И можно… подождать.

- Малолетние революционеры-идеалисты. И смешно и жутко. – Глухо ворчит Геральт, опускаясь ниже, когда Цири кладет ладони ему на стык плеча и шеи, разминая.

- Мы знали, что этого не избежать. – Шепчет она, опускаясь на колени, к его уху. – Отец говорил, что в стране и так много недовольных… Что произошло, пока я изображала из себя памятник Правителям?

- Они пытались выпустить василиска, которого маги Эмгыра пленили перед отправкой в Туссент на турнир. Привыкли к вседозволенности, безумцы. Малолетние глупцы.

- Василиск до нас не добрался. – Говорит она.

- Конечно, сначала он сожрал горе-революционеров, потом попытался приняться за нас. И своротил замок на клетке с шарлеем. – Геральт повел плечами, подаваясь корпусом вперед. – Терпеть не могу турниры, теперь еще больше. – Пришлось драться. Я бы долго провозился, если бы не твоя подружка.

И правда Цири помнит, как плащ полегчал, что означало, что Мария куда-то делась, а ее руки в приветственном поцелуе коснулся Регис – на этот вечер, изображавший из себя Темерского аристократа. Как вассальные земли – они имели в Городе Башен весьма обширное посольство.

Смена охраны так сказать.

- Мария?

- Да. И видимо она была на что-то сильно зла. Пока я добивал василиска, она буквально оторвала с шарлея всю его броню и вцепилась зубами в главную артерию на его спине. – Геральт вздохнул. – Ну, хоть один из нас нормально поужинал.

- Весьма жирный плюс. – Цири прыснула, поднимаясь. Села на край ванной.

- Император оповещен. Взбешен и разносит свою тайную стражу. Кажется, сегодня кого-то повесят. И я даже не буду убиваться по этому поводу. Сил нет.

- И смысла. Ваше дело вообще защищать только меня, остальным должен заниматься Воорхис. Заговоры и прочая муть – его работа.

- К которой он вечно хочет припахать всех прочих. – Усмехается Геральт, резким движением перехватывая ее за талию, и опрокидывает на себя, к себе, в воду.

Цири визжит, брыкается. Ерзает, выпутываясь из ставшего тяжелым халата. Тот с плеском падает на пол, вымокший и ненужный.

Она застывает, как олененок в свете охотничьих факелов. Тонкая ночная рубашка прилипла к телу, хоть какой-то защитой, но сейчас Цири чувствует себя более обнаженной, чем если бы просто разделась.

Краска разливается по щекам и шее алыми пятнами.

Геральт смеется. Не обидно, а как-то очень легко. Поддерживая ее руками за спину и чуть поглаживая.

Цири фыркнула, сдувая прилипшую ко лбу мокрую прядь, и потянулась вперед. Огладила пальцами его скулы, раздвигая колени, чтобы усесться удобнее. Почувствовала, как пальцы на ее спине сжали ткань в кулаке.

И да! Вот сейчас – она победила.

Цири целует его, дразнит, губами по губам, а когда Геральт вжимает ее в себя ближе – отпускает прыжок.

Синяя вспышка переносит их в спальню.

Они оба немного дезориентированы, Геральт ошарашено моргает, а она сама тяжело дышит и может только взвизгнуть, когда пришедший в себя секундой раньше Геральт подминает ее под себя, опускаясь всем весом.

Эта тяжесть, живого, горячего после воды, родного тела настолько приятна, что Цири не хочет ни о чем думать, только прогибается со стоном, пытаясь сползти чуть ниже, чтобы было удобнее…

Вот… сейчас.

- Нет. – Улыбка у него совсем кошачья. Слишком хитрая и довольная. И желтые глаза блестят в полумраке утра. – Чуть позже. Ты доигралась.

- Чттт… - Цири тянет его к себе, но добивается только того, что он кусает ее за бок и перехватывает руки.

Теплые, чуть обветренные губы касаются внутренней стороны бедра, и последней четкой мыслью становится только одна.

Она отомстит. Обязательно отомстит.

Да.

========== 12. ==========

Госпожа Эва вот уже год не преподает и вообще не посещает столицу, но призыв Императора – то, что нельзя игнорировать.

Никогда, и ни по какому поводу.

