Паромобиль Виктора сложно было не заметить. Изящная машина с плавными изгибами кузова и именной гравировкой на передке стояла неподалеку от входа. Но когда Элли подошла, внутри сидел только водитель. Где же?..

— Где ты была? — настиг ее за спиной голос Виктора, заставляя подпрыгнуть.

— Я… я отходила в уборную. Еще до конца пьесы, чтобы не стоять потом в очереди.

Мужчина придирчиво оглядел ее лицо цепким взглядом. Но затем открыл дверь машины и галантно пригласил внутрь. Они заняли свои места на заднем сиденье, и водитель повез к дому. Ехали молча, за исключением короткого разговора.

— Где твоя шляпка? — спросил Виктор будничным тоном, глядя в окно на скупо освещенную улицу уже почти ночного Лондона, который нещадно окутывал серый смог.

Элли резко вскинула руку к своей голове. Шляпки и правда не было. Забыла. Видно выронила где-то.

— Кажется, я оставила ее в уборной, возле зеркала.

Потеря была досадной. Но больше всего беспокоило то, что ее так называемая "измена" могла читаться на лице. Опять же не потому, что стыдилась, а потому, что переживала за близких и за них с Джеком. Виктор был вежливым и заботливым человеком, но при этом и достаточно влиятельным, чтобы испортить жизнь неугодным. Так что когда жених потянулся к ее руке и сжал ладонь в своей, Элли дрогнула.

— Не переживай, я куплю тебе новую, — сказал вдруг он и улыбнулся.

И тогда она заставила себя ответить ему той же улыбкой.

Она была с ним. Виктору даже не нужны были какие-то доказательства, чтобы знать это. Их встречи не прекращались, а наглость и оплошность уже выходили за рамки. Долго ли еще закрывать глаза? Видимо, нет, потому что ему это надоело.

Он помнил тот день, когда впервые увидел этот редкий цветок по имени Элизабет. То было год с лишним назад. Светский вечер, богатый дом, полный джентльменов и леди, гомон голосов и смеха. И Элизабет Смит — яркая, юная, полная жизни. Поначалу она просто привлекла его внимание, потому что была похожа на одну девушку, довольно сильно. Потом был первый танец: тепло ее взволнованного дыхания, чистота смущенного взора, взмахи пышных ресниц, хрупкость тонкого стана — точно кукла в его руках. Знакомая кукла. Тогда он еще не знал, насколько порочна эта невинность, но возжелал так, что подобный нюанс даже сейчас не имел значения. Виктор привык добиваться своего. Он обладал стальным терпением, хитростью, властью. Жестокостью, когда на то вынуждали. И лишь иногда милосердием, очень редко, — так он считал сам.

Интересуясь Элизабет, вскоре Виктор узнал о некоем мужчине в ее жизни по имени Джек Норман. Это был ее друг детства и единственный претендент на место будущего мужа. Это был соперник. Еще молодой, но достаточно серьезный, чтобы принять меры. Здесь Виктор не стал мелочиться. Благодаря отцу Элизабет не составило труда ухудшить положение семьи Смит, а потом так же благополучно оказать нужную помощь в троекратном размере. Юная мисс Смит стала его наградой. Все оказалось просто и выглядело идеально. Соперник же должен был отсеяться сам. По расчетам Виктора, ссоры и ревность должны были сделать свое дело. Но время шло, а этого не происходило. Он где-то просчитался. И теперь его "рога" с каждым днем только увеличивались в размерах. Что было неприемлемо.

— А это передать лично в руки, — приказал Виктор своей помощнице.

В это ранее и серое Лондонское утро опять шел дождь. Уже в третий раз на бумагу упала тяжелая капля. Стоя под крыльцом пекарни "Норманские бублики", Джек делал на листке пометки. Мимо него рабочий в очередной раз торопливо пронес мешок с мукой. Уже третий. Слегка мерзли руки, поэтому Норман поднес пальцы ко рту и дыхнул. А взгляд опять уткнулся в фигуру, застывшую на противоположной стороне улицы. Это определенно была женщина — слишком тонкий нос и черты скул. Она неподвижно стояла, укутанная в длинный серый плащ, с накинутым на голову капюшоном, приподнятым воротником вплоть до самого носа, и в гогглах с темными толстыми линзами. Почти сливаясь с обстановкой в утреннем тумане, стояла и смотрела в его сторону. Может, ей что-нибудь нужно? Впрочем, женщина казалась больше враждебной, нежели нуждающейся в помощи.

