Андрей угостил Антона пивом, но тот отказался, ответив, что не пьет. Андрей рассердился: 'А что за причина? Ты нас не уважаешь? В чем дело? Почему? Расслабься? Мы никому не скажем. Ты болен? Просто объясни'. Недоумевал и Михаил. 'Почему бы не расслабиться, - думал он, - тут такая обстановка, что без этого не удастся нормально повеселиться'. Антон разозлился в ответ и хотел было уже высказать свое веское мнение по поводу употребления алкоголя, как вдруг раздался шум. Это в предбаннике началась драка. Причина оказалась глубочайшая: надетые по ошибке чужие ботинки. Антон отправился посмотреть, но, когда он вошел в предбанник, большинство в нем составляли миротворцы, растаскивающие по углам обиженных. Он взглянул парня, начавшего свалку (а это был из 'чужих'), и ужаснулся: глаза у того были округлены, а зрачки - расширены. 'Под веществами?' - подумал он, и словно в подтверждение его слов тот забормотал нечто невообразимое, после чего пошел на кухню, взял нож и стал играть с ним. Михаил, пришедший после манипуляций с пивными банками, удивился, что его 'девушка', Полина, сидит на диване в полуобнимку с этим неадекватным товарищем, играющимся с ножом. Побоявшись прямо отбирать нож, он попросил его положить. Девушка хохотала, но вмиг остановилась, сделалась серьезной, сделала глоток водки и резко выхватила у парня нож, после чего отдала его Михаилу.
...Веселье продолжалось. Ночь текла и текла. Напитки пились, игры игрались. Андрей со своей женой решили не таиться ни от кого, не закрыв дверь на задвижку - открывшим предстала весьма занятная картина. Антон постепенно освоился, но мысли 'быстрее бы это все кончилось' так или иначе стучались в его голову. Михаил позвал его выпить вместе с еще одним товарищем, с которым они хорошо общались в институте. Звали его Иван, после окончания обучения он вернулся в родной Тамбов, где и работал. Антон поддался и согласился на рюмочку. Но вкус, как он и ожидал и как знал по немногочисленным попыткам приобщения к алкогольным возлияниям в домашней атмосфере, был противным. Он кинул взор на хозяйку, хлеставшую водку без закуски, и не позавидовал ей. Отойдя в туалет, он слил в раковину остатки стакана, после чего поставил его на перила, спустившись вниз. Стоит ли говорить, что когда он поднялся вверх в следующий раз, стакан был абсолютно пуст! 'Эх, ну вот! Оставил на минуту, и уже все выпили', - демонстративно громко произнес он одной девочке, раскинувшейся на диване. 'Зря ты так', - сказал ему Михаил, который, судя по всему, неведомым образом видел все, хотя и Антон заходил в туалет в абсолютном одиночестве.
Антон вспомнил, как они с группой отмечали успешную сдачу выпускных экзаменов. И вновь он чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Его тошнило от громкой клубной музыки, от выпитого шампанского, от отсутствия собеседников. Он плюнул на всех и побрел наружу. Приехала милиция, вызванная непонятно кем из бдительных жильцов соседнего дома, и Антон чувствовал слабенькие позывы к торжеству. Спасало его то, что были несколько парней за рулем, вокруг которых он и пытался ошиваться. Но предложения Михаила никак не поднимали ему настроение. А тот искренне пытался донести до него мысль, что алкоголь - именно помощь для полноценного общения в подобной компании. Но Антону не хотелось его слушать, ему было неимоверно скучно, равно как и неимоверно скучно было сейчас в этом огромном доме. Но сейчас уже и не было рядом Михаила: тому удалось уломать Полину, согласившую разделить с ним ночное общество со второго раза. Антон никогда не понимал, почему его товарищ уделял столько внимания девушкам, которые были в его представлении 'ничего из себя не представляющими'. Надо сказать, в эту категорию он закидывал девушек, неминуемо пользующихся абсолютной популярностью у мужчин. Но Антон смотрел на подобных красавиц по-иному: 'Все за ними бегают, поддаваясь влечению, не более того. Похоть, вот и все. Но ведь внешность не главное'. Особенно было забавно, когда после последней фразы он ранжировал девушек по росту, комплекции, цвету глаз и волос. Но сейчас речь шла о Полине и Кристине. Эти эффектные блондинки неминуемо имели успех в любой компании, где бы ни находились. И каждый раз, направляясь на перерыве в столовую, Антону с грустью приходилось наблюдать, как Михаил тяготеет к их обществу в ущерб общению с ним. Он подсаживался, но сидел молча, тогда как Михаил шутил с девушками, а те смеялись. 