— Ты с ног до головы в цементе, — смеялась Гермиона.

— Я хочу закончить побыстрее. В противном случае раствор застынет, а мы опоздаем в кино.

— Куда? — Джинни была немало удивлена, хотя прекрасно знала что такое маггловский кинотеатр.

— Сейчас идет фильм — экранизация его любимой книги. К тому же Драко здорово подсел на попкорн. И поцелуи в темноте.

И поцелуи в темноте…

А она снова думала, что у него слишком длинный нос и пухлые губы. Всё вместе выглядело совершенно пренебрежительно по отношению к каноническому понятию мужской красоты, но заставляло слегка жульничать, выбирая самый неинтересный фильм из всех возможных вариантов.

— Это полнейший провал, — сетовал Драко, пряча лицо в ладони, и не замечая, как пальцы Гермионы неизменно оказывались в его стакане с попкорном, а голова укладывалась на плечо, облачённое в простую маггловскую футболку.

— Зато ты можешь немного отвлечься от экрана и поцеловать меня…

Нарцисса Малфой, казалось, прилежно измеряла периметр гостиной собственными шагами. Во всяком случае, Люциусу Малфою думалось, что когда она остановится, то точно скажет, сколько раз ударили её каблуки о каменный пол. Но остановившись, миссис Малфой лишь пожала плечами, вслух сказав лишь:

— Нет, я решительно не понимаю, почему Гермиона отказалась от белого платья?

— Возможно, не стоило так настойчиво предлагать ей своё собственное?

— Но это традиция… кружево Шантильи.

— Знаешь, дорогая, — улыбнулся Люциус, поднимаясь из кресла и делая шаг навстречу жене, — если бы я так сильно не любил тебя, это ужасное платье, в котором ты выходила за меня замуж, могло бы послужить веским аргументом для отказа от женитьбы. Либо я не фанат кружева ручной работы, либо платье совершенно ни при чём. Мужчина понимал, что шутка прозвучала несколько двусмысленно, но жена поняла, и с легкой улыбкой впорхнула в приготовленные объятья. Найдя в проборе прически жены вполне уютное губам место, Люциус поймал себя на мысли, что Нарцисса всегда понимала его шутки. Даже когда они были не смешными. Совсем.

…

Гермиона без-получаса-Малфой знала: ничего идеального не бывает, хотя, глядя на Драко, всё чаще думала, что сама, как и он, стремится к совершенству. Кроме того, следовало признать: голубовато-серый костюм был очень к лицу Малфою. Да и лицо это, по-прежнему бледное, маловыразительное, расцветилось теперь необычными красками — лучи счастья обозначили тонкие черты совершенно по-другому. Лёгкая, едва заметная полуулыбка, теплый прищур глаз, обрамлённых вздрагивающими ресницами — в них будто солнце запуталось.

— Что ты говоришь? — улыбалась она.

— Я говорю, что ты мое солнце.

Уперевшись ладонями в подоконник, Гермиона смотрела на улицу, отмечая про себя, что ничего идеального не бывает. Вот и в день её свадьбы, а по совместительству в день открытия реабилитационного центра, с самого утра зарядил дождь. Девушка наблюдала, как прибывают гости, и сожалела, что не может видеть, кого скрывал очередной зонтик. Но Молли Уизли она узнала сразу.

— Жаль, что погода сегодня такая. И небо хмурое, — Гермиона отвернулась от окна и подошла к Драко.

— Говорят, что дождь на свадьбу обещает счастливую жизнь.

— Знаешь, — вдруг произнесла Гермиона тихо, — сегодня ночью я видела странный сон.

Она сделала паузу, но в ней не было необходимости — серые глаза смотрели очень внимательно.

— Мне приснилось то самое место. Лес. Озеро. Туман. И будто шла я одна по берегу. Искала кого-то. Звала. И тогда я увидела…

— Что?

— Его. Хранителя. Он сидел на берегу с удочкой, и когда я подошла, тут же приложил палец к губам, делая мне знак не шуметь. Он пригласил присесть рядом, и я опустилась прямо на песок. Мы сидели и молчали очень долго. Так долго, что я почувствовала себя неловко. Но тогда он заговорил. О тебе, Драко.

— И что же он сказал? — горячей печатью губы юноши приложились к виску Гермионы.

