'А как же учеба? Ты же пропустишь лекции!' - строго верещала трубка. 'Нужно, очень нужно', - заверила Ира и стала собираться. Дома она ни словом ни обмолвилась о причинах скоропалительного приезда, сославшись на внезапную тоску по родным местам и грядущий день рождения брата. С братом, она, правда, и не общалась. Тот представлял собой абсолютно полную противоположность ей, с подобной категорией парней она никогда не сталкивалась на тусовках, поэтому в компании с ним ей было всегда неуютно. Брат интересовался историей и любил начать нудные рассказы примерно на полчаса о каком-то неведомом для всех событии. Он отличался и внешне от прилизанных парней, подкатывавших на иномарках к различным злачным местам ночной столицы: одет всегда небрежно, в темные тона, не стрижен, слегка мрачен, также он играл на гитаре, и вроде бы у него был свой некий коллектив, исполнявший песни про драконов и эльфов. Этот мир был для Ирины категорически не понятен, пугающ, но сейчас важен был любой аргумент, и день рождения брата пришел на помощь.
Возвращаясь назад поездом, она чувствовала сильнейший прилив сил, и всякий раз мысль ее возвращалась к Кристине и ее обличительной фразе 'Трусиха!'. За окном проплывали заснеженные леса, белые поля, одинокие деревни и однотипные города, но Ирина, казалось бы, и не видела их. 'А может, прекратить с ней общаться? Но как? Не скажу же я ей прямо все? И кто из нас, если так уж подумать, трусиха? Вещества? Да ведь она курить не умела, когда в Москву приехала! Зажечь толком не могла, когда мы познакомились! Первый раз выпила две банки пива и уже завалилась и потом храпела. Тоже мне, трусиха. А насчет парней. 'Ой, да как же, я останусь дома у него, что сказать маме потом'. Смехота! Девице восемнадцать лет, а она еще церемонится, рассуждая, что сказать маме. Видите ли, у мужика какого-то загуляла. Пошлюшествовать решила! Ох ты ж дело какое! Мама-то ее, видать, девственница до сих пор!' Тут Ирина не удержалась и громко рассмеялась своей шутке. Она одернулась и осмотрелась, но пассажиры были заняты своими делами. Сидевшие напротив, в условном 'купе' (а Ира сидела в платцкартном вагоне сбоку, у окна, но соседа не было, поэтому весь столик был ее, равно как и нижняя полка) обсуждали свои проблемы. Женщина за сорок ехала с матерью и жаловалась на свою дочь. Та посмела ей сказать некие нелицеприятные слова в телефонном разговоре, и сейчас женщину распирало: 'Она мне сказала - зачем ты меня родила! Это же надо такое придумать? Как зачем? Да я тебя девять месяцев носила под сердцем! Сквозь боль рожала! И теперь - зачем? Да тебя носили на ручках, все делали, заботились. И все - сейчас она со своим Игорем засела, и до нас им дела нет. Она тебя с днем рождения поздравила? Нет? Поздравила? Надо же', - женщина явно расстроилась, что произошедшее не вписалось в канву ее обличительного рассказа. Но она не сдавалась и продолжила песочить дочь по-новому. Ирина оценивающе оглядела соседку, и вновь уперлась в окно. 'А что мне дает эта дружба с Кристиной? Да и какая, черт возьми, дружба. В чем же она? В клубы вместе ходить? Но что хорошего там? Нормальных парней там нет, там одни мажорики, если искать развивающегося, уверенного в себе, то в среде тех, кто сам стремиться обеспечить себя! А я? Да, это неверный путь, и Кристина постоянно сваливает меня в эту ненужную мне степь. Но вопрос сводится к следующему - как ей объявить. Вот сейчас мы несколько дней не общались. Но в общежитии мы так или иначе пересечемся. Хм, а что, если мне опять пойти работать? Пойти в место, где могут встретиться и интересные парни, да и можно будет выйти на долгожданную финансовую независимость? Тогда вопрос в объяснении с Кристиной отпадет сам собой'.
