– Да что я такого сказала? Спросила, что за собрание? Да так, из простого любопытства! Не хочешь говорить, не говори! Так ответил, будто я напрашиваюсь на него! Даже если позовешь, в жизни не пойду! Морды ваши волчьи не видеть век!

– А как насчет лошади?

– Ой, извини за лошадь! Зубастый волк! – чувствую, как все трясется внутри – нервы не к черту! И все-таки пришлось извиниться, даже если это прозвучало не искренне.

Наступила неприятная тишина. Джексон сжимает нервно руль и смотрит на дорогу. Я в боковое окно, пытаюсь ровно дышать, не выдавать эмоции. Пытаюсь, выровнять дыхание и никак не удается. Руки сжимаю в кулаки, чтобы не дрожали предательски.

Почему я себя так веду? Почему он себя ведет так? Не хочу признаваться, но я не готова с ним расстаться. Не хочу терять с ним отношения, даже их если во все нет. Я согласна даже на то, чтобы видеться раз в месяц или хотя бы перезваниваться. А в чем причина его негатива ко мне? Боюсь подумать о том, что ему просто не терпеться отвязаться от меня. От той, которая знает слишком много и которая постоянно задает не те вопросы…

– Я есть хочу, – разрывает молчание.

– Меня съешь! – выпалила не подумав и тут же замолчала и сама себе улыбнулась в зеркало.

– Заманчивое предложение, – окинул взглядом и отвернулся.

– Я бы пригласила тебя на ужин, но не куда, – почему-то мне стало неловко и жалко его. Неловко за свои глупые слова и жалко за то, что он просто хочет есть, а я тут потешаюсь. Он тоже прав – я груба была с ним. Но в тоже время не прав – он спровоцировал меня.

– Так уж и быть, – наконец засмеялся. – Приглашу тебя я! Придорожное кафе сойдет?

– Мне всё сойдет, это вы у нас сегодня капризничаете, – пытаюсь улыбаться в ответ, хотя ещё не совсем отошла.

– Я целый год терпел твои капризы и выгибоны, а ты всего несколько часов, – так просто сказал. – И то уже сдалась!

– Что? Какие выгибоны? – возмущенно смотрю.

– А вот моя любимая кафешка! – тормозит машину. Но я вернусь ещё к этому разговору. Я всегда себя считала самой тихой и послушной. – Здесь вкусно готовят, почти всё! – довольно улыбается и выходит.

Любимая? И часто он здесь проезжает? И куда, интересно, путь держит? На какое-то собрание, которое не моего ума дела! И что опять за интерес к его персоне? Меня начинает раздражать тот факт, что мы сейчас с ним разойдемся и никогда больше не увидимся.

– Ты идешь или нет? – открывает мою дверь.

Молча иду за ним, уже боюсь что-то сказать. Не пойму, что с ним такое, что ни скажи, на всё реагирует спонтанно. Не успела я его узнать поближе, уж слишком поздно он открылся мне. И почему-то мне кажется, откройся ему я, то никогда бы правды не узнала.

Занимаем столик у окна, солнце уже садится. Отдает оранжевым свечением, освещая горизонт. Персонал приветливо здоровается, не обманул, они его уже здесь знают. И приветствуют, как родного.

– Вам как обычно? – мило улыбается официантка. – А девушка что будет? – переводит взгляд на меня.

Только я хотела рот открыть, просто спросить, что она мне может предложить, но не тут-то было!

– Так! Нам пиццу ассорти, побольше грибов! – уточнил хищник. – Зеленый чай и капучино! – прищурил взгляд, будто угадывает мои мысли. – Двойной капучино с густой кремовой пенкой и шоколадный торт с глазурью темного шоколада, – от одного названия десерта текут слюни.

– Ага, – записывает девушка.

Смотрю на него и не могу поверить, что он мне даже не дал рот открыть. Хотя, что я возмущаюсь, мы же не на свидании с ним. Кто знает, может мы видимся в последний раз? Это даже к лучшему, иметь друга-психиатра не к добру. Вдруг в голову что стукнет, снова будут окружать белые стены с решетками на окнах. И запах хлора станет единственным ароматом, которым можно будет благоухать.

– Я что-то упустил? – смотрит на меня и улыбается.

– Не пью зеленый чай и особенно двойной капучино! – нагнулась над столом и тихо прошептала ему.

– Не пьешь? – удивленно приподнял брови. – Тогда нам зеленый чай и апельсиновый фреш и, если можно, то побыстрее, – вежливо попросил девушку.

– Конечно! – быстро удалилась.

– И с каких пор ты перестала любить капучино? – вздергивает деловито бровь.

– А когда я его любила, – откидываюсь на спинку стула. Не припомню чтобы мы с ним вместе пили капучино. Подумаешь пару раз предложил у себя в кабинете, может просто в клинике разнообразия нет – вот я и не отказывалась.

– Ясно, это был камень в мой огород! – тоже откидывается на спинку стула и пронзает хитрым взглядом.

– Это был булыжник, мистер Ливертон!

– Эх, Эмили, – отчаянно вздохнул.

– Да, да, нужно было меня просто посадить на автобус, – тоже отчаянно вздохнула. – И не было бы столько нервозности.

– Пожалуйста, – девушка с подносом в руке, выкладывает еду на столик. – Приятного аппетита.

– Спасибо большое, – прям сама вежливость.

Смотрю на него, так хочется сказать: «Не нужно таять перед ним, он далеко не такой милый, как вам кажется».

– Эмили, дырку сейчас протрешь на мне! – принялся за еду. – Ешь давай! Опаздываем!

– Приятного аппетита, – тихо шепнула и принялась сначала опустошать бокал с фрешем.

Я смотрела в окно и медленно жевала, не смотря на то, что Джексон всё куда-то опаздывал. Меня не покидали мысли о том, как меня встретят родители? Смогу ли я с ними быть, как раньше, делится секретами с мамой или смеяться над глупыми шутками отца?

– Девушка, счет, пожалуйста! – Джексон наелся. – И заверните нам это с собой, – указал на оставшуюся пиццу. – В машине доешь! – встает из-за стола. – Пора уже!

– Не нужно ничего заворачивать! Я не хочу больше! – зашагала вперед мимо него, направляясь к машине.

– Как знаешь! – буркнул брюнет и выскочил из кафе.

Села и снова откинула голову на спинку, закрывая глаза. С каждой минутой я приближалась к дому, и становилось невыносимо больно. Предали меня родные родители, самые близкие люди, а я переживаю, как смотреть им в глаза? Что им сказать и как вести себя? И почему-то после их предательства стыдно мне смотреть им в глаза.

– Эмили, всё хорошо? – Джексон неожиданно поинтересовался мной.

– Ага, – кивнула головой, не смотря на него. Зачем его грузить не нужными переживаниями, тем более моими.

Он не стал допытываться, как это делал в больнице. Может, это тогда было связано с профессиональной деятельностью? Теперь-то все по другому или ему просто все равно.