Здесь стоит сделать отступление, и вспомнить, что штат был невелик: одна женщина на хозяйстве, охранник и водитель. Ленину неловко было просить телохранителей - обращаться к буржуазной власти за помощью он не хотел. Впрочем, попросить он все же решился, но не телохранителя, а садовника. Получив отказ, Ленин сам приобрел лопату и кое-какие семена и разбил несколько небольших грядок. Надежда Семеновна, та самая ответственная за хозяйство женщина, оказавшаяся по случайности тезкой супруги вождя, предложила ему несколько вариантов культур для гипотетического возделывания. Это была женщина лет шестидесяти, зарплату она получала небольшую, родители ее были идейными коммунистами, имевшими дома полное собрание сочинений Ленина, Маркса и Энгельса, поэтому она считала свою работу за высшую честь. По ее мыслям, случившееся оживление подтверждало гениальность Ильича, а следом за ним должно было произойти восстановление советской власти. Впрочем, раз в неделю ей приходилось делать отчет: какие мысли Ленин допускает наедине с самим собой, может, на что и жалуется во время обеда. Наивная женщина в эти моменты преображалась и живо начинала повторять проклятья, исходившие из ленинских уст в адрес узурпаторов, порой даже усиливая их негативную окраску. Она искренне верила, что ее услышат, что ее слова передадут и все безобразия, несомненно, вскоре прекратятся и наступит мир и благополучие. Она была типичным представителем людей без убеждений: заучивала в молодости цитаты из Маркса и Ленина, пытаясь повысится на партийной работе; потом она с глубокой радостью встретила демократические реформы, вложилась в различные акции, потеряла все свои сбережения, и, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, начала регулярно ходить в церковь. Семейная жизнь у нее не задалась. Когда ей было тридцать лет, ее мать, которой надоело смотреть на подобное безобразие, подобрала ей в своей организации 'приличного' жениха. Надя не сопротивлялась. Жених оказался учтив и любезен, Надя, кажется, влюбилась. Но это жеманные красавицы из романов дореволюционных времен страдали от избытка чувств. Что было здесь? 'Я должна полюбить его, чтобы создать семью - основную ячейку нашего коммунистического общества'. Других понятий о любви она не имела, на первом же свидании спросила, читал ли суженный 'Капитал', и, получив утвердительный ответ, утонула. Однако Аркадий Федорович - так звали суженного - немного соврал. 'Капитал' он не осилил даже наполовину, что не помешало ему стать секретарем райкома. Спустя неделю после знакомства они расписались. Надежда собрала вещи и переехала. Прожила у Аркадия она еще меньше - три дня. Проблема оказалась в том, что этим третьим днем оказалась суббота, и именно по субботам в гости к Анатолию приходили друзья. К десяти часам вечера комната превратилась в пьяную свалку, один из приятелей начал охаживать молодую супругу. Она стерпела. Тогда подошел второй, и провел рукой по кофточке. Она отдернулась, но промолчала. Третий подполз сзади, просунул руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. 'Толя!' - истошно завопила она. Но среди развеселенной компании трудно было разобрать, где же находится драгоценный супруг. Впрочем, комната была невелика - нога в Толиных носках высовывалась из-за стола, откуда доносился уже минут пять истошный храп. Надежда не выдержала позора и выбежала на улицу прямо в переднике и без бюстгальтера, который, будучи разорванным, впопыхах потерялся. Благо было темно и не холодно: Надю никто не увидел в непотребном виде, и она успела добежать до квартиры матери не замерзнув.
Спустя неделю их развели. Говорят, Анатолий даже получил взыскание по партийной линии. По крайней меры, мама Надежды говорила об этом крайне уверенно. С тех пор попытки матери подкинуть мысль о поиске жениха, Надя встречала, насупив брови. Выйдя на пенсию, он стала приживалкой у различных богатых господ, попав в эту сферу чисто случайно, познакомившись на концерте с одной известной певицей, поклонницей которой она была долгие годы (подошла за автографом). Предложение 'государственной важности' приняла с трепетом, ощущение собственной важности и значимости не отпускало ее даже в минуты мытья посуды за Ильичом или крошения петрушки в бульон. Когда Владимир Ильич сообщил ей об отъезде, она искренне взгрустнула.