И, вернувшись в столицу, Ирина засела мониторить вакансии. Сразу же записавшись на несколько собеседований, она столкнулась с ситуацией, когда предполагаемый выход в институт опять перекрылся (а ведь ехала она с мыслями 'все, больше пары прогуливать не буду'), более того - собеседования накладывались чуть ли не друг на друга. На первых двух собеседованиях Ире отказали, причем оба раза вопрошавшие девушки недоверчиво морщились, когда Ирина рассказывала, что у нее опыт только два месяца и объясняла причины увольнения. И уже на третьем собеседовании в магазине модной одежды Ирина рассказывала истории, что ее опыт превышает официальные два месяца: она помогала отцу продавать в его небольшом магазинчике; организовывала одногруппников в институте, проявляя лидерские качества; вела ряд проектов в интернете, приносивших ей доход, поэтому она знает и чувствует, как делать деньги. Ирине даже не потребовалось добавлять о том, что она жизнерадостная, открытая, доброжелательная девушка, но при этом амбициозная и целеустремленная. Тайно от нее рекрутер поставила маленький плюсик на ее анкете, а когда на вопрос о мечте Ирина сказала, что хочет за три года заработать на автомобиль, девушка поставила еще один плюсик и подчеркнула карандашом слово 'мотивация'. Второе собеседование проходило с руководителем - и Ирина рассказывала те же истории, но уже в больших деталях, которые она продумала еще во время поездки в офис. Далее уже последовал рассказ о специфике данной вакансии и прочие бумажные дела. В итоге Ирина устроилась на работу, где ее ждал весьма плотный график. О пропуске институтских занятий она как-то и позабыла, полностью ударившись в трудовую деятельность. В ее голове крутились цифры о текущих продажах, уже в первый день она высчитывала, какой процент может получить за смену (а это был выходной день, и клиентов было много, по неопытности Ира пыталась этот дневной заработок умножить на тридцать, чтобы вычислить месячную премиальную часть). Звонки от Кристины валялись в пропущенных. Столкнувшись с ней в коридоре, она объявила, что пока не сможет составить ей компанию при походе в клуб из-за занятости на новой работе.
Работа действительно удалила все негативные мысли, посещавшие голову Иры в последние недели. Она стояла в проходе, широко улыбаясь, подходила к покупателю, и, заглядывая ему в душу, предлагала свою помощь. Покупатели-мужчины, даже если и не собирались ничего покупать, соглашались и в итоге были готовы взять три-четыре вещи, о дивных свойствах которых им удалось узнать из Ириного рассказа. На этом моменте с нашей героиней и хочется попрощаться: больше на страницах она нам не встретится. Хочется лишь добавить, что в мае встал вопрос об ее отчислении, и ее вызвали в деканат, но результат этой беседы, признаем честно, не имеет никакого отношения к нашему повествованию. Но надеемся, что в деканате ее улыбка также возымела свое чарующее действие.
Егор окончательно выздоровел, рука почти не болела, поэтому на женский праздник от алкогольного соблазна удержаться он не смог. Если на новогодний корпоратив он шел с твердым намерением приобщиться наконец к прелестям юности ('молодость проходит, а у меня ничего не было', рассуждал он, даже воображая о том, как в пьяном виде наконец наберется наглости предложить какой-нибудь такой же нетрезвой девушке то, о чем мечтал последние лет десять), то сейчас все произошло спонтанно. Конечно же, все прошедшее время активно циркулировали шутки про Егора и его руку, про его пьяные похождения, да и сам он подлил масла в огонь, заявив, что категорически не помнит, чем занимался до того, как проснулся на лавочке, после чего и случилась неприятная коллизия на льду. То чувство стыда, что он испытал неоднократно за тот день, улетучилось, словно произошедшее произошло и не с ним. Реакция организма была неоднозначной. В отличие от прошлого раза, Егор смог прочувствовать весь ритм вечеринки, ему было весело, даже на какие-то доли секунды удавалось стать душой компании, однако закончилось тем, что веселье постепенно уступило место слабости, Егор попытался декламировать стихи со школьного утренника, но в итоге заснул, уткнувшись лицом в салат. Несколько человек задало ему в оставшиеся дни вопрос о выборах, но он привычно отшутился, что политикой не интересуется, 'какой смысл выбирать, если все уже за нас решено'. Однако чем ближе был час икс, тем чаще посещали его мыслишки вроде 'а может и сходить'?
