Политбюро и Церковь. Архивы Кремля. В 2 кн. Кн. 1. 1922–1925 гг. / Под ред. Н.Н. Покровского и С.Г. Петрова. М.; Новосибирск, 1997.

Русская Церковь, ХХ век. Кн. 1. Материалы конференции. История Русской Православной Церкви в ХХ веке (1917–1933 гг.). Мюнхен, 2002.

А. Левитин, В. Шавров. Очерки по истории русской церковной смуты. В 3 т. Kusnacht, 1978.

Судьбу культурных ценностей в революционной России, затем в СССР нельзя рассматривать однозначно. Несомненно, разрушительные тенденции с конца 1917 г. явились преобладающими, особенно – в рамках борьбы большевиков с религией и ее служителями, с ведущим слоем старой России. И в том, и в другом случаях бесчисленны проявления бессмысленной жесткости к произведениям культуры и искусства со стороны большевицкой власти.

Из воспоминаний Владимира Маяковского хорошо известна, например, история библиотеки Александра Блока в Шахматово. Об этом он писал в некрологе поэту в 1921 г., затем – в знаменитой поэме «Хорошо», посвященной десятилетию революции:

И для В.В. Маяковского, и для советского школьного курса поведение А.А. Блока служило ярким примером недооценки необходимого этапа всеобщего разрушения… (ныне Шахматово по мере сил восстановлено и функционирует как музей). В итоге основная часть загородных усадеб и дворцовых ансамблей России безвозвратно погибла и до нашего времени сохранилась ничтожная доля замечательного наследия этой культуры. Среди них – пригороды Петербурга и Пушкинские горы (разрушенные позднее во Вторую мировую войну), Архангельское, Абрамцево, Кусково, Останкино…

Столь же целенаправленным и еще более зверским – по крайней мере по размаху истребления – было уничтожение имущества и наследия Церкви. Протестуя против действий новых властей, Св. Синод издает в 1917–1918 гг. несколько определений, новоизбранный Патриарх Тихон обращается с серией посланий; в одном, датированном 2 февраля 1918 г., говорится следующее: «…святые храмы подвергаются… ограблению и кощунственному оскорблению…; чтимые верующим народом обители святые… захватываются безбожными властителями тьмы века сего… Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это – народное достояние…»

Несмотря на волну возмущения, процесс закрытий, изъятий и уничтожения ценностей мировой культуры, связанных со сферой религии, лишь нарастал по указанию ЦК ВКП(б). В Москве создается специальный трест по разборке древних зданий. Ставится вопрос о сносе храма Василия Блаженного на Красной площади. При строительстве электростанций затоплено множество древних храмов и монастырей (напр. Макарьевский монастырь в Калязине на Волге). К 1930 г. на территории СССР не осталось ни одного действующего монастыря; множество храмов – нередко лучших – уничтожено. В архивах и музейных фондах сохранились свидетельства очевидцев и актовые документы об изъятиях и передаче в музеи церковных древностей и драгоценностей. Но намного больше переданного в музеи было перелито на металл или продано с молотка на международных аукционах. В этой трагической обстановке удалось уберечь основную часть ризниц и хранилищ («рухлядных») лишь крупнейших монастырей – Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского. Но большинство монастырских сокровищ исчезло безвозвратно. Больше повезло рукописным коллекциям, распределенным по библиотекам. Но и здесь были ужасные потери. Так, например, знаменитый Синайский кодекс – древнейший в мире сохранившийся свод Нового Завета (IV в.), подаренный настоятелем монастыря св. Екатерины на Синае русскому Царю, – был продан в Британскую библиотеку за 100 тыс. фунтов стерлингов (ок. 0,5 млн долл.)

Одновременно с этим активно действует образованная в 1918 г. Комиссия по сохранению и раскрытию памятников древней живописи, в 1924 г. преобразованная в Центральные государственные реставрационные мастерские во главе с И.Э. Грабарем. Интересы и того и другого учреждений не ограничивались, естественно, древнерусским искусством. В поле зрения ученых и реставраторов попадает множество произведений западноевропейского и восточного искусства из «национализированных» имений и коллекций. Часть награбленного большевиками удается спасти и передать музеям, которые, начиная с 1918 г., организуют многочисленные экспедиции по поиску и сбору памятников. Но это было уже противодействие культурного меньшинства вакханалии уничтожения национальной культуры большевиками.

В те же годы были открыты еще многие шедевры раннего времени. К 1927 г. было организовано три реставрационные выставки. Наряду с произведениями древнерусского искусства на них экспонировались творения европейских мастеров. В 1926 г. Игорь Эммануилович Грабарь издает свою самую известную работу «Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставрационных работ 1918–1925 гг.». Появляется множество статей и сборников, посвященных вновь открытым шедеврам зарубежного искусства.

Но одновременно меняется идеологическая основа отношения к культурному наследию. Экспозиции музеев приобретают заостренно антирелигиозное содержание, вводятся особые атеистические разделы. Появляются и специализированные музеи. В Москве их было два – в Донском и Страстном монастырях. Позднее оба были переведены в Ленинград, в отнятый у верующих Казанский собор.

Успехи в области музейного строительства, реставрационной и выставочной деятельности, в научном осмыслении культурного наследия соседствуют в годы НЭПа с вульгарно-социологическими оценками искусства прошлого и разрушительными тенденциями по отношению к настоящему. Одна из характерных примет послереволюционного времени – распродажа «излишнего», ненужного в будущем раю социализма. Продавалось буквально все: мебель и посуда, библиотеки из усадеб и дворцов, включая Зимний дворец и пригородные царские резиденции – Царское Село, Петергоф, Ораниенбаум, Гатчину. Хаотичность распродаж первых лет сменилась более организованной и корректной внешне системой выставок-продаж, аукционов и т. п. Так, в 1924 г. в Нью-Йорке состоялась распродажа картин В.Д. Поленова из цикла «Жизнь Христа», лучшего в творчестве художника. Акция осуществлялась без ведома автора, и ни одного доллара голодавший художник от государства за это не получил. Всё пошло в большевицкую казну. Характерным для времени было то, что отвечал за успех мероприятия тот же Грабарь.