– Зато все знают тебя, – Люпин, дождавшись, когда они войдут, запер дверь на амбарный замок и подтолкнул Гарри в спину, направляя. Лестница, ведущая наверх, скрипела, и на этот звук неминуемо должны были обратить внимание все обитатели превращенной в общежитие для маглорожденных гостиницы. Но, привычные к шуму, они предпочли сомнительный уют своих комнат-клетушек.

На третьем этаже Люпин указал на одну из дверей с потускневшим медным номером «двадцать два».

– Ваша комната. Если что-нибудь понадобится – я внизу, в гостиной. Туалет в конце коридора. Удобств минимум, разумеется, но какие есть, – Люпин, похоже, чувствовал себя ответственным за убогость обстановки.

Комната была столь тесной, что требовалось определенное искуство, чтобы, вставая с любой из двух имеющихся кроватей, не задеть локтем платяной шкаф. Разболтанные ножки стола, судя по свежим царапинам, подкручивали магловской отверткой, на полке рядом со старинным умывальником лежал кусок домашнего мыла. Снейп повесил мантию-невидимку на гвоздь и сел на кровать слева от входа. Извлек из кармана книгу, зажег стоящую на подоконнике свечу и углубился в чтение. Гарри опустился на соседнюю кровать, недоумевая, зачем понадобилось аппарировать сюда так рано, если возможности расспросить людей у него не будет до утра. Некоторое время он наблюдал как дрожит, преломляясь, рыжеватый свет, отражаясь в полированных ручках шкафа, а потом сбросил ботинки и улегся на кровать, чувствуя некоторую скованность от присутствия Снейпа.

Четверть часа спустя лежать без дела наскучило, и Гарри принялся насвистывать мелодию песни, любимой Дадли. Незатейливый мотив вспомнился легко и вскоре, увлекшись, Гарри стал напевать под нос слова.

– Ваши жалкие потуги развлечь себя мешают мне читать.

Гарри оборвал песню, стушевавшись под суровым взглядом Снейпа.

– Вы ведь не думали о завтрашнем дне? Даже не пытались подумать – что гораздо хуже. Вместо этого предпочли продемонстрировать полное отсутствие музыкального слуха, дурновкусие и невоспитанность.

– Вы ведь не сказали мне взять книгу.

– Я предоставил время поразмыслить над тем, как вы будете убеждать людей довериться вам. Не забывайте – кто-то из них можеть знать теперешнее местонахождение Драко.

– Это не из-за меня он сбежал. Он вас считает чудовищем, и не без оснований.

Снейп прикрыл на мгновение глаза.

– Нельзя давать ликантропное зелье при первом превращении, иначе эффект будет прямо противоположным – звериная сущность возобладает над человеческой. И уже навсегда. Я обьяснил ему – и он согласился с разумностью этих доводов.

– А затем вы заперли его в клетке. Это очень плохой способ налаживания отношений, поверьте.

– Да неужели? – голос Снейпа сочился ядом. – И как бы поступил на моем месте героический гриффиндорец вроде вас?

– Остался бы с Малфоем в одной комнате. Римус говорил, что его мать так поступала. Или… я попросил бы кого-нибудь другого. Но вы не умеете просить – только приказывать.

– Сознаете ли вы, что наговорили на месяц отработок, Поттер? – Снейп сел прямее – так, словно, вместо позвоночника ему воткнули черенок от метлы.

На угрозы Гарри перестал обращать внимание еще в начальной школе – Дадли, ставший свидетелем очередного выплеска стихийной магии, кричал, что расскажет все друзьям, и никогда этого не делал из опасения прослыть ненормальным. Дядя Вернон так часто обещал отдать племянника в приют, что и на это беспомощно-негодующее проявление ненависти пришлось махнуть рукой. Что уж говорить о Снейпе – к моменту встречи с ним Гарри досыта наелся пустых обещаний. А за последние месяцы стал видеть в нем человека – недоброго, желчного, вспыльчивого, но не желающего зла ни самому Гарри, ни другим ученикам. И щадить его чувства, снова позволяя замкнуться в себе, переполнить и без того заваленную тележку с проблемами и виной, Гарри точно не собирался. Отработки же откладывались на неопределенный срок – привычное средство убеждения Снейпа не действовало из-за того, что возвращаться в Хогвартс в ближайшие полгода Гарри не собирался.

