Сегодня не будет никакого общения. Больше никаких ошибок.

Я вернусь в другое время и поговорю с ним. Но прежде чем я ушёл

Я присел на колени и наклонился, чтобы нежно коснуться лба, положив руки на подушку. Он не шелохнулся на мои действия, и чувство, возможно, импульс, вторгся в мой разум; желание попросить о его сострадании, просить его в случае необходимости.

Прости меня.

Я не мог предсказать человеческие эмоции. Злость была вероятной возможностью, как это было печалью или сожалением. И всё же, узнавая капитана в течение такого длительного времени, я подумал… он может быть добрым. Джим был упрямым, и иррациональным, и импульсивным, и человеком, да, также гораздо более умным, чем он изначально заставлял меня верить. И он был очень, очень добрым.

Я открыл глаза и снова протянул руку, чтобы коснуться его плеча, настолько лёгким движением, чтобы не побеспокоить его. Его мышцы и кости под моим прикосновением, слабый гул его пульса под кожей…

Затем я встал и наклонился вперёд, обернув руки вокруг его тела защитным коконом, несомненно, в инстинктивном побуждении, оставшимся несмотря на многовековую эволюцию, в попытке защитить невинное существо от вреда. Я не ставил под сомнение этот жест, не думал о его значимости, пока он не был полным, и он снова был со мной, но в этот раз…

— Спок?

Слово было сказано скорее как высвобождение дыхания и без вибрации голосовых связок; просто шепотом.

Прости меня, пожалуйста.

Я не мог ответить.

Пожалуйста, Джим…

— Спок, — опять же, выдох, и пальцы Джима сомкнулись на ткани моей рубашки и притянули меня ближе, заставляя полностью наклониться над собой. Когда он обнял меня за шею, я скопировал этот жест как когда-то, запах его волос вторгся в мои ноздри.

Через некоторое время (нет, я не знал точное количество секунд) мы оба отстранились, и Джим удивлённо посмотрел на меня.

— Ты только что добровольно…?

— Как только вы поправитесь, мне необходимо будет поговорить с вами, капитан.

— Я в порядке, Боунс просто хотел снова проверить мое колено… — он, казалось, пришёл к какому-то осознанию, как дверь зашипела, — …а потом проклятый предатель засунул меня сюда и заставил меня спать! Что за дерь…?

— Тебе это нужно, ты идиот.

Доктор МакКой вошёл в комнату.

— Мятежник! — театрально указал на него Джим.

— Доктор, — огрызнулся человек, заходя со спины. Подходящий момент для меня, чтобы покинуть комнату, что я и пытался сделать, когда капитан внезапно сел.

— Спок, подожди, что только…?

— Мы поговорим в более удобное время.

— Но…

Я вышел из помещения и чуть не столкнулся с медсестрой Чепел.

— Мистер Спок! Ой, простите…

— Вы не виноваты в том, что не предвидели моих движений, медсестра Чепел.

Она широко улыбнулась и подняла палец.

— Не могли бы вы подождать здесь секундочку? Мне нужно, чтобы вы подписали новые формы вакцины, поскольку капитан Кирк в настоящее время нездоров.

— Хорошо, я останусь здесь.

— Спасибо! — и, подмигнув, она поспешно ушла.

Позади меня шла беседа между доктором МакКоем и капитаном, и, не закрывая ушей, я не мог не подслушивать её содержания.

— Что случилось на этот раз?

— Это… это был Спок.

— Я видел это. Что он сделал?

— Он… просто дал мне…

— …Что?

Пауза.

— Что он тебе дал, Джим?

— Он дал мне… он добровольно дал мне…

— Если ты собираешься закончить это предложение, называя ротовую часть человеческого тела, я убью тебя, клянусь.

— Боже, нет! Он обнял меня. Обнял, Боунс!

— Но я думал, что ты делаешь это целую вечность…?

— Ага, но в основном это я… вешался на него. Он никогда не обнимал меня сам.

— Вау, это довольно сильно, для Спока.

— Я знаю. Как ты думаешь, он что-то чувствовал?

— Ты имеешь в виду, думаю ли я, что он знает, и решил обнять тебя из жалости? Я доктор, Джим, а не пятнадцатилетняя девочка. — Вздох. — Но… нет. Это совсем не похоже на него.

