— Но, прежде всего, ответь мне, что ТЫ знаешь о джедаях и ситхах? — спросил я, выделив интонацией «ты».

— Джедаи добрые, они защищают слабых и служат Светлой Стороне Силы. А ситхи злые и служат Темной Стороне Силы, — с готовностью ответил мальчик.

— Хорошо, — сказал я. — А теперь представь, что у тебя есть цель, и ты идешь к ней, но по неправильной дороге. Что из этого выйдет?

— Эрдваныч, ты хочешь сказать, что джедаи идут неправильной дорогой? — удивленно спросил он.

— Не только джедаи. Ситхи, пожалуй, тоже перепутали пути. Вот посмотри, Кодекс джедаев гласит: «Нет эмоций – есть покой, нет невежества – есть знание, нет страстей – есть безмятежность, нет хаоса – есть гармония, нет смерти – есть Сила». Попробуй отрешиться от антуража и проникнуться сутью слов – не правда ли, потянуло могильным холодом и тьмой склепа? Или, как минимум, сырым, пыльным подвалом. Ведь суть света не в покое. Он в беге фотонов сквозь пустоту и тьму космоса, в яростной мощи термоядерного пожара в недрах звезд. Да даже свет этой лампочки дает электричество, что рождается в управляемом хаосе «горящей» в реакторе плазмы, или в неистовстве потока воды, что вращает турбину гидрогенератора. Одним словом, Свет есть жизнь, а жизнь есть движение.

— Ты хочешь сказать, джедаи служат Тьме? — пораженно спросил Энакин.

— Нет, конечно! Просто боятся сгореть и во тьме сидят. Кстати, вот послушай, — я вывел на динамик вокодера песенку из старого детского фильма, над которой преизрядно промучился, в начале делая минусовку, а затем переводя ее слова на бейсик.

Я внутренне улыбался, глядя на то, как с каждым куплетом все сильнее загорается огонь в глазах будущего Рыцаря Без Страха, ведь песня была про него и про таких как он. Про тех, для кого жизнь не созерцание, а погоня – идти вперед, не оглядываясь, сгорай, но не сдавайся.

И нет нам покоя!

Гори, но живи!

Погоня, погоня, погоня,

В горячей крови.

^[92]

— А ведь, что характерно, слова этой песни на три четверти повторяют Кодекс ситхов, — произнес я, когда мелодия смолкла. — Только у них там, еще про власть наплетено, да ненависть и страх подразумеваются… Пойми, Эни, не Кодекс определяет джедай ты или ситх, а ты сам. Ведь даже джедайский принцип любви ко всем, но ни к кому конкретно, извини, полный идиотизм – нельзя любить всех, только ненавидеть. Любить можно только конкретных людей, тех, кто дорог тебе.

— Значит, ситхи лучше?

— Нет, такое же пуду, только вид сбоку. Тысячи лет проповедуют свой Кодекс, а там такая туфта написана, хоть стой, хоть падай. «Власть приносит Победу. Победа разорвет мои оковы. И Великая Сила освободит меня». Я вот всегда думал, что власть это бремя и ответственность, и к свободе отношения не имеет, а победа – лишь начало нового трудного пути. И если ты так хочешь свободы, то кто тебе мешает быть свободным сразу!? Тем более что в ситской философии есть такое понятие как сит'ари. Это такой ситх, которого совсем совесть не мучает, и любую гадость он делает абсолютно добровольно. Ненавидит всех искренне, что хочет то и делает, да еще безграничной властью обладает.

— У нас в Мос Эспа был сит'ари! — заявил Эни, отчего я, признаться, несколько опешил.

— Это как?

— Твилек Кортин. Он у Гардуллы «мамкой» работает, за всеми проститутками города следит, — с готовностью пояснил он. — Мама говорила, что у него ни чести, ни совести совсем нет. А ребята рассказывали, что когда к нам пираты прилетают, и им девочки не нравятся, то тот сам с ними… А когда наемники его бьют, он совсем не обижается!

— Нет, Эни, это не сит'ари. Вот если бы он всей галактикой правил… А это просто шестерка – тоже такое «высшее» состояние души, — ответил я, жалея, что дроид сплюнуть не может.

— Но если и джедаи и ситхи плохие, то что же мне делать? — спросил мальчик, глядя на меня растерянными глазами.

