем, чтобы увидеть свою Лизи. Просто посмотреть на нее, не решаясь теперь показаться на глаза и нарушить покой. Он мог часами простоять в переулке напротив ее окна. Неосознанно царапал камень стены пальцами, когда видел ее мельком. И злился, когда замечал залегшую грусть на ее лице или Виктора рядом с ней.

— Зачем ты вернул меня? — спросил Джек у отца.

— Тебе еще рано уходить, сын. Ты еще слишком молод для этого.

— Не ври мне! — выкрикнул он, железной рукой сметая с ближайшего стола предметы, а вытянув ее, ткнул в отца указательным пальцем. — Ты сделал это для себя. Из-за своих экспериментов. Иначе, если бы ты хоть на мгновение подумал, каким станет мое существование, то оставил бы все как есть!

— Я дал тебе вторую жизнь, Джек! Не будь настолько неблагодарен.

— Жизнь?! Какая это жизнь без нее?!