— Достаточно проклятых объятий. Если ты будешь так делать каждый раз, я остановлюсь. Это к лучшему; мы можем быть лучшими друзьями, если между нами будет происходить меньше запутанного дерьмо.

Но… но это будет означать…

— Спок, ты слишком много значишь для меня, чтобы отбросить нашу дружбу по эгоистичным причинам.

Его выражение смягчилось, и он посмотрел на меня с солнечным светом, обрамляющим его лицо, освещающим его со спины.

— По рукам?

Я кивнул один раз.

— Хорошо, — он поспешно вытер что-то со своих глаз и кашлянул: — Эм… Спок?

— Да, капитан?

— Ты понимаешь, что под нами тонна людей, например?

— Действительно, капитан.

— Они могут нас увидеть?

— Вряд ли. Человеческое зрение не настолько острое, и плотность листьев здесь не позволит им установить визуальный контакт.

— Значит, ты не думаешь, что может быть… скажи им, что я в порядке?

Он говорил со сдержанной интонацией, как будто он был уверен, что использование юмора сейчас было как нельзя кстати.

— Спок?

— Да, конечно.

Я достал свой коммуникатор и, манипулируя с циферблатом, обеспечил приём, поскольку было много проблем с радиоволнами на этой планете.

— Приём, Спок. Я нашёл капитана. Он получил травму и нуждается в специальной медицинской помощи.

— Молодец, коммандер! Мы над этим работаем.

— Конец связи.

После этого мы не говорили друг другу ни слова, хотя я чувствовал, как глаза Джима смотрели на меня в течение всего времени, которое мы ждали.

Комментарий к Часть 19. Восемнадцатый раз

П/а: Ну, надеюсь, что более или менее прояснила нкоторые вещи :3 Sexytimes на дереве…! Facepalming-это глагол, верно? ;D

Также мне нужно увидеть форму Капитана В Порядке и мистера Куинто… сейчас. Пожалуйста? Кто со мной?

========== Часть 20. Двадцатый раз ==========

Во время медитации существует только безмятежность и черно-белые альфа-числовые последовательности совершенно логичного мышления.

В последнее время достижение этого состояния было гораздо более напряжённым, однако, я это выполнил; погруженный в хаос моей собственной катры и пытающийся организовать и структурировать его. Единственное минутное отвлечение было в виде луча света, ориентировочного звена, вызывающего, дразнящего самим своим существованием.

Для Джима, я должен разорвать его.

Это был бы невероятно неприятный опыт, однако, я собирался полностью ощутить душевную боль, и Джим даже не почувствует ничего. Ему не нужно даже знать, что связь когда-либо… существовала.

Но, возможно, это связано с врожденным нежеланием моего собственного вида вредить другим жизненным формам, которые, несмотря на то, что телепатический союз не мог быть живым, я столкнулся с трудностями в своей попытке. Разрушая эти невинные, чистые узы с человеком, который представлял… ломать это, было против всего вулканского. Предание диктовало, что я должен был радоваться его открытию, потому что связи с Людьми были редкими и драгоценными, учитывая их пси-нулевые умы. И логика, логика диктовала, что я давно должен был отделить эмоции и объяснить Джиму, что я сделал.

Мне нужно было вырвать это безболезненно. Не было понятия эквивалентного разрушения связи… её нужно было искоренить из моего разума медленно и обдуманно. Были случаи… это был не первый случай, когда была создана непроизвольная связь. Мне никогда не говорили об этом, но я узнал о них, у нас было всё, и в идеале целитель должен выполнить это разделение. В настоящее время я решил, что это только начало, самый лёгкий намёк на то, что ещё не совсем осознало себя; я был теоретически способен выполнить задачу в одиночку.

Теоретически. Если бы я мог заставить себя хотя бы попробовать.

Если бы я мог обязать мой разум принять идею убийства, убить то, к чему так неистово стремился, что я едва мог скрыть страх, который появился у меня благодаря такому иррациональному чувству.

Почему это произошло? По какой причине между нами возникла такая связь? Возвращение было невозможно, поэтому с какой целью…?

