- Вы словно ангел... - замечает Она.

А ведь я действительно вёл себя очень скромно, не напирая и не давая повода ответить мне отказом, ведь после написанного в открытке за всё время этой вечерней прогулки я не намекал типа: "Ну как Вам моя открытка? Что скажете?" Как будто её и не было, моей открытки. Но она была, была! Ни словом не провоцировал отказ, ни каким-либо дерзким поступком. Я просто провожал Женщину до дома. Так что сравнение меня с бесполым ангелом нисколько меня не удивило.

Проходит ещё какое-то время, и Она спрашивает меня о том, как же я доберусь до своего дома, на что я Ей отвечаю, что это моё дело. И ещё проходит какое-то время, и паузу в разговоре прерывает Её восклицание:

- Ах, как хочется влюбиться!

А в кого?, - думаю я, - ведь вокруг нас никого нет, следовательно, Ей сейчас возможно это сделать только в меня. Влюбиться в меня. В этакого ангела.

Я понял, что это сравнение меня с ангелом с последующим восклицанием про Её желание влюбиться и есть следующий долгожданный (долго ожидаемый нами обоими) шаг к нашему сближению. И вот теперь только после него я осмелился сесть к ней вплотную. Я пододвинулся к Ней и тут же засунул свои замёрзшие холодные руки Ей под джемпер, чтобы согреть их. Дело в том, что ночь наступала, и стало уже холодно. Куртки на нас с Женщиной были расстегнуты весь тёплый вечер, и сейчас мне пригодилась расстёгнутость Её куртки. И моим холодным рукам стало так хорошо под Её тёплыми подмышками. Она не сопротивлялась. И мои руки, ещё не согретые, пошли шарить дальше по Её спине, прямо по коже, то есть можно сказать, что я Её обнял. Она продолжила непротивление мне. Я продолжил нежить Её спину и свою душу до полного согрева моих рук. А на грудь руками я не переходил, как бы мне не хотелось этого. Я знал, что Она ждёт этого, но я как бы ставил в Её мозгу многоточие, означающее, что должно последовать продолжение моих нежностей, но не здесь, не во дворе посреди светящихся в ночи ярким светом окружающих нас окон. Ответом на моё многоточие руками последовало Её предложение:

- А давайте пойдём к Вам!

Куда ко мне? В гараж, что ли? Ведь Женщина хочет уютного укромного места для продолжения начатого...

- Нет, это невозможно, - отвечаю я.

- Ко мне тоже нельзя, - со вздохом сожаления заявляет Она. - Так что всё-таки придётся к Вам.

- Нет, нет, нет!

- Что же за причина у Вас, что вы отвечаете "Нет"?

- Не хочу говорить, но поверьте, она существенная.

- Ну скажите, какая?

- Не могу, позвольте сохранить её в тайне, - продолжаю отпираться я, не желая выдать тайну своего места жительства в гараже.

- Вот смотрите, какая у меня существенная причина, по которой у меня нельзя. У меня в квартире гостит взрослая племянница, студентка. Она спит в соседней комнате... А у Вас?

- Поверьте, моя причина посущественней, но я не хочу её раскрывать, - с грустью произнёс я. С грустью, потому что возникла преграда в лице Её племянницы-студентки для торжества сил природы - сил взаимного притяжения и соединения мужского и женского начал.

- Нет, просто так не поверю. Я рассказала Вам свою причину и хочу узнать Вашу. Я ведь должна Вам доверять, иначе нельзя, а как я смогу это сделать, если Вы скрываете от меня Вашу причину?! Поэтому говорите, иначе у нас ничего не получится. Ни сегодня, ни вообще когда-либо. Я так не смогу. И мы расстанемся. Говорите, ну же!

И мне пришлось рассказать всю свою историю очень издалека о том, как я намеревался и намереваюсь до сих пор уехать на учёбу в Германию, и о том, как в результате своего намерения уехать я оказался без денег в гараже. Времени у нас было много, поэтому я рассказывал достаточно подробно. И правдоподобно. И Она поверила мне.

- Да уж, действительно, к Вам нельзя! Причина так причина!.. Хорошо! Тогда мы пойдём ко мне, - не долго думая приняла Женщина решение. - Только надо будет быть потише, чтобы не разбудить племянницу.

