— Есть большое сходство. Но вас ведь зовут Гермиона…

— Да, а на портрете Астория, жена мистера Малфоя. Она умерла.

Арчи было не менее любопытно узнавать что-то новое, чем самой Гермионе.

— И всё же сын мистера Малфоя и ваш сын?

Она кивнула, но оставила вопрос без прямого ответа, не собираясь развивать эту тему.

— Много легенд связано с этим поместьем, но о вас я не слышал никогда, — задумчиво произнёс дворецкий.

Волшебница улыбнулась.

— Если Малфою захотелось сохранить такое в тайне, то это только его проблемы.

Они оба замолчали, не зная нужно ли продолжать разговор. Минуты тянулись, а молчание становилось всё более неловким. Наконец, тишину развеяла Бри. Она появилась перед ними и поставила на столик между креслами большой поднос с кувшином тыквенного сока, стаканами и тарелкой внушительных бутербродов.

— Спасибо, Бри, — сказала волшебница, наливая себе сока.

Та поклонилась и повернулась к дворецкому, казалось, слишком поспешно.

— Сэр, там в конюшнях, сэр… — её губы затряслись и глаза наполнились слезами.

— В каких конюшнях, Бри? — не поняла Гермиона.

Эльфийка снова прижала уши и повторно обратилась к Арчи.

— Сэр, Арчибальд, сэр… Эмили умирает.

Дворецкий вскочил.

— Извините, мисс Грейнджер, я вынужден покинуть вас, это очень срочно.

— Ну уж нет! — она тоже поднялась — я с вами!

Гермиона по дороге зашла в гардеробную, накинула тёплое пальто, которое поместье ей любезно предоставило, и последовала за Арчибальдом в ту часть Малфой-Мэнора, в которой ей быть ещё не доводилось.

***

Вдвоём они спустились на первый этаж и вышли через чёрный ход, который проходил сквозь кухню на один из внутренних дворов. Там, проскользнув под аркой, Гермиона и дворецкий оказались у одноэтажного длинного строения, впрочем не лишённого изящества готической архитектуры. Волшебница следовала шаг в шаг за мужчиной, удивлённо осматривая загоны и их обитателей, но при этом не отставая. За несколько метров до загона, в котором пахло хвоей и слышался шелест листвы, пол стал серебряным. Волшебная пыль оставалась на обуви и подоле платья Гермионы. Женщина замерла перед открытыми воротами. Её глазам предстала невероятно печальная и невообразимо прекрасная картина одновременно.

На траве, усыпанной блёстками слоем в несколько сантиметров, лежал единорог. Дыхание белоснежного животного сбивалось, а глаза, с заключёнными в них мириадами звёзд, смотрели в одну точку. Эмили плакала. Слёзы струйкой стекали по белой шерсти из глаз и падали на пол большими каплями, мгновенно впитываясь и исчезая. Арчи растерянно стоял рядом с животным, не зная с чего начать.

— Можно мне? — Гермиона подошла ближе и присела, положив ладонь на шею Эмили. Каким-то образом волшебница знала, что нужно делать.

Животное вздрогнуло и глаза перестали плакать. Дворецкий отошёл на пару шагов, с трепетом наблюдая событие, каких бывает мало даже в жизни волшебника. Тот свет, что лучился в глазах Гермионы, будто отдал часть себя через руку женщины, проходя в шерсть животного и загораясь уже в глазах Эмили. Единорог снова вздрогнул и по белоснежной шерсти пробежала небольшая волна, вновь делая её серебристой. Их глаза встретились — Гермионы и Эмили. Арчи никогда не видел ничего прекраснее этого события. Женщина и единорог, окружённые серебряной пылью, смотрели друг на друга — сейчас, как никогда, волшебница была похожа на вейлу в её прекрасном обличье.

— Она будет жить, — улыбнулась она — вы знаете, единороги очень чувствительны к любой магии. Магия, которая связывает меня с поместьем, течёт в её жилах вместе с кровью. Сообщите домовикам, Арчи, что я буду приходить к ней.

Дворецкий даже не успел прийти в себя, когда эта женщина уже всё ему объяснила.

— Хорошо, — он задумался, поворачиваясь к выходу, куда уже отправилась его спутница — но вы же не хотите сказать, мисс, что поместье накладывает отпечаток на всех, кто так или иначе связан с ним?

