Наивно предполагать, что в самой клинике о подобных поисках не догадывались. Людвиг нашептывал Карлу: 'Теперь уже всякая собачонка в подворотне знает, о том что мы сделали. И эта популярность нам еще аукнется, вот увидишь'.
- Что же ты предлагаешь? - неожиданно спросил его Карл спустя два дня после предупреждения.
- Готовиться к бегству. Мы уже получили кое-какие деньги, и деньги неплохие. Они перекрыли все расходы на кражу. Так что мы уже в плюсе. Я вообще предпочел бы скрыться хоть сегодня.
- Не сметь! - Карл схватил за воротник и потянул низкорослого коллегу вверх. Людвиг затрепетался, выпучив глаза. - Я тебе дам побег! Сам заварил эту кашу! Мы ведь хотели поставить дело на поток, не так ли? И даже об официальности мечтали! Ну ладно, будем и тайно оживлять, но тогда людям придется потом отсиживаться по норам. А им пожить хочется.
- Слушай, мы начали этот проект как шутку. А что если... вот как. В серьезность мы не верили. Впервые захотелось сделать что-то по-настоящему красивое. Да, то что мы делали до этого - также было изощренно и по-своему красиво. Но по сравнению с нынешним проектом - пшик. Мы могли бы править планетой! Но я вижу, что это тупик. Технология не наша. Значит ее владелец Фогельштейн. Популярность - его расхватают с руками и ногами. А нас просто арестуют за дерзкую кражу. Ну и наше прошлое сразу вспомнят. И как думаешь, сколько выйдет в сумме? То-то же, и я про то.
С каждой фразой Людвига Карл сжимал воротник все слабее, и тот, опускаясь, говорил все увереннее и увереннее.
- Я бы все равно не спешил бы убегать. Да, опасно. Но дело-то какое! Верно ты говоришь, красивое. А от красоты трудно оторваться. Это как залезть в шкаф в самый решающий момент, потому что на лестнице уже слышны шаги, вдруг муж!
- Так, шутки ты брось. Я своей шкурой не хочу рисковать, потому что, видите ли, дело увлекательное. Да ты сам понимаешь, что мы натворили? Теперь, глядишь, история человечества пойдет по иному пути! Да я, может, и сам хочу, когда пришла пора мне умирать, отдаться на сохранение? Выделите мне чудо-раствор Фогельштейна!
- Так раствор для мышей. А Ленина бальзамировали явно не им. И не факт, что ты оживешь после него.
- Карл, пойми серьезно! Мы можем потерять все. Но приобрести? Что мы можем приобрести?
- Впечатления! Вот что! Разве жизнь не состоит из благостных моментов, которые ты готов вспоминать и пересматривать? Ох нет!
Пока Ленин восстанавливался, коммунисты искали встречи с ним. Но питаться им приходилось лишь огрызками слухов. Но все эти слухи наперебой говорили об одном: Ленин жив. Настоящий ли это Ленин или человек, которого выдают за него, установить было невозможно, но коммунистические организации справедливо предположили, что его имя поднимет в целом интерес к его идеям, сделает дополнительную рекламу, привлечет новых сторонников. Европейских коммунистов давно не интересовала революция, но интерес к социалистическим идеям должен был привлечь избирателей, повысить проценты, получаемые на выборах. Мы не будем идеализировать ситуацию, строя умилительную картину заботливых 'левых', страдающих за изнывающего в неволе вождя. Нет, ими двигала также практическая выгода, - даже самыми радикальными. Впрочем, многие из радикалов Ленина недолюбливали, упрекая в гибели зачатков мировой революции, забывая, что Маркс предрекал ее естественное становление, вне зависимости от человеческого фактора; ее никак не мог уничтожить человек, жизнь свою революции посвятивший; хотя и марксистская картина мира отмечала роль человека в истории.
А жизнь в палате у Ильича, не подозревающего о волнениях 'в миру', текла своим чередом. Иван однажды забыл в палате у Ленина смартфон. Ильич до того дня внимательно следил за тем, как приходившие к нему люди пользуются техникой, и сейчас, увидев бесхозную трубку, сразу же начал тыкать кнопочки. Он тыкал, тыкал, тыкал, и, наконец, дотыкался до того, что пошли гудки. Вдруг они прекратились, и на том конце раздался голос. Ленин не стал слушать и заорал во все горло: 'Я Ленин! Я вернулся!'.