Желание быть со мной пересилило в Женщине боязнь кривотолков со стороны Её племянницы-студентки. И мы встали и через двадцать минут дошли до Её дома на Малом проспекте Петроградской стороны. Елена Петровна открывает дверь своей квартиры. Но о том, что и как последовало дальше, я писать не буду. Это тайна. Моя и Елены Петровны. Укажу лишь, что мной обнаружилось, что Она живёт в двух комнатах малолюдной четырёхкомнатной коммунальной квартиры. И у Неё есть кошка. А Её сына в квартире не было. Оказалось, что он постоянно с Матерью не живёт, а навещает Её по выходным, живя у отца и бабушки по отцу в их отдельной трёхкомнатной квартире в другом районе города. Но не потому, что Она плохая мать, а просто из-за лучших жилищных условий у отца, с которым Она официально брак не заключала. Нет, Она, как Она меня уверяет, очень хорошая мать. Но вот такая у Неё житейская ситуация вот уже несколько лет с тех пор, как Она разошлась с отцом ребёнка. Так что пятнадцатилетнего сына в квартире не оказалось. Отмечу здесь, что Ей самой оказалось 42 года, правда, я не помню, в эту ли первую нашу совместную ночь Она открыла мне свой возраст.

Если про меня можно сказать, что я в Неё влюбился с первого взгляда ещё на выставке в Манеже, то есть до Её постели, то про Неё я смею утверждать, что Она осуществила своё желание влюбиться в меня лишь после одной-полторы-двух совместно проведённых ночей. Я ведь сразу Ей ночью сказал, что я Её люблю-мне было это ясно, - Ей же потребовалось какое-то время для расцвета в Её душе этого чувства ко мне - Любви. И для ответственного признания мне в ней. Я был на седьмом небе от счастья, что нашлась и моя недостающая половинка. И я стал свободные от дежурства в гараже дни и ночи проводить у Неё.

Это не осталось незамеченным начальником гаража Зайцевым. Он мне:

- Ну-ка говори, где ты стал пропадать, с кем связался?!

Мне не хотелось рассказывать ему про появившуюся у меня Елену Петровну:

- Какая разница! Это не важно.

- В том-то и дело, что важно. Я тебе доверять должен, ведь я тебе вверяю кучу машин. Вдруг ты связался с какими-либо проходимцами, и они тебя надоумят на что-либо нехорошее для гаража?!

- Да нет. Просто у меня появилась Женщина.

Я думал, что такого моего ответа будет достаточно. Но плохо я ещё знал Александра Семёновича Зайцева!

- Что за женщина? Кто такая? Кем, где работает? Где живёт? Какой у неё номер телефона?

- Зачем вам всё это? Поверьте, Она порядочная!

- Пока не расскажешь, не поверю! А надо будет, и проверю. Давай телефон её!

- Да не хочу я вам давать Её телефон!

- Тогда я не хочу больше видеть тебя в гараже. Ты потерял моё доверие! Вдруг она мошенница!

О переселении к Елене Петровне я пока не успел подумать, так что можно сказать, что Зайцев припёр меня к стенке своими расспросами о Ней. И мне пришлось поведать ему о Даме моего сердца: сказать ему, что Она юрист на кондитерской фабрике, живёт на Петроградке, и дать ему Её номер домашнего телефона.

- Да ты пойми меня, - записав телефон сказал Зайцев. - вдруг мне тебя придётся срочно вызвать в гараж! Вот буду знать теперь, куда мне звонить. Ведь я прав?!

Мне пришлось поддакнуть. Мной замечено, что у Зайцева была манера такая говорить, чтобы слушатели с ним либо соглашались, либо говорили "нет" для поддержания такого перекошенного в сторону одного собеседника (Зайцева) "диалога", в котором второй собеседник (например, я) вставляет только "да" или "нет". А ещё Зайцев при этом смотрит каким-то бешеным взглядом, отбивающим охоту - прямо пугающим - разговаривать с ним. Казалось, что если начнёшь перечить ему или ввязываться в дискуссию высказыванием своего логически обоснованного мнения, то Зайцев, этот медведь в человеческом обличье, сорвётся с цепи и набросится на тебя, чтобы изничтожить. Да, он был дёрганным, чуть что не по его, так он свирепел, сжимал кулаки, бешено смотрел, матерился и словесно оскорблял и угрожал. О том, что меня с Димой Блюменталем следует утопить на барже посреди Финского залива, я уже выучил: он это повторял чуть ли не каждый день по поводу и без.