— Он сказал, что дело не в цветке, а в нас. Ты ослеп, потому что был настолько зол, потерян и несчастен, что всё равно не мог воспринимать мир таким, каким он является на самом деле. И тогда… ты лишился зрения. А цветок… он был чем-то вроде нити между тобой и мной. Вот только, чтобы найти по ней друг друга, мне следовало преодолеть свои страхи. У меня получилось… но следующий шаг был за тобой. Услышав, что мне нужна помощь, ты не раздумывая бросился в воду. Это — поступок. Для мужчины единственно верный. А потому все вернулось на круги своя, и ты снова смог увидеть своими глазами целый мир, — сказав это, Гермиона замолчала.

— А потом? Что он сказал ещё?

— А потом клюнула рыба, и он вытащил здоровенного сазана, потеряв ко мне всякий интерес.

— Наверное, нам пора спускаться, — улыбнулся Драко. — В противном случае гости тоже потеряют к нам интерес.

— Думаю, об этом волноваться не стоит, но всё же пойдем, — кивнула Гермиона, сверившись с наручными часами.

Дом встретил гостей немного неровно крашенными боками и светлым взглядом намытых окон. Украшенные цветами двери были гостеприимно распахнуты, но всё же каждый из пришедших останавливался у порога, чтобы с удивлением прочесть вывеску. Золотыми буквами, простым рубленым шрифтом она гласила: «Дом алых птиц». А при ближайшем рассмотрении оказывалось, что стены выкрашены очень даже ровно. Неопрятный со стороны вид им придавали многочисленные имена, прилежно выведенные аккуратным девичьим и островерхим мужским почерками. На глаза Молли Уизли моментально навернулись слёзы, когда она увидела имя своего сына Фреда среди остальных. Белой лентой оно обвивало лапку нарисованного голубя, уносящегося куда-то верх.

И гости не торопились входить в дом. Со скорбью во взгляде, так не подобающей случаю, они задерживались у небесно-голубой стены, разыскивая знакомые имена.

Кто-то плакал открыто, кто-то смахивал скупую слезу, а мужчины ворчали, что надоедливый лондонский дождь не сподобился сделать паузу в своей вечной повести даже в такой торжественный день. Мужчинам не подобает плакать, и их спутницы доверительно сообщали, что дождь в такой день только к добру.

Дом уже наполнился гостями, когда Драко и Гермиона спустились на первый этаж. Девушка замерла, не решаясь ступить дальше, но Драко не торопил, понимая, как важно ей теперь принять решение самой. Гермиона смотрела прямо перед собой, удивляясь, что недавние недруги теперь стоят бок о бок в лучших своих нарядах, в руках их испускают чудесный аромат свежие букеты.

Взгляд девушки скользнул по знакомым лицам и с удивлением обнаружил среди них улыбающуюся Полумну Лавгуд. Рука девушки уютно лежала в ладони Невилла Долгопупса. Они явно пришли на церемонию вместе, и это обстоятельство заставило Гермиону улыбнуться.

Улыбка ещё не сошла с её лица, когда она встретилась взглядом Пэнси Паркинсон. Растерявшись, Гермиона не смогла вовремя отвести взгляда, но в следующий миг Пэнси так обезоруживающе улыбнулась и махнула рукой, что Гермиона не удержалась и помахала ей в ответ. Даже беглого взгляда хватило Гермионе, чтобы увидеть, как сильно изменилась школьная неприятельница. Пэнси сменила гардероб. Короткая прическа, резкой кривой повторившая линию скулы, лишила лицо мопсовидности, а добрая улыбка добавила ему шарма. Конечно, причина счастья во взгляде обрисовывалась вполне конкретно: рядом с Пэнси стоял высокий мужчина в строгом костюме и держал на руках совсем маленького мальчишку в точно таком же наряде почти кукольного размера. Сама же Пэнси была облачена в пёстрое, безумной расцветки платье всех цветов радуги, в котором не наблюдалось разве что изумрудного и чёрного. Наверное, она устала от этих цветов ещё в Хогвартсе. Зато наряд этот придавал ей сходство с женщинами полотен Густава Климта, нежно любимого Гермионой за эту самую яркость.

Когда Гермиона сделала первый шаг навстречу гостям, она привычно теребила пальцы Драко, переплетенные с её собственными. Это успокаивало и дарило надежду на благополучный исход мероприятия. С облегчением она увидела одобрение в глазах Молли Уизли. Не встретила девушка напряжённости и во взгляде Гарри, когда он первым протянул руку Драко Малфою.