'С такими очень легко, - объяснял он Антону, - для флирта - идеальный вариант'. 'Но с ними не о чем поговорить даже!' - протестовал Антон. 'Девушки созданы не для разговоров', - резюмировал Михаил, добавляя: 'И тем более не для твоих дебатов'. И сейчас Антону пришлось оставить дебаты, однако он слышал их на каждом шагу. Народ, изрядно хмелеющий, неожиданно сам тянулся к тем темам, о которых Антон был готов рассуждать днями и ночами. И эти разговоры тянулись отовсюду. Деловые люди, так серьезно обсуждающие деньги, зарытые сделки, забывали весь свой так досаждающий сленг, не стремились ничего 'поднять', а вдруг проявляли выразительнейшую мудрость. 'Почему они все понимают? Они отвечают на те вопросы, что я думаю годами, и не знаю ответов на них. Я могу тешить себя мыслью, что они ошибаются, но выход ли это? Нет, не выход. Так, может, опьянение очищает личность человека? Очищает душу? Или почему девушки выпивают по стопарику перед первым свиданием? Или во время него? Да, есть кто и во время (он глубоко вздохнул). Но я не о них. Почему меня постоянно преследует мысль, что я словно наблюдатель в этом мире? Сторонний человек, пролетающий с инспекцией? Но эта мысль сменяется полярной: я - единственный человек из семи миллиардов, чьими действиями я могу управлять. Захотел - поднял руку. Вот, она поднята. Я могу изменить мир! И это должно вдохновлять! Но зачем менять? И какой смысл менять? Законы утверждены, законы цельны. Законы незыблемы! Ускорение всегда будет связано с массой и силой, и никак иначе. Но хорошо. Можно изменить нечто социальное. Но сколько таких попыток привели к провалу? Ведь я меняю его в ту сторону, что импонирует мне. Если это получается, то это некое 'мое' общество. Та модель, что вижу я. Даже, если это и допустить - в нем люди станут счастливее? Нет! Несчастны дети, что с рождения купаются в роскоши. Посмотрите на этот дом. Как могла развиться личность, живя здесь? Если она каждую ночь проводила в этой огромной спальне? О чем она могла думать? О том, что есть негазифицированные деревни, или поселки, куда в часть сезонов можно добраться лишь на вертолете? Но, с другой стороны, от того, что я об этом думаю - в них появится газ? Да не появится он там. Даже если я стану министром, у меня в руках будут все средства бюджета - не появится. Не появится при этой модели! Это ведь невыгодно, это ведь не сулит прибыль. Да, прибыль. Всем вам нужна прибыль. А мне противна, противна эта мысль. Да, решился я в свое время на спор с преподавательницей, и она сказала, что если я продаю нечто важное в тот момент для другого, то почему бы не сделать наценку? Но какое я имею право делать наценку, пользуясь готовностью ее оплатить контрагентом? Не лучше ли взять и отдать ему... Просто отдать? Не будет ли это высшим счастьем? Но что есть благотворительность? Не подчеркивание ли унижения, расслоения? Если убийца принесет убитому венок на могилу - это оправдывает его? Так что мне Михаил льет байки про жертвенность бизнеса? Да, это так и есть, но это естественно, было бы абсурдно, когда у тебя денег нет, не помочь нуждающемуся. Но почему они становятся нуждающимися? Кто породил нужду? Кто породил расслоение? Ведь мы шли по деревне, дома сыплются. И кто во всем этом виноват? Давайте говорить о конкретных потребностях, хорошо. Но... Не противно ли заниматься пустословием? Не прав ли Михаил в том, что, меняя свою жизнь, ты меняешь и жизнь вокруг себя? Но как я думал в детстве: я - центр мира. Люди созданы, чтобы окружать меня, право быть знакомым со мной дано избранным, и все они играют написанную для них кем-то роль. Роль! Ах! Почему же я должен встать на несимпатичную мне точку зрения. Дурацкая привычка у Миши стандартизировать и упрощать, он, мол, не чувствовал предпринимательского таланта. Но почувствовал. Почему, если я не чувствую, и мне не симпатичен подобный подход к строению мира, я должен это принимать? Почему я должен ломать свою психологию? Ага, деньги, скажет он, помогут изменить общество. Но мы опять вернемся к мысли, что все бессмысленно. Занимайся любимым делом... Но это так же бессмысленно! Ой, эти глупые, пустые мысли, что они несут? Откуда они идут? Почему мне не уснуть в эту ночь?'