– Все равно правда не изменится – Малфой не сбежал, если бы вы были с ним. И мне не пришлось бы исправлять ваши ошибки.

Книга полетела на пол, Снейп схватил Гарри за грудки, тряхнул как котенка. Чувство, что попал в шекспировскую трагедию, усилилось. Гарри вовсе не горел желанием разделить судьбу несчастной венецианки.

– Никогда не говори мне об ошибках, – прошипел Снейп. – Ты не понимаешь, каково это – когда ничего не исправить, как бы не пытался, когда бежишь вперед, зная, что тебя силком потащат назад, потому что не убежать ни от прошлого, ни от себя, когда ты – и только ты, виновен в том, что кто-то бьется в агонии. Умрет еще много людей, прежде чем подохнешь ты сам.

Гарри положил ладонь на его левое предплечье, сжал – не до боли, крепко – не отстраняя, а заставляя держать дистанцию. Накрыла болезненная горечь понимания. Разговор этот казался зеркальным отражением другого – Снейп снова злился на себя – а переставал ли он когда-нибудь это делать? – и расшатанные нервы его немного привести в порядок можно было лишь одним способом.

– Из-за меня попала в плен Гермиона, исчез за аркой Сириус и едва не погиб Рон. Я пытал Беллатрису Лестрейндж и мне – можете не верить, понравилось. Родители Невилла остались бы в здравом рассудке, если бы я умер. Я знал, что однажды вы можете не вернуться, и ни разу не предложил вам начать пить зелье, блокирующее действие метки, – Гарри отпустил предплечье, думая, что слова Гермионы о действенности невербальных аргументов, кажется, имеют под собой реальную основу. Учитывая, что он наболтал, представлялось вполне вероятным, что Снейп заставит его пожалеть об этом.

На мгновение показалось – Снейп признает, что они похожи больше, чем обоим хотелось бы. Невиданная наглость, кажется, вогнала его в ступор. Гарри застыл, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть это ощущение безоговорочной победы. Снейп осклабился.

– Два месяца отработок, Поттер. И да – если будете говорить также вдохновленно, вам обязательно выложат все тайны – от содержимого бабушкиных сундуков до спрятанной от жены бутылки Огденского.

И задул свечу.

***

Гарри проснулся выспавшимся, но ничуть не отдохнувшим. Затеплил свечу, и вздрогнул, когда свет выхватил из темноты лицо Снейпа. Веки у него припухли от недостатка сна, а страдальческая морщина меж бровей стала глубже. Снейп заслонился раскрытой ладонью от режущего глаза огня.

– Вы что, совсем не ложились? – Снейп выглядел старше и уязвимее обычного. Гарри сверился с часами – в это время в башне Гриффиндора отправлялись по спальням даже заядлые весельчаки.

Снейп вяло махнул рукой.

– Это не ваше дело, – казалось, он игнорировал желание натянуть одеяло до подбородка, закрыть глаза и не открывать до самой победы над Волдемортом. – С каких пор вас волнует мое здоровье?

– С тех самых, когда от этого стала зависеть ваша способность концентрироваться на происходящем, – правому боку отчего-то было жарче, чем левому, и Гарри пожалел, что заснул, не снимая мантии.

Снейп принял мученический вид.

– Советую изливать свою жалость на более подходящие обьекты – берите пример хоть с Грейнджер, чье имя среди облагодетельствованных эльфов стало нарицательным.

– Гермиона считала, что поступает правильно.

– И наворотила таких дел, что так называемым угнетателям и не снилось. Идея свободолюбия не котируется в среде домовиков, рабское сознание у них формировалась веками и усилиями одной – даже очень честолюбивой и высоконравственной ведьмы, нельзя заставить их перестать повиноваться хозяевам. Это сражение с ветряными мельницами – заведомо проигрышное.

– Есть ведь и эльфы вроде Добби, – спорить было интересно. Снейп не орал, брызгая слюной, не насмехался, а спокойно и аргументированно доказывал свою точку зрения. Жаль, что для этого он должен был валиться с ног от усталости.

– Уникальные уродцы. Изгои в своем закрытом обществе, где чтят традиции.