направление, задевая то живот, то руки. Пальцы болели от необходимости толкнуть, но у

меня было мало боли.

- Что со мной происходит? – спросила я. Больше вопросов было в голове, но желания

спрашивать угасало. Я знала, что нужно задать их, хоть слова с трудом давались мне.

Боль покалывала на коже. Диск пытался втолкнуть ее в меня. Я боролась,

отталкивала ее, но не могла ощутить пинвиум под руками. Я ощущала письмена, что

скрывались там.

Герцог уже не ухмылялся.

- Почему она не подчинятся?

- Я же говорил, нужно ждать. Она старше и сильнее остальных, - Виннот поднял

блокнот. – Можешь описать, что ты чувствуешь? – спросил он у меня.

- Сильную злость, - я плюнула и попала по его щеке. Он вытер слюну, словно такое

случалось каждый день. Я разозлилась сильнее, туман рассеивался в голове. Боль стала

горячей, пробиралась в меня, но я боролась. Каждый укол хотел подчинить меня Винноту.

Боль делала нас податливыми.

- Удивительно, - сказал Эркен. – Сколько там боли?

- Мы не знаем, - сказал Виннот, следя за мной. – В записях, которые мы нашли с

ним, отмечено, что оно поглощает боль с тех пор, как был добавлен пинвиум, как вы

видите по вкраплениям. Я исследовал его и искал способ опустошить или высвободить

хоть часть боли, сделав оружием, но не получалось. Нужен был кто-то, управляющим

прибором. И потом я услышал о способности Преобразователя вспыхивать пинвиумом, о

ее иммунитете. И я решил сосредоточиться на этом и превратить диск в большую

вспышку.

- Я знала, что на что-то сгожусь, - я боролась, удерживала гнев и ненависть,

ощущение себя. Отгоняла боль, чтобы разум оставался моим.

Виннот рассмеялся, словно был удивлен, что я еще говорю.

- О, да. Ты – курок, что заставит этот прибор работать. Без тебя он не вспыхнет, - он

снова рассмеялся. – По крайней мере, не так.

- Я… вспыхну, - как только коснусь. Я прижала пальцы к серебристо-голубому

металлу и попыталась представить одуванчики, но не могла сосредоточиться. Я смогу

сделать это. Я должна. Нужно лишь вспыхнуть пинвиумом. Сосредоточиться. Просто…

…столько боли… так много боли… слишком много боли…

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ:

Боль стала огнем, огонь – льдом, лед вернулся к боли. За болью, жаром и холодом я

ощущала, как что-то корчится, что-то кричит.

А потом поняла, что это я.

Я выла в голове, но другие молчали. Я ощущала их. Отчаяние, боль, страх.

Подчинение. Я плакала с ними, боль двигалась через нас снова и снова, заставляя сдаться.

Голос донесся сквозь боль.

- Ты – мой курок.

Я ненавидела этот голос. Я качала головой, но не чувствовала, чтобы тело двигалось.

Я кричала «нет», но звука не было.

- Сэр, может, стоит дольше воздействовать на нее прибором. Она нужна нам

подчиненной.

- У меня есть власть. Посмотри на нее.

- Лучше оставайтесь за защитной стеной.

Гнев поднялся выше боли, и мысли стали ясными. У меня уже не было тела, но был

разум, хоть он боролся с приказом подчиниться, сделать то, что хотел герцог. Я собрала

себя в тесной точке между сердцем и желудком, где я всегда носила собранную боль.

Меня было немного, но это была я.

Я копила это.

Голос вернулся.

- Ты – мой курок.

Я молчала и ничего не выдавала. Хотела сказать «да» и раскрыть все. Нужно было

согласиться, служить, это тянуло меня, словно боль, что тянула пальцы.

Я отгоняла боль. Я не подчинюсь. Они не сделают меня уступчивой. Мой разум был

сильным.

Разум был моим.

- Ты – мой курок.

Я хотела согласиться, но гнев, который пробудил голос, затыкал меня.

- Почему она все еще борется?

- Сэр, я говорил, что потребуется время.

- Не так много. Мятеж ухудшается. Это идеальная возможность для полной

проверки.

- Мы не можем давить на нее так сильно, пока не знаем…

- Ты – мой курок! Мой, слышишь? Мой!