Наконец рабочие прыгнули в повозку и поехали прочь. Но Джек не спешил уходить с улицы. Видимо, не зря. Женщина сошла с места, пересекла дорогу и направилась непосредственно к нему. Остановилась напротив и сказала:

— Мистер Норман, вам от мистера Эшли.

Услышав ненавистную фамилию, Джек на мгновение опешил. И не успел опомниться, как странная женщина сунула ему в руку письмо и поспешила уйти, оставляя за собой шлейф духов, перемешанных с едва уловимым запахом машинного масла. Проводив незнакомку взглядом, Норман посмотрел на письмо: лист желтой бумаги был герметично упакован в прозрачный пакет. В такой упаковке вряд ли находилось благое послание. Разорвав пакет, Джек достал листок и развернул его.

Сегодня в полночь на южной заброшенной пристани. Без опозданий. Будьте один. Нам давно пора поговорить, мистер Норман. Думаю, о причине разговора догадаетесь сами.

В.Э.

Он едва успел прочитать послание, как листок бумаги начал быстро тлеть, пока не рассыпался в руках вовсе.

Нутро Джека враз похолодело. "Он все знает. Этот проклятый индюк все знает! Лиззи в опасности?! Нет, вряд ли, Эшли вряд ли причинит ей вред", — пронеслось в голове Джека. Залетев в пекарню, он побежал в жилую часть здания будить младшего брата.

— Тим, вставай!

— Чего? — спросил полусонный мальчишка семнадцати лет.

— Нужно срочно позвонить Элли.

Вот-вот откроется телеграф, что располагался неподалеку от их дома. У них же телефона не было. Эту роскошь могли себе позволить только обеспеченные люди, даже не такие, как Джек. Кто такой он, и кто — Виктор Эшли? Он — владелец обычной пекарни, а этот — "паровой король". Впрочем, Джек не чувствовать себя столь ущемленным. Элли любила его, это очевидно. И он был способен предложить ей безбедное, счастливое будущее. Просто обстоятельства требовали повременить.

На голоса со скрипом механизмов в комнату забежал Кекс — лохматая дворняжка. Все лапы Кекса состояли из механизированных протезов, повторяющие форму отсутствующих конечностей. Тим иногда забывал их смазывать.

— Зачем так рано?

— Надо. Вставай.

Дело в том, что Джек не мог позвонить Элли сам. Трубку всегда снимала гувернантка. Узнай она его, это вызовет скандал, который может навредить любимой. С того момента как Эшли стал покровителем семьи Смит и женихом Элли, Джек превратился для них в неугодную персону. А Тим прекрасно умел копировать голоса, в том числе девичьи.

Пока Джек ждал брата, мимо комнаты медленно прошел взъерошенный, грязный и сонный Норман-старший, шаркая дырявыми тапочками по половицам. Джек вышел в коридор и посмотрел в спину сутулого мужчины с гогглами на макушке. Отец опять провел ночь в мастерской, в подвале дома — обычное дело. И, как обычно, от него разило машинным маслом, потом и, что еще хуже, падалью. И это в пекарне, где воздух был пропитан запахами свежей выпечки и сладких специй. Тетя Бет, которая вела все фамильное хозяйство, когда-нибудь его точно выгонит.

— Отец, — окликнул он. — Не забудь снять гогглы, а еще лучше помойся, прежде чем ложиться в кровать, иначе Бет опять расстроится.

— А! — махнул тот рукой. — Понимала бы что, женщина.

За отцом захлопнулась дверь. Но тут же снова открылась.

— Джек!

— Да.

— У меня почти получилось, сынок, уже почти.

— Я знаю.

— Нет, ты не понял. Я покажу тебе. Завтра.

— Хорошо. Иди пока, отдохни.

Отец уже давно находился в состоянии "почти", продвигаясь к цели запутанными тропами. Некогда один из лучших биологических механиков во всей округе, после смерти жены стал изгоем и затворником. Для него словно перестал существовать окружающий мир, были только идеи и пути их достижений.