— Но тогда почему он… я имею в виду, это Спок, о котором мы говорим. Спок добровольно обнял меня. Никаких причудливых споров, никаких странных болезней… О, Боже, он одержим злым инопланетянином, не так ли?

— Джим…

— Я должен найти его. Я думаю, что это был его способ… Я должен найти его.

Я решил, что формы вакцины могут быть подписаны в другой раз, и немедленно вышел из лазарета.

Но звуки шелестящих простыней и удары ног Джима об пол сказали мне, что он не отпустит меня просто так.

========== Часть 21. Двадцать первый и двадцать второй разы ==========

— Спок!

Я увеличил свой темп.

— Спок, я знаю, ты меня слышишь.

Его настойчивый, упрямый тон, казалось, указывал на то, что капитан действительно выздоравливал и решил найти меня. В таком случае я остановился, логично решив, что, если он хочет поговорить со мной, Джиму необходимо всего лишь проследовать за мной на мостик.

— Ха! Я так и знал.

Он хлопнул меня по спине и обошёл, чтобы стоять передо мной в его (я предположил, что поспешно надетых) обтягивающих брюках и чёрной майке.

— Говори сейчас.

Я не смог вызвать какую-либо отрицательную реакцию на его тон; жизнерадостный, но с какой-то затаенной решимостью.

— Этот вопрос не должен обсуждаться в публичной обстановке, капитан, — сообщил я ему. Несколько членов экипажа, похоже, ошибочно полагали, что им удалось добиться успеха в том, чтобы тайным образом подслушать нашу беседу.

— Хорошо, тогда мы можем пойти в мою каюту, — он пожал плечами и указал мне в сторону турболифта.

Двери зашипели за нами, и Джим направил его на соответствующую палубу, а затем снова повернулся.

— Разве ты не хочешь знать, как я понял, что у тебя есть что-то действительно важное, чтобы рассказать мне? — поддразнил он.

— Я сообщил вам о том, что мне требуется провести с вами разговор…

— Это было, когда ты обнял меня! Добровольно! И я подумал: «Подождите минуту, это настоящая жизнь?», — потому что в то время я был ещё почти спящим, а также…

Лифт остановился, чтобы впустить двух научных сотрудников; Карл Джегер и лейтенант Доаа, которых я с одобрением поприветствовал, и Джим встретил их с лёгкой улыбкой и «Вольно, джентльмены».

Мы оба вышли из турболифта через 6.115 секунд, а после возобновления перемещения по коридорам, я заметил, что лицо Джима стало более сдержанным и почти… меланхоличным.

— Иди, — усмехнулся он с натянутой лёгкостью. Я воздержался от комментариев о его неожиданном изменении «настроения».

— Что это? — было его мгновенным требованием, когда он отказался от любого притворства хорошего настояния, и как только дверь захлопнулась за его спиной. — О чём ты хотел поговорить?

— Я… это очень личное дело.

— Да?

У меня сложилось впечатление, что моё заявление смутило его.

— Это… Я считаю, что точный термин — это… признание.

—…Признание, — повторил Джим, теперь подозрительно, — я ещё не сплю, не так ли?

— Нет, капитан.

— Ой. Ты имеешь в виду… что-то не так?

Я не мог точно сообщить ему о событиях, если он не обладал необходимыми знаниями наших обычаев.

— Вы знакомы с концепцией телепатической связи вулканцев?

На этот раз выражение лица Джима претерпело довольно тревожную трансформацию; от любопытного и доброго до болезненно бледного и отстраненного.

— Да, — ответил он быстро. — Да, это то, что ты хотел мне сказать? Что ты с кем-то связан?

— Да, капитан, я…

— Правда? — он задохнулся и отшатнулся назад, как будто я его оттолкнул. В течение 0,746 секунды я ожидал, что он отреагирует отчаянием, в почти иррациональном заключении, без каких-либо оснований на визуальные доказательства, что заставило меня замедлиться, чтобы ответить, как это обычно бывало.

А потом: — Ну, это замечательно! Поздравляю!

Было время, когда я мог быть уверен, что Джим лжёт, перед эмоциональными осложнениями и скомпрометированными отношениями… эхо этого чувства вернулось, когда он улыбнулся и продолжал говорить, как будто никакая другая новость никогда не доставляла ему такой радости.