Я не мог.

Я не мог этого сделать.

Ужасное, эгоистичное существо, каким я стал, если бы не смог спасти Джима, потому что эта связь с ним была тем, чего я хотел.

Тогда я должен сказать ему.

Я уже очнулся от медитативного состояния, возможно, некоторое время назад, потому что не было совершенной логики, без спокойствия в мыслях, подобных этим. Поэтому я встал с пола в своей каюте и решил найти капитана. Человеческий путь к поиску его состоял бы в том, чтобы посетить места, которые он посещал на корабле, и ожидать найти его там; или, по крайней мере, увеличить вероятность того, где он может находиться в первую очередь. У меня теперь были другие средства.

Я следил за связью, как за эхом, опуская почти каждый ментальный щит, которым я обладал, и погружался в нейрохимический уровень телепатии.

Как следствие, я слышал низкий шум человеческих мыслей, как ропот за пределами комнаты, так как внутренние чувства каждого человека были мгновенно доступны мне.

Очевидно, что я давно научился тому, что учтивость продиктовала бы, как не слушать их и учиться блокировать эти голоса.

Сквозь слабые следы связи найти Джима не было проблематично. Его щит всё ещё был там, но он был недостаточно силён, чтобы выдержать лёгкий толчок от телепатического разума вулканца. Несмотря на то, что его создатель явно не знал о существовании маленького секрета, я не разрушил его; Джим защищал себя рефлекторно, и он имел полное право скрывать от меня свои настоящие эмоции, но это было не то, что я искал сейчас.

Слабые проблески его поверхностных впечатлений были легко пойманы, однако: глубокая усталость… неприятное раздражение… жгучая боль в шее…

Лазарет.

Я вышел из своей каюты и направился к турболифту, чтобы остановиться на палубе 5, где находился медицинский отсек.

Как только я прибыл туда, я обнаружил, что доктор МакКой ухаживал за двумя пациентами, ни один из которых не был капитаном.

— Спок! Что ты здесь делаешь? — воскликнул он, испуганный, и поднял выразительную бровь на медсестру, которая, казалось, помогала ему.

— Я знаю, что капитан здесь, я хочу поговорить с ним.

— Ты не можешь.

Поскольку он в последний раз говорил, что я причиняю вред Джиму, доктор добровольно не разговаривал со мной, если не было необходимости в разговоре, связанном с нашей текущей миссией.

— Я имею в виду, ты можешь видеть его, просто не разговаривай с ним.

— Каким-то образом нарушена речь капитана? Каково его состояние?

Беспокойство на мгновение вытеснило все остальные эмоции. Я не ожидал, что Джим будет опасно болен.

— Он в порядке, и он находится в отдельной комнате, — МакКой закатил глаза, и меня поразила внезапная вспышка гнева.

— Ты увидишь, что я имею в виду.

Я сразу же подошёл к двери и набрал код первого офицера, чтобы войти.

— Капи…

Мягкое шипение захлопнувшейся двери за мной было единственным звуком в комнате; маленькое квадратное белое помещение с односпальной кроватью у стены в центре, где капитан… спал.

Я подошёл к нему с преднамеренной осторожностью, чтобы не издавать ни единого звука, который мог бы его разбудить, и наблюдал за его спокойной отдыхающей фигурой. Я видел Джима спящим в последний раз по другому поводу; на мостике, после миссии на Серпе II, когда он потерял сознание в своём капитанском кресле от чистого истощения (в Брин V он проснулся раньше меня).

Если бы я был склонен размышлять о его позе во время бессознательного состояния, я мог бы предположить, что он непристойно развалился, занимая как можно больше места на доступной поверхности. Это был не тот случай. Джим лежал на боку, частично прикрытый белым полотном простыни, и почти закутанный в неё, как будто ожидал удара, который так и не последовал. Его губы были слегка раскрыты, и я слышал, как глубокие вдохи и выдохи из его лёгких и в его лёгких… и вдруг я увидел, что моя рука коснулась его щеки и я немедленно убрал её.