Она никогда не сомневается в себе. Она – лучшая. Всегда – в своей стихии, работе и жизни.

В свои почти двадцать пять с небольшим хвостиком она выучила немало бездельниц танцам. Даже самые неуклюжие и деревянные в движениях юные и не очень барышни, под ее руководством могли станцевать Имперский вальс без единой ошибки – а он на минуточку, был одним из самых сложных танцев, что она знала.

Не лаской так кнутом, она вбивала и вкладывала – движения, чувство ритма и знания.

Для госпожи Эвы существовало только искусство, и она к тому же была весьма знатного рода, чтобы ей не мешало чинопочитание и авторитеты родителей барышень.

В обучении она не терпела ни жалоб, ни угроз. Она сама и ученица, один на один.

Одно правило – соблюдавшееся неукоснительно. Вначале так точно.

Поэтому, когда Император настоятельно попросил его учить его дочь - она с удовольствием согласилась.

В конце концов, девочку было даже немного жалко, а послушав дворцовых сплетников, становилось еще жальче – выросла в глуши, воспитывалась мужчинами - подумать только!

Это была такая честь! И вызов!

Конечно, она согласилась.

В конце концов, единственной и вечной ее слабостью оставалось тщеславие.

Перед первым занятием – она представляла, стать наставницей, возможно подругой, Императрицы – многого стоило.

Любых затраченных ресурсов. В том числе и времени и сил и нервов.

Она никогда так не ошибалась.

Никогда!

Спустя неделю, греясь на камне в купальне, ее чувства граничили почти с отчаянием.

Картины, которые она себе рисовала, осыпались последними клочками серого праха.

Все было не так.

Вместо скромной, выросшей в глуши девицы, с опущенным в пол смущенным взглядом, сейчас госпожа Эва склонялась к тому, что в подобных измышлениях была и ее вина – недостаток информации – прямая спина, гордая посадка головы и плавные движения танцовщицы.

На первый взгляд.

На второй… движения бойца. Умелого, не разменивающегося ни на одно лишнее движение – она напоминала большую кошку – такую, которая жила у них в поместье, недолго, как подарок отцу от одного из офирских принцев.

Плавные перекаты.

И она была не одна.

Тот о ком судачили все, если у них был здоров язык. И писали, если не был.

Казалось, что о нем, она слышала за эти дни больше, чем о Принцессе. И мнения двора гуляли. Официально все были согласны в одном – Ведьмак необходимая и привычная защита для Ее Высочества. Неофициально – слухи разнились, и верить им было бы первейшей глупостью.

Но… в каком слухе нет доли правды?

Осталось понять – какова эта доля.

- И это, самое сложное. Мне позволили видеть…

- Сложнее, чем обучать Ее Высочество танцам?

Камень под животом теплый, ладони на ее мыльной спине прохладные. Чувство заставляющее растекаться, как плавящийся воск.

- Именно. Потому что я не знаю… я попала в ловушку.

- Ты хотела стать кем-то для нее. Тем, кого она будет слушать, но сама…

- Стала просто игрушкой. Откуда в девочке, что росла в глуши такие навыки?

- Тише, не брыкайся и приглуши необоснованное возмущение. Иначе завтра не сможешь ходить. Массаж должен быть правильным, я не хочу повредить тебе мышцы.

- И в чем же я глупа?

- Тщеславием. Расслабься, я сказала!

- Но!

- Тебе почти тридцать, дорогая, ты гордячка и человек искусства, и это тебя когда-нибудь погубит. Ты могла бы сразу придти ко мне, спросить. И я бы сказала, что воспитывали девочку Ведьмаки… молчи! И чародейки Ложи! Тебе о чем-то говорят имена Йенифер из Венгерберга и Трисс Меригольд! И это только то, что известно!

- Но! Ва… Ой!

- Сплетни, слухи, шепотки – это моя работа! И я всегда рада тебе помочь, но ты! Ты предпочла сбежать, и вернулась, вляпавшись так, что разгребать нам обеим теперь до Солнечного Дня!

- Прости сестра. – Тихий покаянный вздох, мурлычущий, потому что голос бил бичом, но пальцы не причиняли боль. - И что мне делать?

- Хотела славы, сама, одна… вот и зарабатывай. Учи, добросовестно. Делай то, что умеешь, а я позабочусь об остальном.