— А я и не говорил, что джедаи плохие. Они просто чересчур осторожные, — подумав, объяснил я. — Их цель, не столько в том, чтобы идти путем Света, а больше в том, чтобы не свернуть на путь Тьмы. Ведь попасть на Темную Сторону просто, достаточно начать всех ненавидеть, а как гласит пословица: «От любви до ненависти – один шаг». Вот джедаи и ушли, выражаясь военными терминами, в глухую оборону. А тот, кто только обороняется, обречен на поражение. Но и без обороны толку не будет, значит этому ты у них и должен научиться. И, конечно, научиться фехтованию на световых мечах – в этом они лучшие. Так что, Эни, спокойно учи все, что должен знать настоящий джедай. И, главное, критически воспринимай то, что говорят тебе другие, в том числе и я. Жизнь ведь твоя, и жить тебе. И сторонись тех, кто считает, что они есть правда в последней инстанции. Но, главное, ничего не бойся.

— Я запомню, Эр-Два, — с очень серьезным видом, пообещал Энакин.

— Ну что, пошли, нас, наверное, уже ждут.

— Пошли.

До парадных ворот дворца добирались молча. Малыш переваривал, то, что я ему наплел, а я просто грустил. Потому что уже успел к нему привязаться, а теперь он улетал. Не Избранный, не рыцарь джедай Энакин Скайуокер, и не будущий Дарт Вейдер, а мой первый настоящий друг в этом мире.

Около ворот мальчик остановился, и, повернувшись ко мне, сказал:

— Прощай, Эрдваныч.

— До свидания, Эни. Пусть Сила будет с тобой.

— И с тобой, — ответил он, и, не удержавшись обнял меня.

— Ладно, беги, там наверно все только тебя и ждут!

Он быстро сбежал по лестнице, и поспешил к группе джедаев, что около опор челнока о чем-то беседовали с Падме, окруженной служанками и гвардейцами-охранниками. Видимо джедаи не хотели пышных торжеств, и решили смотаться, не дожидаясь канцлера, который планировал задержаться на Набу еще два дня.

А тем временем, королева, обернувшись на звук шагов подбегающего мальчика, присев, чтобы быть с ним на одной высоте, стала что-то ему говорить. Я же, окончательно загрустив, решил удалиться. Тем более что ко входу подлетело репульсорное кресло с Квай-Гоном. И, развернувшись, в сторону галереи, ведущей к ангару, тихо сказал:

— Не люблю прощаний.

— Я тоже, Эр-Два, — отозвался теперь уже бывший джедай, и неожиданно спросил. — Покажешь мне ту штуку, которой ты приложил ситха на Татуине? Мне интересно, благодаря чему я, а возможно и Кеноби, сейчас живы.

— Конечно, — легко согласился я. — Тем более, я хочу извиниться перед вами, что соврал вам тогда. Мне просто было страшно, что меня могут стереть…

— Не стыдись своего страха, дроид. Страх свойственен всем живым существам, — произнес Квай-Гон. — Не нужно отвергать страх. Не важно, что он может привести на Темную Сторону Силы. Важно не стать его рабом.

— Я понял, мастер, — серьезно отозвался я.

— Уже не мастер… — печально ответил тот. — Пятьдесят шесть лет своей жизни я отдал Ордену, и теперь моя душа навсегда останется там, с ними. А сам я буду ждать соединения с Живой Силой здесь.

Я развернул «голову» оптическим сенсором на джедая, подумав: «Он что, помирать собрался?». А тот, отвечая на невысказанный вопрос, сказал:

— Душа рыцаря джедая – его меч. Свой я отдал Оби-Вану. А что касается смерти, то ее нет – есть лишь Сила. Тебе ли этого не знать.

«Опять спалился! И теперь уже окончательно… — обреченно подумал я, остановившись. Нет, я, конечно, мог бы его сейчас пристрелить – раненого и безоружного. Но на меня накатила какая-то апатия, мне надоело прятаться, и мне не хотелось его убивать – все же один из немногих нормальных джедаев этой эпохи. — А, катись оно все к хаттам!»

Я захлопнул крышку отсека манипулятора, к которому был прикреплен бластер и тихо спросил:

— Как вы догадались?..

— Я рад, что не ошибся в тебе, — улыбнулся в бороду Квай-Гон. — А как догадался… Способу сохранения своей сущности после смерти, меня научил шаман одной бесследно исчезнувшей расы. Он же научил меня видеть тех, кто смог сберечь себя, уйдя в Силу. Так я и заметил тебя. Еще когда мы летели на Корусант. Хотя это и было не просто. Ведь в Силе ты неотличим от любого другого дроида. И лишь в ночной тишине, когда все спят, а разум чист, можно увидеть отблески жизни в тебе, как блики отраженного от стены света, что пробиваются сквозь щель под закрытой дверью.