Немного истерический звук сорвался с его губ, а затем он посмотрел на меня через свои пальцы и засмеялся.

— О, ничего, — он опустил руку и очень пристально посмотрел на потолок. — Ничего. Наверное, это смешно. Думаю, я собираюсь решить, что это смешно и не… какое-то другое дело. Другое дело — это плохо. Плохое другое дело — это весело… тьфу, кого я обманываю…?

— Капитан?

Иногда мысли Джима становились настолько невозможными, что я мог только смотреть и ждать, пока он прояснит их, и часто он этого не делал.

— Спок, я должен быть на мостике через полчаса, так что это действительно не очень хорошая идея.

В настоящее время чувство раздражения не было логичным. Не было и чувства разочарования.

И всё же.

— Могу я попросить вас уточнить, о чём вы говорите, пожалуйста?

— Нет, ты не можешь, — сказал он яростно. — Но послушай, я просто буду рад узнать, что ты сейчас в порядке, а также попросить тебя немного подтянуть этот пояс, спасибо тебе большое.

Я подчинился его просьбе, тогда как мои мысли шли в разных направлениях. Факты. Его смена начиналась через тридцать минут, в то время, как до моей было ещё три часа. Капитан был «рад» знать, что я не был в негативном состоянии своего ума. Джим тоже был взволнован по причинам, возможно связанным с моей обнаженной кожей, которая, как он уже говорил в прошлом, не была ему неприятна. На самом деле, она имела совершенно противоположный эффект, поэтому было бы совершенно логично заключить, что подобное обстоятельство, вызвавшее пропорциональную реакцию…

— И прежде чем ты сможешь получить всё снисхождение и «О, я Вулканец, и я невероятный, потому что я такой сдержанный, и мои навыки самоконтроля легендарны», я хочу, чтобы ты знал, что со вчерашнего дня у меня есть некоторые знания и возможность приходить к тебе, поэтому, если ты не хочешь, чтобы я разделся прямо сейчас, в эту секунду, ты воздержишься от того, чтобы выглядеть таким раздражающе самодовольным.

— Неэффективная угроза, капитан, определенно.

— Что? Это… ты не боишься, что я уйду? — спросил он с надеждой. Я почувствовал, как в моей щеке возникла знакомая боль от предотвращения эмоционального проявления веселья.

— В этом случае страх был бы самым нелогичным.

— Ты уверен в этом? — его невинный, шуточный тон неуловимо изменился и стал более смелым.

— Я уверен в этом, — ответил я, и хотя нельзя сказать с абсолютной уверенностью, что я только что солгал, я не находился достаточно близко, чтобы делать это в течение длительного периода времени.

Губы Джима постепенно превратились в улыбку.

— Это приятно знать. Ну, я ухожу, чтобы принять душ…

— Но вы уже одеты для своей Гамма-смены, — я не добавил, что, когда он обнял меня, я обнаружил отчетливый аромат свежевымытой кожи и мыла, свидетельствующие о том, что он недавно принял душ. Так же его волосы были слегка влажными, когда я нечаянно коснулся их.

— Да, хорошо, — он неопределенно махнул рукой в воздух и позволил своему взгляду скользнуть по мне на мгновение (конечно, достаточное количество времени, когда я был вынужден немедленно скрыть некоторые… чувства). — У меня есть это дело, о котором мне нужно позаботиться, ты знаешь. Работа.

— …Работа, капитан?

— Ага. Работа в душе… эй, это должно быть абсолютно то, что люди должны уметь делать! — он, казалось, искренне думал об этом, его глаза горели этой идеей. — Я имею в виду, по-настоящему, разве это не круто? Почему никто не подумал об этом раньше?

— Я не знаю, капитан.

Джим снова усмехнулся.

— Эй, подумай об этом, моя каюта супер близко к твоей! Это… нечто!

Я никогда прежде не думал о Джиме, как о ком-то бессердечном.

— Она примерно в 5,2389 метрах от моей, это факт, сэр.

— О, снова этот сэр, так? — Он подмигнул: — В любом случае, да, я думаю, что у меня будет мой прекрасный горячий душ с паром и всё такое…

— Вы можете выйти из комнаты на это время.