Сегодня она готовила ему завтрак в последний раз, и слезы наворачивались на глаза: она по-настоящему привязалась к Ленину за это время. Водитель поприветствовал бывшего вождя, и они отправились в сторону города. Шофер не имел никаких чувств к Владимиру, за свою карьеру он возил абсолютно разных персон. В девяностые приходилось быть водителем и откровенно криминальных персонажей, пару раз доводилось уходить от преследования и участвовать в перестрелках. Ни один из работодателей Александра (так звали водителя) не погиб при всех этих неприятностях (хотя сам Александр был пару раз легко ранен), и этим фактом он крайне гордился. Ленина он в последнее время возил нечасто. Это во время избирательной кампании Владимир Ильич ежедневно куда-то направлялся, когда находился в столице. Если он ехал в регионы, Александр направлялся с ним, где также возил его или просто сопровождал. После окончания предвыборной эпопеи поездки Ленина стали единичными. Про его неудачные попытки агитировать на предприятиях уже упоминалось выше. Поэтому последние недели водитель по большей мере скучал у себя дома; сегодня Александр в последний раз зашел в гараж - он уже нашел себе новое место работы и со следующего дня переходил в полное ведение недавно назначенного заместителя одного из министров. У него не было абсолютно никаких мыслей, с Лениным он и раньше особо не общался, лишь иногда они неожиданно затрагивали какие-то житейские, не связанные с политикой темы. Сегодня они ехали абсолютно молча. В первые десять минут улицы были почти пусты, но по мере приближения в Москве скорость движения замедлялась, начинали формироваться пробки. Было больше девяти часов, когда Ленин покинул автомобиль в районе Смоленской площади и отправился далее пешком по Арбату. Народу было немного, музыканты еще только настраивали свои инструменты, а художники раскладывали мольберты, кисти и краски. Три группы туристов узнали его и попросили сфотографироваться. Сердце вдруг защемило, Ильич и не пытался улыбаться. В один момент ему расхотелось улетать. 'Зачем мне все это? Что я еще хочу? Где я могу найти покой? Кто бы мог подумать, что человек, ставший в чем-либо абсолютно первым и неповторимым окажется таким одиноким? И при моей жизни второго такого не будет. А вот чего бы я больше всего хотел! Мы бы говорили с ним, кем бы он не был - о воспоминаниях, о том, что запомнили из жизни первой, о вкусах и привычках, напоминающих нам о прошлом и о своем переосмыслении тех поступков. О, да мы бы стали родственными душами! Что мне сейчас идея? Что социализм? Кому мы его построим? Хотя, с другой стороны, а если посмотреть с другой стороны? А если есть массы угнетаемых, которые только и ждут толчка? Которым не хватает сильного лидера, объединяющей фигуры? И надо же, в мире появляется чудесным образом человек с опытом борьбы и борьбы успешной. Так этот человек берет и добровольно отказывается от нее, повинуясь каким-то чувствам, нахлынувшим невесть откуда. А было ли такое со мной в прошлой жизни? Была ли такая печаль? Почему я, ничего, абсолютно ничего не помню из ощущений. Вот, прибыл я в Россию, меня встретили - что ощущал я тогда? А был ли я вообще? А один и тот же это человек? А не попал ли я под влияние гипноза? А может я не умирал, я сплю, и мне все это видится? Но почему сон не прекращается? А может после своей смерти каждый из нас начинает видеть такой сон? Но откуда в этом сне такие технические новинки, которых и при жизни моей не было? Или у каждого из нас настолько богатое воображение, что мы можем увидеть много чего, в моменты инсайта, внезапного озарения человек способен произвести нечто гениальное, способен совершить прорыв. Я помню, когда был юн, мне приснился сон, где я летаю. Откуда это ощущение могло взяться? Ведь я никогда не летал. Да что я, никто никогда не летал. И что же? Я падал с высоты, но я все контролировал. Тело полностью повиновалось мне. Я менял траекторию полета, поднимался выше от Земли. Хотя, переосмысливая тот сон спустя десятилетие, я пришел к выводу, что нет, не верно говорить о полном контроле. Некая сила, которая меня вела, присутствовала. Я летел в определенном направлении. Но отойдем от полета - откуда взялись видения рельефа с высоты птичьего полета? И что же? Я ожил в эпоху маленьких летальных аппаратов, на которые можно устанавливать видеокамеры, и что мы видим? Картинка полностью совпадает! Откуда же брались образы в тех снах? Что моя память скрывает от меня? Может, и жизней было больше, но я ощущаю лишь ту и эту, остальное стерлось. Но почему даже сейчас пребывание в клинике, доктор Фогельштейн кажутся мне миражом, словно я этого ничего и не видел. Нет, нет, решительно не пойму'.