— Именно так, — заключила она — А теперь идёмте…

***

Арчибальд последовал за ней в дом. Его мысли никак не желали уходить с намеченного маршрута. Образ её рядом с единорогом крепко застыл в возбуждённом воображении. Гермиона понравилась ему с первого взгляда. Эта женщина возбуждала чувства, которые он за всю жизнь не испытывал никогда. И то, что волшебница годилась ему в дочери, и то, что, возможно, хозяин поместья испытывал к ней много больше, чем дружеские чувства, дворецкому вовсе не казалось проблемой. Замечтавшись, Арчибальд почти столкнулся с Гермионой в первом же коридоре у входа, она задержалась у большой картины. Холст портрета был сильно потрёпан, надпись почти стёрлась, а женщина, изображённая на нём, стояла очень гордо, прикрывая лицо кружевным веером. Её чёрное платье с корсетом сильно стягивало талию, тёмные волосы, уложенные в плетённую бисером корзинку, выбивались кудрявыми прядями и падали на плечи. Гермионе женщина показалась смутно знакомой.

— Арчи, вы знаете кто это?

— Нет, мисс, я ещё не изучал родословную Малфоев, — он с интересом взглянул на портрет, но тут же перевёл глаза на волшебницу.

Та, не обращая внимания на слугу, опустила глаза в правый угол картины и прочитала надпись, с трудом разбирая буквы.

— Реббека Малфой… — она повернулась к дворецкому — хм, интересно, сколько лет этому портрету?

Арчибальд уже не слушал её размышления, глядя прямо в большие карие глаза.

— Я хотел вам сказать, с тех пор как увидел вас, лежащую на подушках… такую нежную и прекрасную…

— Что? О чём вы?

— А сейчас с единорогом… вы так… мне не хватит слов, чтобы выразить вам достойный комплимент.

Гермиона не понимала, но где-то глубоко в её глазах уже начал зарождаться страх.

— Вы мне очень нравитесь, мисс, — он осмелился и протянул руку, касаясь её волос и пропуская длинные локоны сквозь пальцы.

— Простите я… не понимаю, — она перекинула копну волос назад, отступая.

Арчибальд сделал шаг к ней, и это стало его ошибкой. Волшебница испугалась, собираясь резко ответить зарвавшемуся слуге, но какое-то движение слева отвлекло её. Черноволосая обитательница портрета резко опустила веер, её глаза, неподдельно сияющие злобой, казались глазами другого человека на этом лице с тонкими чертами и мягкими линиями. А с другой стороны, на противоположной стене, которая была абсолютно пуста, поверхность задвигалась, превращаясь в корни дерева. Подобно дьявольским силкам, они сцапали дворецкого и начали обвиваться вокруг него, приближаясь к шее, стараясь задушить.

— Нет! Нет же! Постой! Он ничего не сделал. Ничего не сделал! — испуг Гермионы как рукой сняло, когда догадки о том, что она натворила, одна за другой стали сыпаться в её и без того спутанные мысли. Она достала палочку, пытаясь заклинаниями освободить мужчину, но только напрасно тратила силы.

По коридору прошло волнение, сильный порыв ветра погасил лампы. Корни прекратили движение, продолжая крепко держать Арчибальда. Новый порыв толкнул волшебницу на колени, сдувая волосы на лицо так, что на некоторое время она потеряла ориентиры. Лучи света из единственного окна в конце коридора, падали на ковёр, высвечивая в воздухе пылинки, скопившиеся тут. Когда Гермиона, наконец снова смогла видеть, пылинки стали соединяться в более крупные частички, завиваясь воронкой над полом, и вскоре превратились в тёмную фигуру в плаще. Женщина сразу узнала её. Это была тень, приходившая к ней в видения. Тень навевала ужас и внушала доверие одновременно. Она была бесплотной и всё-таки имела плоть, выглядела живым человеком, но при этом абсолютно точно таковым не являлась

— Встань, дочь моя, — сказала тень, тем самым голосом, который, будто эхо в горах, двоился, отражаясь от стен.

Рука в чёрной перчатке высунулась из-под плаща и указательным пальцем коснулась подбородка Гермионы. Та задрожала, чувствуя, что тень пытается поймать её взгляд из-под своего капюшона. По спине пробежал холодок.

— Я Ребекка Малфой. Урождённая Бредшоу. Ты выбрана этим домом. Ты выбрана мной. Ты принадлежишь нам… Ты принадлежишь поместью… Только истинный наследник может занять место рядом с тобой. А теперь…