— О, ты не безумен, или что-то в этом роде, Спок? Я имею в виду, что это, по крайней мере, справедливо?

На что он ссылался сейчас? По какой причине этот странный вид пыток был «справедлив»?

— Я… я не знаю…

— Извини, извини, я полетел. Думаю, ты должны поспать ещё немного. Сладких снов!

И без прояснения, даже без какого-либо другого путаного комментария, особенно, не позволяя мне поймать его руку и проникнуть в его сознание, мимо кожи, крови и ткани, чтобы полакомиться надуманными мыслями там…

Он ушёл.

Он просто ушёл.

Он оставил комнату, оставил меня в ней одного, и вернулся к себе, чтобы принять звуковой душ и, согласно его предыдущим комментариям, сделать «работу», что было сбивающим с толку, потому что эти многозначительные брови указывали на другую деятельность, ассоциирующуюся с людьми в сочетании с наготой…

Я определенно больше не буду спать. Ни сегодня, ни завтра… и если бы это было анатомически возможно, я не думаю, что когда-нибудь снова вообще смогу спать.

========== Часть 18. Девятнадцатый раз ==========

П/а: Прежде чем кто-нибудь спросит, нет, название главы — это не ошибка, и вы скоро поймёте, почему.

______________________________________

— Мы сказали, что не будем… — начал он говорить, но потом остановился. Я замер и ждал, когда он сделает свой выбор, зная, что я заставлю его решать, станет ли это единственным исключением из наших новых правил.

Раздался какой-то невнятный звук, и я уже абсолютно точно слышал его раньше, низкий и бессмысленный, но также какой-то болезненный, разочарованный, раздраженный, из его горла, как боль, или, возможно, как уступка, и это случилось второй раз, прежде чем Джим хлопнул ладонью по панели управления и остановил турболифт.

— Я знаю, о чём мы говорили… Я знаю, что мы говорили.

— Я тоже осознаю предыдущие условия нашего нового соглашения.

— Но я больше не могу этого терпеть. Ты был так далёк, потому что… ты никогда раньше не был таким со мной. И это убивает меня. Я не могу этого вынести. Я не могу.

Я ничего не сказал, и он подошёл, пока моя спина не коснулась панели (в его походке не было заметно хромоты, конечно, не более, чем простая поддержка своей правой ногой), затем положил ладони на стену по обе стороны от моего лица.

— Реагируй, — приказал он. Я не сделал этого. Я не мог. — Сделай что-нибудь… Пожалуйста, просто… не смотри на меня так, я знаю, что это твой способ… но это происходит столько дней. Пожалуйста, сделай что-нибудь.

Его глаза скользнули по моим губам и в сторону, и он опустил руки.

— Спок.

Моё имя на одном дыхании, и он наклонился вперёд, скользнув своими руками под мои и вокруг моей спины; подбородок на моём плече и глубокий, одинокий вздох.

— Я желаю… желаю глупостей.

Никакого ответа на это заявление не требовалось; я его и не предоставил.

Одна рука медленно поднялась на затылок, другая осторожно опустилась на мою спину, прижавшись ко мне. Я не двигался.

— Спок, пожалуйста, скажи что-нибудь. Пожалуйста, — на этот раз не было ярости, чтобы подпитывать его слова.

Возможно, я должен был сказать, что это принесло бы пользу, если бы мы не встречались внутри турболифта в это время. Я просто не говорил, чтобы ещё больше установить расстояния между нами. Коды поведения и линии приличия стали слишком размытыми и неточными, единственная вещь, которую я мог озвучить, мне не нравилась; искаженная, ненадежная, нелогичная.

— Капитан, вы понимаете, что этого больше не повторится. Это наносит ущерб нашим профессиональным отношениям и не оказывает положительного влияния на наши личные взаимодействия, кроме того…

— Да, да. Просто, в последний раз… я не знал, что это был последний раз. Поэтому, это просто жестоко. Я имею в виду, если бы я не знал тогда, как я должен был помнить… я не такой, как ты, я забыл всё, и это… Я не хочу забывать последний раз, когда смогу это сделать. Я хочу быть в курсе… Я хочу насладиться этим.

Эмоциональные, иррациональные люди. И всё же я не отказал ему в этом. Вполне возможно, это и сделало меня эмоциональным или иррациональным.