Я подавила боль и улыбнулась.

Боль была постоянной, руки и ноги все время покалывало, но низкое пульсирование

было новым. Оно было не сильным, не было связано с моментами тишины перед

возвращением боли. Пульсирование было связано с криками.

Диск пытался поглотить меня. Стучался в мой разум и душу, требовал впустить.

Нет.

Я боролась, заставляла пальцы отпустить и вспыхнуть, остановить тех, кто просил

меня делать то, чего я не хотела. На миг я ощутила движение.

Нет, не движение. Давление в плечах. Туда-сюда. Меня трясли.

- Ты – мой курок! Скажи это! Ты – мой курок! Ты. Мой. Курок.

Боль двигалась. Я боролась, но она пробралась внутрь, растеклась вокруг скрытой

меня. Необходимость подчиниться подавила гнев, что оберегал меня. Не так долго я

боролась. Моя воля угасала с каждым ударом боли, пока…

- Я… ваш… курок.

- Ура!

- Пусть постоит дольше, проникнется. Нам нужно, чтобы она была податливой.

Виннот. Герцог.

Картинки вспыхивали в голове, лица и места. Бледная Тали в комнате в башне.

Айлин смотрела на меня из-за решетки. Забиратели, прикованные к металлу. Хрупкий

герцог кричит, чтобы я была тем, чем не хотела.

- Глупости. Мы сделали это, у нас власть. Я хочу это проверить.

…я была ему призом…

Я никому не была призом.

Я пыталась соединить слова, но они не шли дальше мыслей. Они ускользали с

волнами боли, пробивающей меня, уносящей всю защиту, что я начала строить. Я

задержала дыхание. Снова и снова, по капле, боль копилась во мне, пока проходила сквозь

меня.

Мне хотелось выстрелить ею. Уничтожить ее. Уничтожить его.

- Я…

Горло сдавило.

Испуганный вскрик:

- Она говорила?

- Невозможно, Виннот. У нее нет воли делать что-то, кроме того, что я скажу.

У меня была воля, но я не могла дотянуться до нее. Она была на дне реки боли. Я

должна была нырнуть и схватить ее… я задержала дыхание и погрузилась.

- Не… курок.

- Она говорила!

- Не важно. Она сделает сказанное. Как и все они.

Я не буду делать то, что мне говорят.

- Я. Не. Курок.

Безумный шепот. Слова со страхом. Они боялись меня и того, что я найду на дне

реки.

- Может, стоит уйти за стену.

- Боишься, Эркен?

Я вдохнула раз, другой, погрузилась в реку снова. Холодная тьма была за жаром. Я

нащупала что-то пальцами.

Яркая искра, как солнце на воде.

Я копнула глубже, обхватила это пальцами и потащила с собой на поверхность.

Лиловая фиалка.

Тали. Дом.

Я должна бороться с герцогом, как все они боролись. Бороться как… Я посмотрела

на Ланэль напротив меня. Она боролась со мной, когда я пыталась передать ей боль в

Лиге. Отказывалась от боли, которую я толкала в нее. Могла ли я бороться?

Я закрыла глаза и представила боль, передающуюся от Забирателя к Забирателю. Я

прищурилась, заставляя ее стать тоньше, когда она проходила через меня. Я собирала ее

между сердцем и желудком, хотя она кричала и пыталась вырваться. Я ловила ее туда.

Она была моей.

- Проверим. Введите его.

Я открыла глаза. В комнату втащили мужчину, закованного в цепи.

Солдаты толкнули его на стул и приковали цепи к стене.

- Ты – мой курок, - сказал мне герцог. – Досчитай до десяти и стреляй в того

мужчину.

Нет.

Мой голос не слушался разума.

- Раз, два, три…

Шаги спешили прочь, дверь захлопнулась. Нужно послушаться, вспыхнуть, это

желание было на поверхности реки боли.

- …восемь, девять, десять, - боль заполняла пустоту.

Вжих!

Иглы жалили мою кожу, обжигали веки. Забиратели вокруг меня кричали, резкая

нота поверх тихих стонов. Мужчина на стуле закричал и обмяк, его кожа была красной.

Нужно было вспыхнуть, это желание снова втекало в меня.

Дверь открылась.

- Впечатляет. Он еще жив?