Взявший трубку вначале не сильно удивился, приняв звонящего за пранкера. Но одновременно с этим он вспомнил историю про похищение из мавзолея и циркулирующие на фоне этих событий слухи. И ему стало любопытно. Он сумел найти в интернете записи голоса Ильича, которые были записаны при его жизни. Не сказать, что голос был похож, но мозг человека так устроен, что он слышит то, что хочет слышать. Всем известны эксперименты, во время которых испытуемые наделяли одного и того же человека, изображенного на фотографии, разными качествами, в зависимости от того, сообщали ли им, что он преступник или известный ученый. Более того, в том опыте доброволец дополнял в своем воображении картину мужчины до женщины, потому что другие участники эксперимента, 'подсадные утки', уверяли и логически объясняли, что изображена как раз-таки загримированная женщина. Так и здесь, человеку захотелось поверить, и он поверил. Да, он допускал мысль, что речь 'Ленина' склеена из кусков старых речей, но отгонял эти мысли, потому что решил немного прославиться с помощью этого разговора. Он обратился к своему оператору мобильной связи и получил запись. Довольно быстро она разлетелась по интернету, где встретила как ярых сторонников, так и противников своей истинности. Автор записи желаемой популярности не получил, но вот сама запись в итоге набрала миллионы просмотрев и прослушиваний. На российском телевидении Компотов уверенно раскрыл ее как бездарную подделку из-за шороха на заднем плане.
Между Иваном с одной стороны и Людвигом и Карлом с другой разгорелся очередной жаркий спор - и градус конфликтов рос день ото дня. Когда Ивана осенила мысль, что он потерял телефон в палате, то он сразу понял, к каким неприятностям в отношениях с коллегами это может привести и стал думать, как бы вывернуться из этого неприятного положения. В итоге он остановился на идее, чтобы разыграть осознанность оставления телефона. Дескать, а как Ленин поведет себя с ним. Пока он так размышлял, Карл решил позвонить ему по какому-то своему делу, и, как нетрудно догадаться, в итоге дозвонился Ленину. Да, тот, водя пальцем по экрану, принял звонок и заорал в трубку. Видимо, Ильич решил, что ему уже звонят его сторонники, представители не павшего духом порабощенного пролетариата. Карл был в бешенстве, и лепет Ивана уже не имел никакого значения. Карл был полностью уверен, что Иван забыл телефон не случайно, а умышленно из каких-то своих неведомых соображений, но если у Ивана и был какой-то умысел забывания телефона, то сейчас, видя ярость Карла, он о нем забыл.
'Нечего распространяться об операции всем подряд', - встрял и невесть откуда взявшийся Людвиг, которого вроде бы в тот день в клинике вообще никто не видел. Иван немного собрался с мыслями и возражал, что слухи и так заполонили весь мир и уже давно 'все всё знают'. В итоге телефон у Ильича, несмотря на горячие протесты последнего, отняли. Надо сказать, что Карлу и Людвигу приходили в голову мысли о похищении Ленина кем-то, но они искренне не понимали, зачем и кому оно нужно.
- Я вот думаю, может нам вообще отпустить его? - спрашивал Карл. - Зачем он нам нужен? Захочет, пусть хоть обратно в свой мавзолей возвращается и ложится дальше спит. Нам главное - будущие операции. На их проведение никак не повлияет то, что он у нас. Чем он поможет? Все данные у Фогельштейна есть, приборы сохранили показания, поэтому можно будет сравнивать состояние оживающего. Можно уже прописать сразу восстановление - по Ленинскому типу.
- Но оборудование? Ведь сразу же сюда нахлынет 'научное сообщество'. У нас все конфискуют.
- Но ведь пока не конфисковали.
- А сейчас за что? Нет реальных доказательств. Но ведь и следствие идет! Значит, рано или поздно клубок распутается и за нами придут. Наше главное оружие - Фогельштейн и его информация. Вот за что нужно держаться. Наконец, спонсируют нас люди очень богатые. Они поймут конфискацию оборудования, еще больше нам поверят и оплатят покупку нового. Можно будет у них на загородных виллах оборудовать кабинет и ждать заветного часа. И это Фогельштейну пятьдесят! А что потом? Нужны достойные преемники. Впрочем, пара операций, и мы ни в чем не будем нуждаться до конца своих дней. Но и сейчас мы можем выйти из игры. Я опять же сомневаюсь. Но в идеале, скрыться нужно и с Фогельштейном, и с Лениным.
